Уже на следующий день я получил известие от портье отеля, в котором остановился «майор Фрезер», что к нему из Англии прибыл некий молодой человек.
Интрига закручивалась все круче…»
Из устных воспоминаний барона Ф.:
Выяснить личность прибывшего к майору Фрезеру не составляло труда. Можно было обратиться в Англию. Там, среди частных сыщиков у меня тоже были хорошие знакомые. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что, связываясь с товарищами на острове, я потеряю уйму времени. Я не знал, с какой целью Сен-Жермен посетил Париж. Если для встречи с молодым англичанином, то теперь, дождавшись его, он мог в любое мгновение покинуть город. Выставить наружку возле отеля, предупредить портье и горничных, чтобы те немедленно подали сигнал, как только чудо-человек соберется выехать, не имело смысла. Во-первых, стоит Сен-Жермену обнаружить наблюдение, он всегда найдет способ незаметно исчезнуть. Его ничто не остановит, в этом я был убежден. Если ещё какие-нибудь дела держат его здесь, то мне об этом ничего не было известно, а я не люблю неизвестность. Подкупить слугу Карла? Это более, чем ошибка. Это глупость!.. Сен-Жермен не держит возле себя непроверенных людей, тому свидетельство гибель этого странного Ицхака-Шамсоллы-Жака. Менее всего мне хотелось спугнуть добычу и на этом завершить приключение.
Оставалось единственная возможность — ненавязчивое, в рамках закона давление на англичанина. Как его там? Джонатан Уиздом… Прекрасно… Судя по встрече, ранее Сен-Жермен и Уиздом знакомы не были. Молодой человек достаточно стесненно чувствует себя в компании Сен-Жермена, хотя как всякий англичанин вида не подает. Голову держит высоко, по большей части помалкивает, отвечает кратко.
На послезавтра у нас с графом назначен дружеский обед. Думается, до того момента он не покинет Париж. Это было бы неучтиво с его стороны, а наш майор всегда отличался доброжелательством и галантностью.
В задержании Уиздома мне помог старый и верный товарищ Курье, когда-то отсидевший на каторге за подделку завещания, а ныне один из полицейских инспекторов, под чьим надзором находилась одна шестая часть Парижа. Арест был произведен по всей форме, с предъявлением фальшивого ордера, с занесением в поддельную дежурную книгу. Уиздома провели в отдельную камеру в участке, откуда через полчаса, двое моих подручных на специально нанятом фиакре доставили его в контору Мерлу, частного сыщика, который помогал мне в исполнении задуманного.
Глянув на Джонатана Уиздома, я едва удержался смеха — более рыжего человека не то, что в Англии, но и во всей Европе трудно было сыскать. В этой шибающей в глаз примете чувствовалось что-то вроде издевки, некоего выверта судьбы. Мне словно предлагалось сыграть в чет-нечет. Что же являлось ставкой в этой таинственной игре?
Понаблюдав за молодым англичанином, я пришел к выводу, что передо мной человек честный, не трус, благородного сословия — по-видимому, из джентри[134] среднего достатка. Одним словом, типичный англосакс, уверенный в превосходстве своей расы над всяким лягушатником, тем более, грязным немцем. Если даже я ошибался, то в любом случае звон монет не был для него пустым звуком. Я мог рассчитывать на его неопытность, на некоторую неловкость, которую он испытывает по причине неуклюжего владения французским языком, от величия Парижа и колдовской силы человека, к которому он был прислан. Поверьте, редкий человек в таких обстоятельствах способен сохранить самообладание. Если к тому же предъявить ему обвинение в шпионаже, то у парня вообще голова пойдет кругом. Он вполне созреет и выложит все, что ему известно. Если же нет и мне встретился крепкий орешек, то в любом случае после этого разговора я буду знать больше, чем до него. Пусть он потом сразу признается Сен-Жермену о нашем разговоре, о незаконном задержании. Граф уже не в той силе, в какой когда-то был. Он сразу бросится в бега. В таком случае мне придется признать, что он вновь обыграл меня. Собственно ничего бесчестного в моих намерениях не было — обычное знакомство, попытка выяснить некоторые спорные места, касающиеся событий, в которых я принимал участие, беседы о былом никак нельзя назвать нечистоплотной игрой. У меня уже возраст не тот, чтобы затевать интригу с неопределенными целями и без всяких надежд на практический результат. Интерес, только интерес, не более того.
Если же мистер Уиздом словом не обмолвится о нашей встрече и согласится помочь мне в раскрытии тайны этого человека, если его самого увлечет подобное предприятие, то опять же ничего предосудительного в этом нет. Выяснение тайны графа Сен-Жермена само по себе занимательное историческое расследование. С таким материалом я смогу претендовать на место в Академии!
Когда мы остались вдвоем, я как бы между прочим продемонстрировал англичанину масонское приветствие, на что тот с готовностью откликнулся, особым образом сложив пальцы. Затем я выговорил: «Иа!» — на что тот ответил: «Хин!» — и облегченно улыбнулся.[135]
— Мой юный друг, — начал я, — прошу простить за подобное бесцеремонное отношения, но существуют обстоятельства, которые выше нас. Я, например, нахожусь на службе, руковожу работой некоего государственного департамента. Обществу мало что известно о нашей деятельности — и слава Богу. Люди не должны знать, кто именно не щадит своих сил, чтобы хранить их безопасность, тем более безопасность государства.
— Это чудовищное недоразумение! — воскликнул мой юный друг. — Вы полагаете, я приехал во Францию с целью выведать ваши секреты? Это полная чепуха!
— Тогда объясните, зачем вы прибыли в Париж?
— Я прибыл сюда по частному делу. Майор Фрезер, подданный её величества королевы Виктории, предложил мне быть его секретарем…
— Кем?! — не удержался я.
Вот это была новость так новость!
— Секретарем, — подтвердил молодой человек.
Я не удержался и сел на один из стульев. В комнате, где мы беседовали, с мебелью было не густо: стол и два стула. Окно забрано решеткой. Каждую мелочь я продумал заранее. Жестом пригласил Уиздома занять другой.
Наступила тишина. «Секретарь, секретарь…» — постукивало у меня в сознании. Это известие следовало обмыслить. Ах, у меня совсем не было времени, и я решился на следующий, прямо в лоб, невозможный в любой другой обстановке вопрос.
— Собственно, с какой целью майору Фрезеру вдруг понадобился секретарь? Насколько мне известно, он всегда все держал в памяти.
— Вы знакомы с мистером Фрезером? — удивился Уиздом.
— Да, если мы имеем в виду одного и того же человека. Но вы не ответили на мой вопрос — зачем уважаемый мною подданный её величества пригласил секретаря?
— Этот вопрос затрагивает частную жизнь майора Фрезера. Я не могу дать на него ответ.
— Кому вы не можете дать ответ? Официальному представителю французских властей или брату по духу, товарищу и сочлену известного нам обоим общества. Послушайте, мой юный друг, вы мне симпатичны, но вы должны четко осознать то непростое положение, в каком мы оба находимся. Подождите, не перебивайте!.. Если вы не желаете дать ответ официальному лицу, то тем самым вы косвенно подтверждаете выдвинутые против вас обвинения в преступных намерениях по отношению к Французскому королевству. Да, мы получили анонимное послание, в котором утверждается, что вы не тот, за кого выдаете и встреча с майором Фрезером всего лишь ширма. Буду откровенен, анонимные источники никогда не вызывали у меня доверия, весь мой опыт подсказывает, что это наиболее коварный способ для сведения личных счетов. У вас нет личных врагов на острове, которые могли бы попытаться руками французской полиции расправиться с вами?
— Нет.
— Тем не менее, нам пришлось задержать вас. Теперь мы тратим время на выяснение совершенно пустякового вопроса — зачем Фрезер пригласил секретаря. Вы отказываетесь отвечать на совершенно невинный вопрос — о чем я в этом случае должен подумать в первую очередь?
Джонатан попытался вставить слово, но я вновь осадил его.
— Простите, но я не договорил. Разберем этот вопрос с точки зрения нашей приверженности одним и тем же идеалам. У меня очень высокий градус, а вы, наверное, страстный приверженец Великой английской ложи, до сих пор придерживающейся первоначальных консервативных воззрений на нашу организацию. Брат Андерсон, брат Макферсон, брат Помфред, первый провинциальный великий мастер Бенгалии, таинственный граф Сен-Жермен, с чьим именем в нашем сообществе оказалась связана традиция розенкрейцерства, — были практиками и не видели необходимости ради удовлетворения человеческого тщеславия вводить все новые и новые степени самосовершенствования. Я полностью с ними согласен, с большим уважением отношусь к деятельности герцога Суссекса, нынешнего великого мастера, но я принадлежу к своему клану и должен выполнять наш устав. Как же мне поступить с вами, не желающим ответить поставленный вопрос? Вы человек чести, я полагаю, с вас взяли слово, что кое о чем следует помалкивать?
