— Ты чего убежала? Из-за меня? — спросил с виноватой улыбкой.
Сигун решила не отвечать, чтобы тоже почувствовал себя глупо.
«Ах, так», — подумал Аэций, подхватил её на руки и понес обратно в селение.
Сигун вырывалась, била его по груди, и тогда он нарочно споткнулся. Девушка испугалась и обхватила его за шею. Аэций расхохотался, ведь это была всего лишь уловка. Сигун поняла, что её провели и начала вырываться снова.
— Да не трепыхайся ты, маленькая пташка, — прошептал Аэций и прижался губами к её губам.
С этого первого поцелуя началась их любовь, похожая на бездонную бурную реку. Отношения со второй женой Пелагеей были другими. Они заключили союз и честно его выполняли. На время похода в Галлию Пелагея уехала в Рим вместе с маленьким сыном. Аэций не знал, что сказать ей о детях Сигун, и решил отложить разговор на потом.
Часть 20. Отец и Сын
В поместье хозяина встретили норки. Но не те, что раньше. Другие.
Из Норика их привез Зеркон. Посольство к гуннам навсегда изменило его прежнее положение. Для шутовства он теперь не годился. Аэций поручил ему заниматься хозяйством в поместье, и карлик с небывалой энергией бросился наводить там порядок. Пришедшую в запустение виллу обставили новой мебелью, повесили занавеси на входах, украсили стены новыми фресками. Стараниями садовников она утопала в роскошных цветах. На подъезде к дому стояла охрана.
Зеркон раздавал указания, а сам наслаждался привольной жизнью. Утреннюю еду ему приносили в постель, вечернюю он принимал на природе. Для него выносили столик, сервированный золотыми блюдами. Карлик вкушал всевозможные яства, непременно пробуя каждое и запивая превосходным виноградным вином, которое покупалось у лучших виноделов Италии.
О приезде Аэция он узнал во время одного из таких возлияний, сидя за столиком, вкушая чудесный румяный пирог, запивая его вином. Охрана из нескольких норков вооруженных длинными топорами привела посыльного — измотанного долгой дорогой детину, утверждавшего, что к ночи на виллу прибудет хозяин поместья.
Зеркон едва не свалился в обморок. В голове от страха затюкали молоточки: «Аэций едет сюда? Но почему в столь позднее время? Значит, есть, что скрывать?»
— С ним будет гость, он ранен, поэтому — никакой огласки, — предупредил посыльный.
Ах, вот что…
— Никакой огласки, я понял, — отозвался карлик, показывая жестами, что рот у него на замке.
— Для гостя понадобится отдельная комната, — дополнил свои слова посыльный.
— По-другому и быть не может, — заверил его Зеркон.
— Она должна быть возле спальни магистра, — последовало новое уточнение.
— Да-да, возле спальни магистра. Я сейчас же об этом распоряжусь.
— … И приготовьте чистые простыни.
Это было уж слишком.
«Разумеется, чистые. На грязные гостей не кладут», — проворчал про себя Зеркон,
— Передайте магистру, что все будет сделано как подобает, — произнес он вслух. — А так же прибавьте мои искренние поздравления с победой. Как я слышал аттила пал в этой битве на Кайталан… э… Каталаунских полях.
— В этой битве пал король Теодорих, — с невозмутимой миной поправил его посыльный.
— Да неужели? — всплеснул руками Зеркон. — Смерть короля вандалов так меня опечалила…
— Теодорих был королем торингов, — снова поправил посыльный. Видимо, ему нравилось поправлять других.
«Сгинь ты в болото со своими поправками», — мысленно буркнул Зеркон. От вина он становился задирист и еле сдерживался, чтобы не нагрубить.
— Прошу извинить. У меня появились дела. Я хотел бы немедленно к ним приступить, — сказал он с учтивой иронией. — Наверное, вы проголодались в дороге. Вот тут у меня недоеденный пирог. Не желаете ли…
Не успел он договорить, как посыльный схватил со столика блюдо с остатками пирога и с удовольствием начал чавкать.
«Варвар», — мысленно возмутился карлик и буквально вырвал у посыльного кубок с вином.
— Вам принесут другое. Из бочки, — сказал он мрачно и удалился, оставив посыльного доедать пирог.
* * *
Ночью возле особняка показалась повозка и несколько всадников-провожатых. А поскольку было уже темно, разглядеть, который из них хозяин поместья, Зеркону удалось не сразу.
У самого дома света было достаточно. Вот тогда-то и стало понятно, что Аэций гарцует на белом лоснящемся скакуне, как и положено победителю в славной битве. Сбруя коня отливала красным. Такого же цвета был плащ, закрывавший широкие плечи магистра. Отсветы факелов падали на броню, заставляя её сиять. Озаренный яркими бликами всадник казался богом огня, явившимся прямо с небес, но лицо его было сумрачно, как у демона смерти. При виде того, как он спускается с лошади, как тяжело шагает к повозке, карлика захлестнуло недобрым предчувствием. Скривившись в радушной улыбке, он ринулся следом и даже успел проблеять: «Как я рад. Как я рад».
— Мы на месте! — крикнул в повозку Аэций, и оттуда, согнувшись, вышел какой-то верзила в обмотанной возле шеи накидке, светловолосый до плеч.
«Тот самый раненый», — подумал Зеркон.
— О, прошу вас пожаловать к нашему очагу, гости хозяина — наши гости, друзья хозяина — наши друзья, — вспомнил какую-то давнюю поговорку.
Раненый повернулся всем корпусом, чтобы его увидеть. Двигался он, словно в тумане, медленно и осторожно. Видимо, не хотел потревожить рану, которую прикрывал накидкой, но при этом все-таки был на ногах, а, значит, мог обойтись без носилок.
Аэций молча наблюдал за обоими и, казалось, чего-то ждал. Зеркон это понял по-своему.
— Для отдыха все готово, — обратился он к гостю. — Пойдемте, я провожу.
Раненый остановил на нем пристальный взгляд и не двинулся с места. Может, был малость шокирован неказистым видом того, кто его встречает?
— Я управитель поместья. Один из здешних пенатов, хранителей очага, — представился карлик с учтивой улыбкой. В том, что его разглядывают словно диковину, не было ничего необычного, ничего такого, что могло бы насторожить.
Настораживало другое. Раненый вел себя странно, он как будто не слышал, о чем ему говорят, а если и слышал, то понимал с трудом.
Зеркон вопросительно посмотрел на Аэция. Тот показал ему жестом: иди, мол, тогда
