приказ.
Отвлеченный поведением капитана, Лануа совсем забыл вести записи и теперь ускоренно наверстывал упущенное.
– Постарайтесь вспомнить: десятого ноября в котором часу полковник Борель отдал приказ наступать?
– В одиннадцать, плюс-минус десять минут.
– Откуда такая погрешность?
– За день до этого я разбил свои часы, и поэтому пришлось обходиться без них.
– Понятно. Полковник Борель сам отдал вам приказ?
– Да, он посетил наши позиции и лично приказал мне наступать.
«Надо будет обязательно поговорить об этом с Борелем…»
– Опишите состояние своей роты к тому моменту.
Мишо протянул руку к бутылке и сделал еще один большой глоток. Когда он поставил ее на стол, вина в бутыли оставалось на донышке. Еще через полминуты капитан заговорил, и в голосе его явственно чувствовалась хрипотца, которой раньше не было:
– К тому моменту в строю оставались восемьдесят четыре человека. Треть была легко ранена, у пятерых контузии. Солдаты устали после непрерывных боев. Десятое ноября был первым относительно тихим днем за последние две недели. Моральное состояние было подавленным – вывоз раненых и доставка пайка были затруднены – нам удалось продвинуться, и мы оказались сильно восточнее основных позиций полка. Я еще восьмого ноября отправил с курьером полковнику Борелю просьбу отдать приказ о тактическом отступлении, чтобы избежать охвата нашей позиции с флангов в случае внезапной контратаки бошей – он ответил отказом. Не помогали подъему боевого духа и слухи о мирных переговорах, ходившие среди солдат – никто не хотел умирать на пороге победы.
Мишо замолчал, очевидно, считая, что достаточно описал положение дел в роте.
– Несмотря на это полковник Борель отдал вам приказ наступать.
– Наше состояние ничем не выделялось в сравнении с другими ротами, господин коммандан. Мы понесли тяжелые потери, находились в ужасных условиях и наши силы были истощены долгим наступлением, но это справедливо для всего полка, а возможно, что и для всей нашей армии.
– Вы имели средства для проведения штурма?
– Да. Полковник Борель привез с собой продовольственный паек, немного теплых вещей, несколько ящиков патронов, гранаты, немного медикаментов, один исправный станковый Гочкисс, в дополнение к нашим двум ручным и несколько пулеметов Шоша, от которых, ясное дело, толку было немного.
При упоминании о пулеметах Шоша 6 Лануа не сдержал грустного смешка – эти пулеметы, как и алые штаны, в которых Французская армия начала Войну, стали причиной множества совершенно ненужных жертв. Огюстен отвлекся от печальных мыслей и вернулся к реальности:
– Вы можете хотя бы примерно оценить силы бошей противостоявшие вам?
Капитан положил руку на подбородок и задумался. Наконец Мишо начал говорить:
– Наверное, человек пятьдесят, может больше. Сначала их было тридцать-сорок, но ночью к ним подошли подкрепления из Штурмовых групп.
– Откуда вам это известно?
– Они провели неожиданную контратаку, едва не опрокинули нас. Без подкрепления это было бы невозможно.
– Как вы оцените укрепленность их позиций?
– Обычные позиции бошей. Надежные, сделаны с запасом, весь набор начиная от проволоки, заканчивая укрепленными пулеметными точками. Командир у них был толковый, уж не знаю, кто он по званию, но силы перебрасывал здорово. Жаль, что бош…
– А их снаряжение?
– Обычное, насколько я видел. Пулемет один, может два, винтовки, гранаты, пара этих чертовых маленьких ручных пулеметов у штурмовиков, ну и, ясное дело, штыки, дубинки, ножи, лопаты…
Капитан замолчал и уставился на опустевшую тарелку немигающим взглядом.
– Вы все еще голодны, капитан Мишо?
– Нет, просто не знал, куда деть взгляд, господин коммандан.
– То есть, на ваш взгляд позиция противника имела стандартную укрепленность?
– Да.
«Жаль, можно было бы просить о снисхождении ввиду принципиальной невыполнимости приказа…»
– У вас или у них была поддержка артиллерии, может минометы?
Капитан отрицательно помотал головой. Вскрывать «обычные позиции бошей» без поддержки артиллерии, одной только пехотой было занятием крайне малоприятным. «Вряд ли один к одному по потерям вышло…» Мишо отвечал все менее многословно и явно потерял интерес к разговору, но Огюстен еще не закончил:
– Капитан Мишо, опишите, пожалуйста, ход боя.
Капитан улыбнулся, взял бутылку, посмотрел ее на просвет и одним глотком допил то, что в ней оставалось.
– А вы скрупулезны, господин коммандан.
«Да, я скрупулезен! А еще я – хороший офицер! Именно поэтому я сейчас сижу здесь, вместо того чтобы ехать домой! Поэтому я первым делом решил допросить тебя, а не сделать укол! Поэтому я опрошу каждого солдата из твоей роты и все это ради того, чтобы тебя не расстреляли завтра на рассвете!» – равнодушие капитана к собственной судьбе начинало раздражать Лануа, но он не сказал тех слов, которые крутились у него в голове. Вместо этого коммандан абсолютно спокойным голосом произнес:
– Отвечайте. Возможно, вам кажется, что судьба ваша уже предрешена, но это не так. Если вы хотите жить, а вы этого хотите, капитан, вы ответите на все мои вопросы. Еще раз: опишите ход боя.
Капитан вновь посмотрел Огюстену в глаза и тот вновь выдержал этот взгляд.
– Хорошо, господин коммандан, будь по-вашему… Полковник Борель отдал приказ и вернулся в штаб, пообещав отправлять курьеров каждые три часа. Когда он уехал я собрал офицеров и составил с ними план атаки. Была уже ночь, и мы решили воспользоваться этим, застав бошей врасплох.
План был следующий: один взвод с ручным Гочкиссом должен подобраться как можно ближе к вражеского окопу с правого фланга и, когда его обнаружат, завязать бой. В этот момент атакует остальная рота. Если бы все прошло, как мы задумывали, боши не встретили бы плотным огнем наши основные силы, и мы бы с малыми потерями достигли их окопа, а там – в рукопашной схватке, сами знаете: либо мы, либо они…
«Взвод авангарда принимает на себя весь удар и, скорее всего, гибнет почти полностью…» – план требовал жертв, но без жертв такие штурмы и не проворачивались.
– Какое расстояние было от ваших позиции до их?
– Метров семьсот.
– Почему штурм не удался?
– Потому, что все пошло не по плану. Боши заметили взвод прикрытия слишком рано. Скорее всего, их выдал пулемет – Диарра его уронил, да так неудачно, что это даже в Алжире услышали. Противник тут же открыл огонь, а лейтенант Нарзак со своими прижались к земле. Мне уже тогда стало понятно, что атаку нужно сворачивать, поэтому я прополз к ним и дал приказ об отступлении.
– Каковы были ваши потери?
– Трое убитыми, четыре или пять раненых, один серьезно – через десять минут он умер. Потеряли один пулемет и его расчет убитыми…
***
– … Таким образом, к десяти часам утра вы восемь раз пытались взять штурмом
