Макрон задумался. Предложение было разумным, хотя очень не хотелось отказываться от морального права на месть парфянам, на чьей совести была смерть стольких бойцов Второй Иллирийской. Он проглотил гнев и повернулся к управляющему:
— Мы не заявляем требований по парфянину.
Лица набатейских чиновников просветлели. Управляющий подозвал стражника и обратился к нему на своем языке. Стражник поклонился и, отворив боковую дверь, поманил кого-то в зал. Через мгновение в дверном проеме появился Баннус. Он обвел взглядом зал без всякого выражения на лице, но тут увидел Симеона и двух римлян. Его глаза прищурились, выдавая бешеную ненависть. Управляющий велел ему встать сбоку от помоста, подальше от врагов.
— Баннус, — начал он. — Представители Рима требуют, чтобы тебя отдали им.
— Нет! — воскликнул Баннус. — Ты не посмеешь предать меня. Я пришел сюда просить убежища. Так Набатея встречает гостей?
— Не помню, чтобы отправлял тебе приглашение, — ответил управляющий, фальшиво улыбаясь. — Ты тут не гость.
— Все равно, я прошу тебя об убежище, о защите от общего врага.
— От врага?
— Я говорю о Риме.
— Мы не воюем с Римом. Римляне нам не враги.
— Это покамест. Рим не просто царство, а зараза. Римляне никогда не перестанут желать чужих земель. Если им понадобилось превратить мою нищую страну в провинцию своей империи, то как, по-твоему, они будут смотреть на богатство Набатеи?
Управляющий не ответил. Он быстро взглянул на Катона и Макрона и снова повернулся к Баннусу.
— Какие у тебя доказательства, что Рим замышляет что-то против Набатеи?
— Доказательства? — Баннус улыбнулся. — Вся их история — доказательство. Не было такого, чтобы, завоевав новую землю, римляне не начали заглядывать за ее границы — кого еще можно завоевать. Их аппетит ненасытен. Только когда народы, которые еще не впряжены в ярмо Рима, поймут общую опасность, мы освободимся от римской тирании. Если ты отдашь меня римлянам, ты предашь всех, кто бросил вызов Риму, и тех, кто в конце концов должен будет бросить вызов Риму.
— Ты, конечно, говоришь о Набатейском царстве.
— Да.
Свита царского управляющего обменялась хмурыми взглядами. Управляющий спокойно смотрел на иудея, обдумывая сказанное. Насупив брови, он обратился к Макрону и Катону:
— Кто будет говорить от вас?
Макрон повернулся к Катону и вполголоса сказал:
— Мне не хватит моего греческого. Говори ты. Но только осторожно. Говори правду и не пытайся умничать. Нам нужен только Баннус, мальчик и сундучок женщины.
Макрон повернулся к управляющему:
— Мой друг Катон будет говорить от нас.
Катон прошипел:
— Макрон, ты уверен?
— Вполне. Давай.
Царский управляющий уставился на Катона.
— Правда ли это? Рим хочет завоевать наше царство?
Катон почувствовал, как колотится в груди сердце. От страха он не сразу сумел ответить. Как осмелиться на такое? Он младший офицер, хотя и с поручением от императорского секретаря, Нарцисса. Катон не мог отмести обвинения Баннуса, поскольку не знал размаха имперской политики.
— Господин, — нерешительно начал Катон. — Я простой солдат. Я не могу знать, чего мои хозяева в Риме хотят в этих землях. Я знаю только, что Иудея — провинция Рима и подчиняется римскому праву, а этот человек, Баннус, — разбойник, который пытается поднять восстание против нас. Так что он обычный преступник, и все, чего хотим мой префект и я, — это возможность предать его справедливому суду.
— Справедливому! — Баннус горько рассмеялся. — Какой справедливости я дождусь в руках Рима? Вы распнете меня на кресте при первой возможности, как вы поступили с Иегошуа и другими, кто возглавлял сопротивление Риму.
Катон не ответил на выпад, который был правдой. Он решил пойти другим путем.
— Как я сказал, мне неизвестны планы императора в отношении всей империи, однако если царство предлагает защиту или любую другую помощь врагу Рима, такому как Баннус, то я уверен, что император не будет расположен к этому царству. Тем более что такие, как Баннус, представляют постоянную опасность стабильности римской провинции Иудеи, пока им дозволено жить… на самой границе провинции.
Управляющий понял укол в последних словах Катона и кивнул, сцепив пальцы и обдумывая ситуацию. Баннус посмотрел на него, стараясь скрыть отчаяние.
— Прежде чем решишь отдать меня в руки этих римских подонков, должен сказать, что я не бандит. Не преступник. Я заключил договор с Парфией. Именно поэтому их принц служит под моим началом.
— Бред! — рявкнул Макрон.
Слово эхом разнеслось по залу, и Катон сжался. Его друг ткнул пальцем в сторону Баннуса и сердито продолжил:
— Как ты можешь заключать договоры с Парфией? Ты никто, ты просто преступник!
— Я не преступник, — ответил Баннус неожиданно спокойным, почти безмятежным голосом. — Я — законно помазанный царь моего народа. Я — мессия.
— Богохульник! — прошипел Симеон. — Как ты смеешь?
Он сделал несколько шагов к Баннусу, прежде чем управляющий поспешно подал знак стражникам, которые, обнажив мечи, встали между врагами. Симеону пришлось остановиться; тяжело дыша и сверкая глазами, он заставил себя остыть и поднял руки, показывая, что успокоился.
— Прошу простить меня, господин. Этот человек, который ползает ниже брюха змеи, оскорбляет такими заявлениями религию моего народа.
— Правда? — улыбнулся Баннус. — А разве наш друг Иегошуа не объявил себя мессией? Или это сделал кто-то другой от его имени?
Симеон побагровел и сжал кулаки так, что костяшки побелели.
— Теперь я претендую на этот титул, — продолжил Баннус. — И как вождь моего народа, вполне могу заключать договоры с Парфией. Со своей стороны, они признают меня правителем союзного народа. Так обстоят дела, и вряд ли Парфия одобрит, если меня отдадут этим жалким посыльным из крохотного аванпоста на границе их империи.
— Жалкий посыльный? — взвился Макрон. — Я? Ну, гаденыш! Да я его!..
— Хватит! — крикнул царский управляющий. — Тихо!
Голос эхом прокатился по залу — и только птичка продолжала свою бесконечную и неизменную мелодию. Управляющий взглянул на птичью клетку и пробормотал что-то своему советнику; тот деликатно проскользнул в угол зала, поднял клетку и торопливо вынес вон из зала. Макрон вздохнул с облегчением.
Управляющий сел в кресло.
— Я не смогу решить это дело. Оно выходит за пределы моих полномочий. Я передам вопрос Его Величеству, сообщу ему все подробности по его возвращении в Петру. Обе стороны связаны своими клятвами, и я утверждаю освобождение двух римлян на поруки Симеона. Парфянские пленники также будут отпущены, как только дадут свою клятву. Царский суд соберется для вынесения решения по этому делу после возвращения Его Величества. Слушание закрыто. Господа, вы свободны.
Симеон отвел их к себе домой, по другую сторону горы от дворца. Жилище было скромным, как у большинства набатеев, зарабатывающих на сопровождении караванов. Простая дверь вела в атриум, через который можно было попасть во внутренний дворик. В жилые комнаты на первом этаже входили со двора, а наверх, в спальни, поднимались по узкой лесенке. Прислуживал Симеону пожилой раб по имени Базим — он управлял домом и готовил хозяину, когда тот возвращался в Петру из странствий.
— Не слишком большой, — сказал Симеон, показывая гостям дом, — но мне хватает; и именно его я зову родным домом. Пойдемте, Базим приготовил вам комнату. Полагаю, вас утомило путешествие, а ночь в клетке вряд ли освежила.
— Спасибо, — сказал Катон. — Я с удовольствием.
— Тогда отдыхайте. Поговорим вечером, за ужином. Если что-то понадобится, позовите Базима. Мне пора идти.
— Что-то случилось?
— Да, есть кое-какие безотлагательные дела. Нужно поговорить с Мурадом и с караванными картелями. Потребуется почти целый день.
— Что ж, до встречи, — сказал Макрон.
Симеон улыбнулся и направился к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Макрон от души зевнул и выгнул спину.
— Я просто валюсь с ног. Базим!
Раб, шаркая подошвами, появился из маленькой комнаты в конце зала.
— Слушаю, хозяин!
— По-гречески говоришь?
— Конечно, хозяин.
— Молодец. Проводи меня в комнату, которую ты приготовил.
— Да, хозяин. Сюда. — Раб провел их через двор, свернул в узкий проход, и они оказались в огороженном садике. Вьюнки взбирались по шпалерам, накрывавшим половину сада, и создавали тень и прохладу. В углу располагалась большая комната с двумя простыми кроватями вдоль стен. Ухо Макрона уловило звук текущей воды, и римлянин удивленно огляделся.
— Там фонтан.
Макрон пересек сад и остановился перед маленьким бассейном, в который из пасти бронзового льва на стене извергалась тонкая струйка воды. Префект опустил руки в воду и ощутил на коже прохладный поток. С тех пор как они с Катоном высадились в Кесарии, вода оставалась такой бесценной роскошью, что увидеть фонтан здесь, в доме Симеона, казалось настоящим чудом.
