Юрты эти принадлежали предводителям туменов, прославленным военачальникам Чингисхана — Джебе-ноиону и Субудай-багатуру.
В одной из них отдыхал, лежа на боку, Джебе. Из-за плеча его выглядывала голова его любимой легавой Мергена.
Тонкая, словно у муравья, талия Джебе не соответствовала чрезмерно широким плечам.
Как только собака видела, что ее хозяин укладывается на кошму, она тут как тут — подползала под бок, устраивалась поудобнее и, навострив уши, поглядывала кругом, чтобы никто не смел нарушить покой ее повелителя.
Обнажая острые зубы, она угрожающе рычала на пленниц, которых проводили перед Джебе.
Утром этого дня отряд Кадан-багатура совершил набег на монастырь в Гаги, на юге Грузии, разграбил его, угнал скот и забрал в полон наиболее красивых монахинь.
Этих монахинь доставили Джебе и Субудаю вместе с награбленным добром.
Пленницы проходили пред глазами Джебе-ноиона. Он одним взглядом выносил им приговор. За два года преследования ускользающего хорезмшаха перед ним прошло так много красавиц, что теперь он едва глядел на них.
Зашедшим далеко на запад монголам предстояли долгие и жестокие бои, стремление к женским ласкам казалось Джебе недостойной военачальника слабостью, и пленниц своих он охотно уступал подчиненным.
Сам Чингисхан личным примером показывал бойцам, что следует особенно остерегаться женщин перед грядущим сражением.
Связанных купцов и погонщиков каравана провели прямо к куреню Субудай-багатура, заперли в загоне за юртой и приставили стражу. Навьюченных верблюдов погнали в другую сторону.
Из юрты вышли двое: один, немолодой, сутуловатый и грузный, шел впереди. На его смуглом лице на месте одного глаза зиял провал, а через скулу тянулся глубокий шрам от сабельного удара. Правая рука его плетью висела вдоль тела. Он припадал на одну ногу, но шел быстро, раскачиваясь всем своим огромным телом.
За ним спешил, прихрамывая, низкорослый пузатый человечек.
Шио и Тихон сразу же признали во втором тбилисского купца, гробовщика Хамадавла.
— Постой, как будто я где-то видел и этого богатыря, — нерешительно проговорил Тихон, всматриваясь издали в Субудай-багатура.
— Да и мне он вроде тоже знаком… Нет, не припомню, — отозвался Шио. — Постой! — с ужасом вскричал он. — Да это ведь телохранитель царя, Лухуми!
— Нет, кажется, не он… но очень похож, — сказал Тихон.
Субудай-багатур и Хамадавл подошли к пленникам.
— Как вы сюда попали? — воскликнул с притворным огорчением Хамадавл.
— Скажи лучше, как ты сам очутился здесь, а про нас тебе должно быть известно! — проворчал Шио, презрительно взглянув на гробовщика.
Хамадавл отвел глаза и обратился к Субудаю.
— Хорошо поохотились твои нукеры, господин, — сказал он. — Один из них большой человек у русских, а другой — приближенный грузинского царя.
В единственном глазу Субудая блеснула радость. Он некоторое время молчал, разглядывая пленных, а потом, повернувшись к ним спиной, направился к юрте.
Спустя некоторое время в загоне появились нукеры. Так как Тихон очень ослаб от потери крови и не мог сам ходить, нукеры подняли его и повели в юрту Субудая.
Там были только Субудай и Хамадавл. Оба внимательно рассматривали исчерченные и исписанные листы пергамента, расстеленные на кошме.
— Садись! — бросил Субудай Тихону и указал рукой на кошму.
Тихон едва держался на ногах, но сесть отказался.
— Обидели тебя, урус, мои нукеры? — с хитрой улыбкой спросил Субудай.
Хамадавл перевел слова Субудая на персидский язык. Тихон ничего не ответил, только крепче стиснул зубы.
— Ты не подчинился нашим нукерам, оказал сопротивление и убил наших воинов. За такую дерзость мы наказываем смертью. — Субудай нахмурился и посмотрел на Тихона в упор. — Но мы не грабим послов и купцов, не убиваем их, — тихо заговорил после паузы одноглазый. — По обширным владениям Чингисхана караваны проходят беспрепятственно, и купцы извлекают большие прибыли для себя. Мы решили вернуть купцам, которые шли с тобою, их товары, а тебе выдать пайцзу, чтобы ты мог ездить свободно по всем владениям нашим.
Тихон недоверчиво взглянул на Субудая.
— За такую милость ты должен нам оказать маленькую услугу.
Субудай хитро улыбнулся, прищурив свой единственный глаз. Он знаком велел Тихону приблизиться к нему.
Тихон напряг связанные за спиной руки и выпятил вперед широкую грудь.
— Воды! — прохрипел он.
— Развяжите его, подайте кумыс! — бросил Субудай.
Нукеры выполнили приказ. Тихон расправил затекшие плечи, взял плошку с кумысом, поднес к губам и отпил.
— Подойди ближе! — велел одноглазый.
Тихон сделал шаг и наклонился над пергаментом.
— Это страна гурджи! — водя по листу огромным пальцем, проговорил Субудай. — Весь мир должен склонить голову перед Чингисханом. За Гурджистаном большие горы, за горами широкие степи, Дешты-кипчак… а за ними лежит твоя страна…
Тихон молча разглядывал испещренный арабскими буквами пергамент.
— За кипчакскими степями по одну сторону лежит твоя страна, по другую — наша. — Субудай поднял голову и испытующе посмотрел в лицо Тихону.
— Верно я говорю, урус?
Тихон отвел глаза и продолжал хранить молчание.
— Через эту высокую гряду есть проходы, проложены тропы, которые тебе хорошо известны…
Тихон закусил губу и прищурил глаза.
— Никто так хорошо не знает этих путей, как ты, ты все дороги исходил, — добавил Хамадавл.
Тихон мрачно поглядел на перса.
— Между этой горой и морем, говорят, — железные ворота, через которые ты должен провести нас к Киеву, — продолжал Субудай, зорко следя за выражением лица Тихона.
— Ты должен показать им дорогу к Киевскому княжеству, — пояснил Хамадавл.
— Показать им дорогу на Киев? — переспросил с возмущением Тихон.
— Ну да! За это тебя богато одарят, окажут тебе большие почести!
— Вот пока тебе моя почесть! — воскликнул Тихон и запустил плошку с кумысом в голову предателю.
Нукеры бросились на русского и скрутили ему руки.
Субудай в гневе вскочил с места и стал перед Тихоном.
— Так ты благодаришь нас, урус?! — прошипел он.
Бесстрашно глядя в единственный глаз Субудая, Тихон плюнул прямо ему в лицо.
— Переломать ему кости! — в ярости завопил Субудай.
Тихона выволокли из юрты. С него сорвали одежду, бросили на землю и долго били, топтали ногами.
Едва живого, распухшего от побоев, швырнули в загон.
Шио подполз к Тихону, склонился над ним.
— Тихон, что с тобой? — в страхе спросил он.
Купец с трудом приоткрыл отекшие веки.
— Убили меня, поганые. Видно, не жилец я больше. Спасайся хоть ты, братец! Расскажи вашему царю и моему великому князю Киевскому, какая туча нависла над нами всеми. Слышишь, на Русь хотят идти монголы. Говорят мне: будь проводником нашим. Да чтоб я продал народ православный — не бывать такому! — прошептал умирающий. Лицо его перекосилось от боли. — Беги отсюда, Шио! И нашему князю скажи, пусть не оставляет Грузию в беде, пусть с другими русскими князьями и кипчаками вместе с грузинами идет против общего врага. Если монголы перейдут Кавказ, трудно будет их остановить… — Тихон задыхался. — А ты беги, спасайся! — шептал он еле слышно.
Шио Кацитаисдзе долго стоял над мертвым другом и молча глотал слезы.
Наконец в загон снова вошли нукеры и повели Шио к военачальнику.
Субудай ужинал. Разрывая руками сырую баранину, он запивал ее кумысом. В углу сидел Хамадавл с перевязанной головой.
Шио втолкнули в юрту и поставили перед одноглазым.
— Русский купец умер? — спросил Субудай.
Шио понял вопрос монгола, но не подал виду: Хамадавл перевел.
Тогда Шио молча кивнул головой.
— Этот глупец думал, что с нами можно шутить… Мы и без него пройдем через Железные ворота, а он своей глупостью погубил себя.
Субудай обглодал кость и швырнул ее на пол. Не спеша обтер жирные руки и потом так же не спеша выпил кумыс.
— А ты на Руси бывал? — обратился он к Шио.
— Бывал, и не однажды! — ответил Кацитаисдзе.
— Мы не тронем страну грузин. Мы только пройдем через нее в кипчакские степи, а оттуда пойдем обратно к повелителю мира — Чингисхану. Мы такие же христиане, как и вы. Мы боремся с мусульманами. Мы возвратим тебе все товары, не только твои, но и русских купцов и наградим тебя вдобавок, если…
Субудай не спускал пронизывающего взгляда с пленника.
В ушах Шио звучали последние слова Тихона: «Беги отсюда, Шио…» Он подавил нахлынувшую ярость. Лишь бы выполнить завет погибшего друга, лишь бы уйти живым, а там он знает, что делать!
Спустя некоторое время Шио сидел на кошме рядом с Субудаем и угощался адарбадаганским вином. Он дал согласие провести монголов через Дарубандские ворота и оказать им всяческое содействие, за что Субудай самолично пожаловал его золотой пайцзой.
