подобное. Кесри уже имел с ним несколько стычек, едва не кончившихся дракой.
Слава богу, камеронианцев расквартировали вдали от второй роты, что позволило избегнуть общения с ними. Не хотелось и думать о том, что было бы, займи они соседнюю пустующую казарму. Но, к счастью, там поселили добродушных грубиянов из 49-го полка, и это стало любопытным опытом: сипаи часто воевали вместе с британцами, но редко квартировали по соседству.
С появлением крикливых фанфаронов этот некогда тихий уголок форта мгновенно переменился. Каждый вечер англичане, рядовые и унтеры, пьянствовали в своих столовых, где просиживали до пушечного выстрела, возвещавшего отбой. Однако закрытие столовых не прекращало гульбу, ибо британцы были доки в добывании спиртного тайком. Уборщики и водоносы озолотились, контрабандой доставляя им выпивку в полых бамбуковых стволах и козьих бурдюках, спрятанных под дхоти. В любой час ночи казарму оглашали вопли:
– Где эта сволочь? Клянусь, я его прикончу, если сей секунд не получу свой грог!
За этими выходками солдаты второй роты наблюдали с насмешливым интересом. Спиртное уже давно считалось секретным оружием белых, превращавшим их в грозных бойцов. Вот потому-то, говорили сипаи, британцы почти всегда возглавляют атаку – крепкая выпивка перед боем делает их самоубийственно бесстрашными.
Перед сражением сипаи тоже прибегали к одурманивающим средствам, у индийских солдат это было обычным делом, но они отдавали предпочтение гашишу, гандже, бхангу [65] и такому виду опия, как мааджун. Эти наркотики воздействовали на нервную систему, наделяя покоем и нечувствительностью к усталости от яростного боя. Эффект спиртного был иным, оно разжигало агрессивность, и все прекрасно знали, что именно ради поддержания “боевого духа” английское командование внимательно следит за бесперебойностью поставок алкоголя в войска.
Один старый мудрый субедар как-то раз сказал Кесри: “В спиртном саибы черпают свою силу, потому-то и пьют с утра до вечера, иначе ослабнут и окочурятся. Если вдруг они, подобно нам, предпочтут ганджу, то можешь быть уверен – империи их придет конец”.
Теперь Кесри понимал разумность этих слов. Он и сам не чурался выпивки, особенно любил джин, хотя не брезговал ромом и пивом. Однако европейский алкоголь достать было трудно, поскольку сипаев не допускали в столовые для белых военных. Лишь в особых случаях им выдавали “жидкое довольствие” в виде грога, в остальное же время они отоваривались в туземных винных лавках, торговавших вонючим самогоном. Имелся еще один канал, но уже подороже – покупка спиртного у английских солдат, порой охотно менявших свой ежедневный алкогольный паек на деньги. И последний вариант – приплатить англичанину, чтобы он купил тебе выпивку в своей столовой. С прибытием батальона 49-го полка Кесри обрел друга, без разговоров оказывавшего подобную любезность. Выяснилось, что сержант Джек Мэггс, здоровяк с обветренным лицом, некогда был ярмарочным борцом, и он пожелал сразиться с Кесри. Схватка вышла непростой, и Кесри одержал победу лишь потому, что сержант не знал правил индийской борьбы. Однако тот добродушно воспринял свое поражение, и вскоре они с Кесри стали закадычными друзьями в исконном смысле слова.
Однажды Кесри помог сержанту уладить дельце с девицей из Красного базара, запросившей с него гораздо выше прейскуранта. Хавильдар пригрозил отправить ее в “особый лазарет” для проверки на предмет дурной болезни, и девица тотчас одумалась.
После этого случая сержант стал очень откровенным, и вот от него-то Кесри узнал, что английские солдаты осваивают новое оружие – мушкет с ударным механизмом. Мэггс не уставал воздавать ему хвалу – мол, никакого сравнения со старым кремневым ружьем.
Кесри очень любил свою “индийскую модель” Смуглой Бесс [66], почти шести футов длиной без штыка. С новыми цилиндрическими пулями дальность стрельбы этого ружья достигала двухсот ярдов, правда, тогда страдала точность боя. Но на расстоянии ста и меньше ярдов при залпах по три выстрела за каждые сорок три секунды Смуглая Бесс была смертоносной. Еще одной причиной, по которой Кесри так ее любил, был незаменимый в рукопашном бою штык, венчавший длинный толстый ствол.
Однако, несмотря на трогательную заботу о своей возлюбленной, Кесри охотно изменил бы ей с новенькой, обладающей ударным механизмом, но сержант сказал, что прямо сейчас не получится, ибо испытания ружья еще не закончены.
Кесри полагал это лишь вопросом времени, ожидая, что вскоре и сипаи начнут осваивать новый мушкет. Шли дни, но все было по-прежнему, и тогда он, отринув субординацию, в лоб спросил капитана Ми – выдадут ли новое оружие сипаям?
Сначала капитан пытался уйти от ответа, однако под нажимом выявил свое возмущение: он настоятельно просил перевооружить бенгальских волонтеров, но ему ответили, что новых мушкетов получено слишком мало. Кроме того, они еще не прошли все обязательные проверки, а посему верховное командование решило вооружить ими только британцев.
– Вечно одно и то же! – В тоне капитана слышались досада и горечь. – В бой нас посылают со старым оружием, а потом еще говорят, что сипаи воюют хуже белых!
Как-то раз сержант Мэггс провел Кесри в тир, где проходили учебные стрельбы. Кесри подметил, что после выстрела новый мушкет, в отличие от кремневого ружья, не оставляет дымного следа. Потом, внимательно осмотрев оружие, он обнаружил еще одно новшество, важность которого понял мгновенно, – у мушкета не было пороховой полки. В сырых условиях кремневые ружья давали осечку, а вот новинка с ударным механизмом была, что называется, всепогодной. Вечером Кесри спросил капитана:
– Сэр, в Китае часты дожди?
Ми тотчас понял, к чему он клонит.
– Давай рассчитывать на сухую погоду, хавильдар, иного нам не остается.
Кесри никому не сказал о новом мушкете, отлично понимая, что от известия о заморской войне с устаревшим оружием и без того невысокий моральный дух солдат падет еще ниже. Но разве такое долго утаишь? Вскоре сипаи обо всем проведали, и результат был именно таким, какого он опасался.
Короткая встреча с мистером Бернэмом на опийном аукционе подстегнула желание Захария скорее покончить с калькуттскими делами. Долг по судебным издержкам был погашен, лицензию помощника ему вернули. Работа на баджре тоже близилась к завершению: доски на палубе и в иных местах перестелены, носовая часть и надстройки отремонтированы, каюты вычищены и отполированы; осталось доделать резные боковины носа, да еще кое-какие мелочи.
Пара дней усердной работы подвели черту под ремонтом, и Захарий, не теряя времени, запиской уведомил Берра-саиба, что судно готово к осмотру.
На другое утро мистер Бернэм добрый час инспектировал баджру и в конце концов хлопнул Захария по спине:
– Отменная работа, Рейд! Молодчина!
Покрасневшему от похвалы Захарию ужасно хотелось услышать предложение, упомянутое на аукционе, но ему пришлось унять свое нетерпение, ибо мистер Бернэм не спешил перейти к делу. Усевшись в массивное кресло, он огладил роскошную бороду и задумчиво произнес:
– Душа моя возрадовалась от известия, что в вас, Рейд, пробудился дух предпринимательства. Наступает новая эра, век свободной торговли, и его героями станут люди вроде нас с вами, сами себя сотворившие свободные негоцианты. Сейчас самое время отважному белому юноше искать счастья на Востоке. Надеюсь, вы знаете, что вскорости снарядят военную экспедицию в Китай?
– Да, сэр.
– Хорошо. Я думаю, ждать осталось недолго, и войска, собранные в нашем городе, откроют крупнейший мировой рынок. Когда это произойдет,
