– Выслушал рапорт Корбулона, а потом отпустил нас. Восстание цениев нисколько не заинтересовало его.
– Быть может, он узнал все необходимое от Галла?
– Не исключено. Но на его месте я захотел бы выяснить как можно больше подробностей.
– Но ты не на его месте. Да и главная проблема здесь, а не в цениях. Те во многих милях отсюда.
Молодой человек не успел возразить, потому как к ним подошел Корбулон.
– Веспасиан, мне надо поговорить с тобой.
– Ну так садись, выпей вина.
– Я имел в виду наедине.
– Магн – человек надежный и в курсе всех наших дел.
Корбулон посмотрел на бывшего кулачного бойца и, припомнив, как тот расправился со стражниками-фракийцами, сумел перебороть аристократическую спесь. Он сел на стул и взял протянутый Веспасианом кубок.
– Я рассказал Поппею о фракийских денариях и о том, как они их получили, – вполголоса сообщил Корбулон, как будто кто-то мог подслушать их в этом неумолчном гомоне двадцати тысяч легионеров, поглощающих ужин. – Сказал, что видел монеты только я, когда вы все находились снаружи шатра, и после с вами не делился.
– Вполне возможно, это хороший ход, командир, – заявил Магн, добавляя в котелок лук.
Римлянин, не привыкший, чтобы нижестоящие перебивали его речь, сердито посмотрел на него.
– Ну да, я решил, что так будет лучше. Поппей наседал, но в итоге, думаю, поверил. Ведь зачем тогда мне было просить о разговоре наедине, да и вообще лгать?
– Но ты все-таки солгал. Почему? – спросил Веспасиан.
– Только я начал свой рассказ про сундук, как из спальни командующего, расположенной в задней части претория, вышел раб. Поппей заорал на него, тот опрометью выскочил через главный вход. Когда он выходил, я заметил за дверью Крата и еще одного человека. Они подслушивали. Как я понял, тот, второй, был из Рима. И тут мне вспомнилось описание, данное Короном одному из тех, кто привез сундук: крепко сбитый, смуглый мужчина с длинными черными волосами и короткой бородкой. Это был тот самый человек – вольноотпущенник Сеяна, Гасдрон.
Веспасиан послал Магну предостерегающий взгляд. Тот кивнул и принялся подливать в котелок воду.
– Продолжай, – обратился юноша к Корбулону.
– Так вот, если вольноотпущенник Сеяна передал деньги цениям, в уплату за расправу над идущими к Поппею пополнениями, то что понадобилось ему здесь? И почему Крат позволяет ему подслушивать тайную беседу?
– Полагаешь, что Крат в сговоре с Гасдроном? – вскинулся Веспасиан.
– Это возможно. У Гасдрона явно хватит монет, чтобы купить преданность любого раба. Если это так, то нас с Поппеем могут убить из-за того, что нам стало известно. Поэтому, зная, что Крат и Гасдрон подслушивают, я решил обезопасить себя и вас, и умолчал про связь с Сеяном. А также сказал, что не знаю, кто передал деньги цениям, и что больше их никто не видел.
Корбулон допил вино.
– Это было благородно с твоей стороны, – Веспасиан передал командиру мех.
– Что сказал Поппей насчет сундука? – поинтересовался Магн, засыпая в булькающий котел чечевицу и добавляя в качестве приправы любисток.
Задумавшись, Корбулон потягивал вино.
– Поппей взял с меня клятву никому не рассказывать. Хочет, чтобы все оставалось в тайне, пока он не проведет собственного расследования. Которое, если Крат имеет к этому делу какое-то отношение, ничего не даст. – Трибун сделал большой глоток и покачал головой.
– Этот греческий ублюдок в сговоре с Гасдроном и Сеяном, я уверен! – с яростью воскликнул он. – И попытается замести следы своей попытки убить нас всех.
Утреннее совещание офицеров Четвертого Скифского у Помпония получилось, как и полагается у военных, кратким. Веспасиан получил приказ сопровождать Пета в дозоре за пределами земляных укреплений.
– Удивлен, что он хотя бы заметил тебя, – хмыкнул Пет, пока они ехали к Принципальным воротам во главе двух турм вспомогательной иллирийской конницы. – Должно быть, вчера ты произвел на этого пьяного дурня большое впечатление.
– Да Помпоний едва взглянул на меня, – возразил юноша.
Ему было все равно – он просто радовался шансу сбежать от смрада и гомона лагеря. Проехав несколько сот шагов, они оказались у главных ворот четырехмильного оборонительного вала. Пет, в свойственной ему манере, дружелюбно помахал возглавлявшему караул центуриону и предъявил пропуск. Створки распахнулись, и дозор проскакал наружу.
– Не знаю, чего хочет от нас Помпоний, – сказал Пет, придерживая лошадь, так как грунт становился неровным. – Местность тут неподходящая для конницы: крутые склоны и много камней. Ну, это хотя бы позволяет занять людей и поразмять лошадей. Мы подъедем поближе к фракийской крепости – вид воистину впечатляющий, стоит взглянуть.
Час с небольшим отряд поднимался в гору, и нависающая сверху твердыня становилась все больше, пока не сделалась различимой во всех подробностях. Темно-коричневые стены, с расстояния казавшиеся Веспасиану бревенчатыми, на деле оказались сложенными из камня, из тех же горных пород, на которых были возведены. Юноша был поражен.
– После смерти Александра один из его полководцев, Лисимах, воспользовался замятней, захватил Фракию и сделался ее царем. Он построил этот форт три столетия назад для охраны границ государства от набегов еще более диких северных фракийских племен, обитающих по ту сторону Гемского хребта. Они пользовались проходом Суцци, что в десяти милях к северу от нас, и грабили долину Гебра. Форт положил походам конец – взять его варвары не могли, а оставлять в тылу боялись из страха оказаться отрезанными.
– Но почему Лисимах просто не укрепил проход Суцци? – спросил Веспасиан.
– Он слишком высоко в горах, построенную там крепость слишком сложно обеспечивать припасами.
Ведя разговор, они заметили, что в форте, до которого оставалось чуть более мили, началось какое-то оживление. Ворота распахнулись, из них хлынули люди.
– Ну и ну, странно, – прокомментировал Пет. – Замышляй они атаку, послали бы вперед кавалерию, и нам бы оставалось улепетывать во все лопатки к своим укреплениям. Но я вижу только пехоту.
Веспасиан напряженно вглядывался в быстро увеличивающуюся толпу за воротами.
– Среди них, кажется, есть женщины и дети.
– Ты прав. Похоже, они сдаются. Лучше пошлю весть командующему.
Пет повернулся и отдал короткий приказ по-гречески. Четверо всадников поворотили коней и поскакали вниз по склону.
Последние беглецы миновали ворота, створки которых тут же закрылись за ними. Снаружи собралось по меньшей мере три тысячи человек. Во главе их находились двое мужчин на мулах. Тот, что повыше, старик с коротко подстриженными седыми волосами и длинной белой бородой, держал в руке оливковую ветвь, знак мира. Рядом с ним ехал человек, которого Веспасиан сразу узнал.
– Во имя Юпитера, что он тут делает?
– Ну, Юпитер тут ни при чем. Это Ротек, один из фракийских жрецов. Ты знаешь его?
– Видел во время одной из церемоний. Он приносил в жертву римлян.
– Охотно верю. Подлый маленький ублюдок. Объявился здесь с неделю назад, и с тех пор Поппей посылает его к фракийцам с предложениями о сдаче. Похоже, ему отчасти сопутствовал успех.
Старик остановился шагах в десяти от римлян и воздел над головой оливковую ветвь.
– Меня зовут Диний, я вождь дейев, – прокричал он, чтобы как можно больше соплеменников могли слышать. – Я пришел сюда с теми из моего народа, кто готов вверить себя милосердию Рима.
– Добро пожаловать, Диний, – ответил Пет так же громко. – Мы проводим вас в лагерь.
Потребовалось часа два, чтоб разношерстная колонна из воинов, женщин, детей, стариков, здоровых и больных, добралась до ворот внешних укреплений. К этому времени Поппей, предупрежденный о ее подходе, построил на пространстве между валом и главным лагерем по пять когорт из Четвертого Скифского и Пятого Македонского. Зрелище получилось впечатляющее, оно было призвано устрашить сдающихся и заставить тех из их числа, кто рассчитывал удариться в бега, едва оказавшись за валом, отказаться от своего намерения.
Ворота открылись, Пет и Веспасиан завели в них кавалеристов и остановились перед Поппеем. Маленький полководец восседал на белоснежном коне перед строем. Его облачение полностью соответствовало высокому рангу: полированный серебряный нагрудник, воспроизводящий рельеф мускулов, темно-красный шерстяной плащ, аккуратно спускающийся на круп лошади, бронзовые поножи и бронзовый шлем с серебряными вставками на защищающих скулы полосах, с высоким плюмажем из крашеных страусовых перьев. Позади военачальника, на такой же белоснежной лошади и в таком же роскошном убранстве, восседал хилый юноша лет двадцати. На голове у него виднелся золотой обруч.
Пет вскинул руку в салюте.
– Командир! Диний, вождь дейев, готов покориться Риму.
– Спасибо, префект. Забирай своих людей и построй их на нашем правом крыле, чтобы не загораживали дорогу.
