Каждый день на рынке, около незатейливой пристани, рыбаки торговали дарами моря — свежей рыбкой, делились новостями между собой, пересказывали их покупателям.
Как-то вечером Екатерина передала новость супругу:
— Нынче прислуга принесла свежей рыбы. На рыбьем рынке сказывали, что шведские военные суда обретаются близ Наргена.
Петр сразу же позвал прислугу, расспросил, а утром сам поехал на рыбацкую пристань. Русского царя окружила толпа рыбаков, бросили они свое занятие. Словоохотливые, как и все рыбаки, эсты подробно описали все, что видели. Да, за Наргеном не первую неделю курсируют галсами шведский фрегат и бригантина. Рыбаки возят им на продажу свежий улов, который шведы покупают по хорошей цене. Главным у шведов, кажется, майор Адольф Снольском.
Выслушав рыбаков, Петр задумался. Раз шведы присматривают за Ревельской бухтой, значит, все-таки считаются с какой ни есть морской силой русских. Но сколько их? Какие у них замыслы? Неплохо бы прознать.
В тот же день капитан-командор Шелтинг получил указ от царя — готовить к походу бригантину.
— На бригантине старшим пойдет Захарий Мишуков. Отправим его с письмом к шведам. Под видом просьбы нашей к размену пленниками. Пущай выведает, што и как, пришли его ко мне.
Почему же царь остановил свой выбор на Захарий Мишукове? Так уж сложилось, что за четверть века немало приблизил к себе царь своих бывших потешных, и ближе всех к нему оказались те преображен-цы и семеновцы, которые связали свои судьбы с морем. Так и «кочевали» они с царем, начиная с Великого посольства. Жаловал царь и молодую моряцкую поросль. Одним из первых окончил Навигацкую школу и выходец из захудалых дворян Захарий Мишуков.
Петр завел порядок — лично экзаменовал выпускников Навигацкой школы. На поверке знаний ему приглянулся 20-летний, шустрый гардемарин Захарка. Флот на Балтике только-только нарождался, определили его первоначально на бригантину. При отбитии нашествия генерала Либекера проявил он себя. «За участие в разбитии Либекера пожалован золотой медалью». С той поры находился Мишуков в поле зрения генерал-адмирала Апраксина. Перед штурмом Выборга Мишукова произвели в штурмана. Редкое потому времени звание. Выделился он и при взятии Выборга. И не только лихостью в бою, но и проворством. Приглянулась Захарию дочь бурмистра Выборга, сватался к ней. За свата выступил сам царь-государь, сватовство отметили, как положено, пиром. Но пронырливый Захарий скоро разведал, что невеста почти бесприданница. Тихо, бесприметно Мишуков отступил, дал задний ход. В следующую кампанию царь взял его с собой в Прутский поход. За какое отличие, неясно, но в царском указе прописано «за участие в турской акции произведен в гвардии подполковники». Не отпускал его от себя Петр. Посадил рядом с собой исполнять роль шафера на царской свадьбе с Екатериной Алексеевной…
Как всегда, ловко щелкая каблуками, Мишуков явился перед царем.
— Подойди, — поманил царь Захария, дописывая какую-то бумагу за конторкой. Не отрываясь от писанины, наставлял Мишукова: — Завтра пойдешь к шведам на «Диане» с этим письмом. Где-то за Наргеном лавирует под парусами на фрегате майор Снольском. Выкинешь белый флаг. Подойдешь, представишься, на словах передашь, что сие мое послание к брату моему, королю Карлу. В нем прошу обмена пленников: ихнего генерала Горна, взятого в Нарве, на нашего генерала Автонома Головина, плененного под той же Нарвой. Пятнадцатый годок терзается у шведов Автоном. Пора его выручать.
Петр закончил писать, посыпал бумагу песочком, стряхнул, сложил вчетверо. Подозвал Мишукова ближе.
— Но не то генеральное. Твое дело все у шведов высматривать, ежели возможно, вызнать, сколь их судов у Гангута и каких, кто верховодит. Уразумел?
— Точно так, господин контр-адмирал.
Царь усмехнулся:
— Ну, с Богом, ступай. Жду тебя беспременно.
С восходом солнца шнява «Диана» снялась с якоря, лавируя против встречного дверного ветра, медленно направилась к Наргену. Только к вечеру шнява вышла на траверз Наргена и повернула к западу.
Заходящее солнце слепило глаза. Мишуков пригляделся в подзорную трубу. Вдалеке, милях пяти-шести, цепочкой вытянулась шведская эскадра.
«Один, другой… — передергивая плечами, шептал про себя Мишуков. — Мать честная! Никак шесть вымпелов, да вить все корабли никак линейные».
Капитан-поручик Мишуков не ошибся. На горизонте в лучах заходящего солнца лавировала левым галсом эскадра вице-адмирала Лилье. Командующий эскадрой только было распорядился ужинать, но в каюте появился капитан Систерн.
— Герр вице-адмирал, прямо по курсу появилось судно. Видимо, бригантина, лавирует на вест.
Пришлось выйти на палубу, вскинуть подзорную трубу.
«Пожалуй, шхуна или бриг, но какая-то особая конструкция, — определил Лилье, — наверняка это русская посудина. Куда же она лезет, на явную погибель?»
— Не спускайте глаз с этого храбреца, — опустив подзорную трубу, распорядился Лилье. — Передайте на головной «Верден»: сыграть тревогу. Чем черт нешутит. Я займусь ужином.
Между тем эскадра сравнительно быстро сблизилась с парусником. На встречных курсах расстояние скрадывается весьма быстро. Солнце еще не село в воду, катилось по горизонту, шведский адмирал не успел покончить с ужином, а на «Вердене» капитан уже четко определил и передал на флагман: «Вижу русскую шняву под белым флагом».
Раздался пушечный выстрел. «Верден» скомандовал шняве убрать паруса и лечь в дрейф. На русском судне, казалось, только и ждали этого сигнала. Прошло несколько минут, и на «Вердене» с удивлением наблюдали, как проворно забегали русские матросы, судно легло в дрейф и за борт спустили шлюпку.
— Я пойду к шведам, — сказал Мишуков капитану Риго, — со мной пойдет унтер-лейтенант. Ты ложись в дрейф и исполняй все сигналы шведов. Теперь мы будто полоняне. — Мишуков вздохнул, перекрестился. — Помоги нам Господь Бог, авось свидимся. — Он обнял капитана, сунул конверт за пазуху и полез в шлюпку по веревочному шторм-трапу, спущенному за борт.
«Верден» тоже лег в дрейф, остальные шведские корабли подобрали паруса и замедлили ход.
Поднявшись на палубу «Вердена», Мишуков отдал честь флагу, представился капитану и жестами объяснил, что имеет пакет для флагмана.
За десяток лет Мишуков не раз общался с пленными шведами, научился понимать их язык, кое-как мог объясняться, но решил не показывать своих знаний и не промахнулся.
Шведы — народ пунктуальный. Раз адмирал не давал никаких указаний, капитан не имеет права неприятельского офицера, тем более невысокого звания, допустить на адмиральский корабль. Другое дело, с ним находится какой-то молодой шкипер. Капитан так и пояснил, что шлюпку он пускай отправит на свое судно, молодого шкипера завтра отвезут к адмиралу, а сейчас, хотят русские или нет, но их поместят в отдельную каюту, под охраной часового. Неприятель, хоть и парламентер, должен быть под присмотром.
На свое судно русский офицер должен послать приказание пристроиться в кильватер шведской эскадре и никуда не отходить. Иначе заложникам несдобровать.
Время шло к полуночи. Мишукова с напарником заперли до утра в каюте.
…На рассвете в доме Петра появился встревоженный Шелтинг:
— Ваше величество, за Наргеном показалась шведская эскадра в шесть вымпелов, полагаю, что линейные корабли.
Спустя полчаса Петр стоял на холме Вышгорода с подзорной трубой. Внизу на берегу, вокруг палаток, суетились поднятые по тревоге матросы. Не одна тысяча их строилась по экипажам и быстро направлялась к пристани. Там их уже поджидали шлюпки. Экипажи начали развозить по судам.
Убедившись, что вблизи Наргена шведская эскадра, Петр приказал Шелтингу:
— Значит, наперво, наши котлинские корабли, которые с пушками и экипажами, в первую голову вооружить парусами и готовить к выходу. Остальным, «приемышам» и архангельским, токмо подобрать якоря, подвязать паруса и держать на изготовку.
Шелтинг молча откозырял и бегом направился вниз.
Если в Ревеле появление шведов встревожило царя, то и Лилье был расстроен, пожалуй, еще больше, чем контр-адмирал Петр Михайлов.
Как же, разведка доложила Ватрангу, что в Ревеле три-четыре судна, а сейчас Лилье уже второй час не может сосчитать, сколько же в бухте линейных кораблей и других судов.
По крайней мере линейных кораблей от 50-ти пушек не меньше пятнадцати. Вдобавок еще около десятка фрегатов. Превосходство неприятеля в силах тройное. В подзорную трубу Лилье явно просматривал, что некоторые корабли в бухте начинают распускать паруса и выбирать якорные канаты. Правда, ветер сейчас от норда и корабли вряд ли выйдут из бухты. А если ветер переменится? Лилье опустил подзорную трубу.
— Передать по линии кораблям эскадры: поворот на курс вест. Мы отходим за Нарген.
