Албанский князь Абаза, услышав что какие-то дикие кочевники появились у границ, разделил свое войско надвое. Расположив одну половину у границ Иберии, сам с другой встал у Каспия, протянул между ними цепочку из мелких отрядов и стал ждать. Так ждет паук, где дрогнет сигнальная паутинка, чтобы устремиться на жертву.
Бой был кратким и кровопролитным. Албаны, не выдержав яростного натиска саков, бежали. Дорога была открыта, и для быстроногих сакских коней не составляло труда уйти от приближающегося большого войска, о котором сообщили лазут-чики-армины. Но Рустам медлил. Его отряд бы подобен птице с подбитыми крыльями и не мрг уйти далеко, волоча их. Подбитыми крыльями были семьдесят три тяжелораненных воина.
Спастись можно было, лишь оставив раненых на произвол судьбы, но об этом не могло быть и речи. Нет большего позора для сака, если раненый друг и товарищ попадет в руки врагов. Время шло, Рустам искал выхода, но его не было. К Рустаму, метавшемуся в тени развесистой чинары, подошел Фарнак. Рустам приостановился, посмотрел рассеянно на молочного брата и с тоской сказал:
— На земле албанов закончился наш безумный поход,— всмотрелся внимательней,— что с тобой, Фарнак?
— Рустам, тебя зовет Фарамаз.
* * *
Безмолвно смотрел потрясенный Рустам на лежащих в ряд воинов. В груди семидесяти двух торчали рукоятки ножей. Семьдесят третий, крайний справа, бился в корчах. Увидев Рустама, он захрипел:
— Боялся, не доживу... ударил в живот, чтобы сразу не помереть... Знали, что не оставите... решили не обременять... Каждый убил слева лежащего... в сердце... Поклонись степи, вождь...
Фарамаз продолжал хрипеть, но Рустам уже ничего не мог разобрать. "Били по-сакски, по рукоять... Ни у кого не дрогнула рука... Братья мои... Своей смертью вы хотели развязать нам руки, но... я не в силах оставить вас, не предав земле!"
— Саки, мы не можем уйти, не предав земле иаших товарищей,— обратился Рустам к сакам.— Разделимся. Половина, похоронив братьев, уйдет на север, оставшиеся будут стоять насмерть, чтобы враг, лишь перешагнув через труп последнего из воинов, смог двинуться дальше. Бросайте жребий!
Вперед выступил тысячник Шубар.
— Царь тиграхаудов и массагетов, я выражаю волю всех — ты не должен участвовать в жеребьевке. Поведешь живых в родные степи.
Рустам кивнул головой. Он не возражал, зная, что на его долю выпадает задача потруднее, чем героическая смерть.
Когда, похоронив товарищей, саки уходили на север, шум боя еще не утихал. Живые защищали мертвых.
* * *
— И вы посмели?— загремел голос Рустама.— И вы посмели явиться?
Он гневно глядел на кучку израненных, оборванных.и окровавленных саков. Отвернулся.
— Домек, твоя сотня расстреляет презренных трусов, у которых не хватило мужества полечь рядом с товарищами, погибшими в бою.
Опустив головы, в безмолвии стояли беглецы. Подал голос Арифарн:
— Мы не струсили, вождь... Мы сражались до конца... Задержали врага... Думали, что тебе пригодится каждый клинок...
— Тебе, Арифарн, в память о твоих прошлых заслугах, я отвечу. Никуда не годен вождь, который не умеет беречь воина, напрасно губит его, и, может бить, именно ваших мечей и стрел нам не хватит, чтобы дойти до родных -степей... Но в этом бою вы должны были погибнуть рядом с пятьюстами ваших товарищей, и тогда албаны и другие народы произносили бы имя саков с трепетом и ужасом. Бежав, вы предали своих мертвых товарищей, сделали их жертву напрасной, отняли у них посмертную славу! Мертвые, вы были бы непобежденными героями, живые — вы жалкие беглецы!
— Я понял, вождь и царь, ты справедлив.
Рустам кивнул Домеку. Тот взмахнул плетью. Упруго натянулись тетивы ста луков.
— Стойте. Остановитесь!
Луки опустились, все оглянулись на Шубара.
— Могучий царь! Твои слова жгут мою грудь. Эти воины из моей тысячи, их позор — мой позор! Дозволь мне умереть с ними.
Рустам заколебался. Шубар был сподвижником его отца, Кавада.
— Я не могу опозорить твои седины. Поведешь воинов обратно, пусть погибнут в бою!
Шубар соскочил с коня и прижался губами к сапогу Рустама.
* * *
Абаза никак не мог успокоиться.
— Тринадцать человек на целую армию! Тринадцать на тысячи! Что это, безумие или небывалая храбрость? Навер- ное, безумие. Но и в том, и в другом случае это необыкновен- ные люди! Прекратить погоню! Пускай уходят на все четыре стороны... С сумасшедшими я не хочу воевать!
* * *
Путь саков напоминал причудливый полет летучей мыши. Отряд то совершал стремительный броЬок, то возвращался на- зад, таился в рощах, ущельях, обходил укрепленные поселки и города, прятался в горных пещерах, тоочертя голову бросал- ся на удинов, легов, то быстро уходил от погони.
Величественная горная гряда встала на пути саков к север- вым степям Прикасиия. Рустам вызвал проводников-арми- нов. Коротко поблагодарив за верную службу, высыпал из пе- реметной сумы перед пораженными арминами груду сокровищ: б.раслеты/ кольца, драгоценные камни, золотые и серебр5шые слитки.
— Это награда»— просто сказал Рустам. . Равнодушно смотрел, как армины трясущимися руками загребали богатства. Затем, наказав передать братский при- вег Тиридату, велел возвращаться к родным очагам. Не слу- шая уверений арминов в готовности продолжать службу у Щедрого и благородного господина, бесцеремонно выпроводил юс из шатра, подарка незабвенного Арпака.
Всю ночь проведя без сна в глубоком раздумье, Рустам на-УЧ»созвал совет. Оглядел шестерых сотников, вздохнул и начал речь:
— Тодаько три дороги перед нами — три горных прохода. Все они в руках могучих племен. Деканский — держат цанары. Железный — маскуты, Аланский... аланы. Деканский проход? Далеко. Уклонимся в сторону и во много раз удлиним путь. Аланский... гм... встретимся с аланами — все поляжем в битве; кровь и ненависть между нами! Железный проход... само название говорит о его недоступности... трудно... проход узкий, маскуты храбры и беспощадны... Но выбора нет! Через Железный проход самый короткий путь в наши места — пойдем через него. Нас будут ждать. Боя не принимать. Будут обстреливать — не отвечать! Погибнуть молча, без звука. Уби>-тых и раненых не подбирать, пусть поймут и простят Движение не ускорять — идти ровным шагом. Превратимся в духов, вызовем удивление — может, спасемся. Я пойду первым! Убьют — поведет следующий за мной, и так далее. Кто уцелеет, пусть хоть ползком доберется до царицы и скажет все о Кире. Я все сказал!
Сотники бросили свои тамги в круг.
* * *
Пятьсот всадников ехали шаг в шаг. Справа шумел Каспий, слева высились утесы.
Маскуты появились враз, словно выросли из скал. Не спеша приладили стрелы^натянули тетивы и... застыли. Творилось непонятное. Чужеземцы двигались все так же мерно, словно и не замечая лучников, несущих им смерть. Маскуты вопросительно смотрели на своего предводителя, но тот, пораженный этим презрением чужеземцев к смерти, медлил. Ослабились тетивы, опустились луки, а пришельцы продолжали путь. Случайно или с умыслом, но взвизгнула стрела и задрожала в холке Желя. Жель вздрогнул, но Рустам крепко сжал ногами ему бока, коротко дернул поводья, тут же их ослабив, и Жель, словно поняв хозяина, не сбившись, пошел прежним шагом. Только мелкая дрожь холки показывала, какую жгучую боль испытывает конь. Маскуты опустили луки. Они стояли во весь рост, провожая взглядом необыкновенных воинов.
Маскуты уважали мужество.
* * *
Жель умирал. Рустам сидел на корточках и смотрел в быстро мутнеющие глаза своего верного друга и не видел ничего. Слезы застилали взор.
— Стрела отравленная...— тихо сказал стоящий позади Фарнак.
Рустам ничего не ответил. Он вспоминал путь, пройденный с Желем. Битвы, битвы, битвы... Тело Желя забилось судорогой. Конь потянулся к Рустаму, всхрапнул, дернулся, за-тих.
Рустам завыл в голос...
Фарнак с остальными саками смотрел, как на вершине небольшого кургана Рустам вкапывает деревянный кол острием вверх.
Окончив работу, Рустам.остался на холме. Сидел долго, неподвижно. Затем тяжело поднялся и начал медленно спу-" скаться.
Ни на кого не глядя, подошел к трупу Желя и опустился на колени. Огромная рука нежно гладила потускневшую шерсть коня. Затем Рустам левой рукой обхватил задние ноги Желя, правой — передние...
— Помочь?— быстрым шепотом спросил Фарнак.
— Не-е-ет!— прохрипел Рустам рывком вскидывая тело Желя на свои плечи. Конь придавил хозяина. Рустам попытался встать. Не смог. Передохнув, начал подниматься. Лицо побагровело, на лбу вздулась толстая жила. Поднялся. Постоял, слегка пошатываясь, и, вбивая ступни в землю, направился к кургану. Рустам шел тяжело. Молчаливые саки угрюмо наблюдали за своим вождем. Шаг за шагом взбирался тот на курган. Казалось, прошла вечность, когда он наконец достиг вершины. Саки перевели дух. Они тяжело дышали, словно вместе со своим вождем несли чудовищную тяжесть.
