Кажется, впервые в жизни Элеонора подумала, что Воинов очень красивый мужчина.
А она… Можно сколько угодно утешаться, что у нее благородное, умное, необычное и бог знает еще какое лицо, но при всех своих достоинствах оно весьма далеко от идеала женской привлекательности.
Невозможно представить их рядом: блеклая тень и великолепный энергичный красавец.
Крылов, вошедший вместе с Константином Георгиевичем, угрюмо фыркнул.
— Доктор Крылов, — сказал Воинов с улыбкой, — представляет вам нового начальника кафедры военно-полевой хирургии. То есть вашего покорного слугу. Операционная — это сердце любого хирургического подразделения, и, получив назначение, я сразу отправился к вам.
Он назвал себя, потом старшая представила сестер. Каждую Константин Георгиевич удостоил учтивым поклоном, а когда очередь дошла до Элеоноры, он довольно бесцеремонно перебил:
— О, с Элеонорой Сергеевной мы прекрасно знакомы! Я так рад, что нам снова предстоит работать вместе.
— Я тоже, Константин Георгиевич, — Элеонора изо всех сил постаралась сделать свою улыбку нейтрально-дружеской.
— Это очень приятный сюрприз! Что ж, девушки, я вас покидаю в надежде на долгое и плодотворное сотрудничество и хотел бы похитить у вас Элеонору Сергеевну на некоторое время. Вы разрешите?
Старшая кивнула, а Элеонора вдруг покачала головой:
— Простите, но я сегодня дежурная сестра и не имею права покидать оперблок.
— Элеонора Сергеевна, вас подменят.
— Нет, это неудобно. С вашего разрешения, мне не хотелось бы нарушать дисциплину.
— Как угодно, — бросил Воинов и ушел.
Новый начальник кафедры, тем более такой красивый, — это серьезный повод, чтобы отменить бойкот. Как только дверь оперблока закрылась, сестры подступились к ней с вопросами. Она с улыбкой отвечала, что Константин Георгиевич очень хороший хирург, великолепно оперирует и всегда вежлив с сестрами, не пугает их, не кричит, чем грешат некоторые нервные врачи, и прощает мелкие промахи, если это не угрожает жизни пациента. Лучшего начальника и пожелать нельзя, но об его личной жизни она ничего не знает. Понятия не имеет. И даже не догадывается. О семейном положении начальника ей достоверно известно только одно: Воинов — сирота.
Вглядываясь в разгоряченные лица сестер, она с горечью думала, что, возможно, Воинов полюбит кого-то из них. И ей придется стать свидетельницей, а может быть, и поверенной этой новой любви.
Наконец наступил вечер, все разошлись, и она осталась в оперблоке вдвоем с напарницей. Полагалась еще нянечка, но с этими кадрами последнее время стало напряженно. На такие должности поступали почему-то только пьющие женщины, подверженные этой страсти настолько, что прогуливали работу. Но их не увольняли, потому что даже через раз появляющаяся на службе санитарка все же лучше, чем ничего. Хорошо, что в академии всегда было много курсантов, готовых выполнять санитарские обязанности, а в обычных больницах все это ложилось на плечи сестер.
Отпустив напарницу спать, Элеонора сделала себе чай, удивляясь непривычной тишине. Обычно к этому времени уже подавали аппендицит или нейрохирурги решались на трепанацию черепа (перфоративные язвы и непроходимости обычно назревали попозже).
Так странно, будто время замерло.
В тишине стукнула дверь, раздались знакомые шаги, и в дверях появился Константин Георгиевич.
— Вот и я, — сказал он мягко.
Она улыбнулась:
— Хотите чаю?
— С удовольствием. Разрешите?
Воинов устроился на шатком железном стуле и принял от нее чашку:
— У меня сложилось впечатление, что вы избегаете меня. Если так, я хотел бы знать, почему. Я чем-то обидел вас?
Элеонора покачала головой.
— Тогда что? Вы помните меня больным? Со своим гноем и всем остальным я вам опротивел?
— Нет, конечно, нет! Как вы могли подумать? Я об этом уже забыла.
— А я — нет.
— Константин Георгиевич, я очень рада нашей встрече.
— Странно. До этого момента вы делали все, чтобы она не состоялась. Скажите же мне, почему? В санатории я представлял это совсем иначе. Я думал, что вы будете первой, кого я увижу в Петрограде… Куда вы исчезли? А эта дикая выходка, когда вы не открыли мне дверь! Я чуть с ума не сошел, не знал, что думать! Если вы вышли замуж, почему нельзя было мне об этом сказать? Если не замуж — тоже! Видит бог, мне все можно сказать! Я понятливый. Пожалуй, я только запертых перед своим носом дверей не понимаю до конца.
Элеонора набрала в грудь воздуха, но Воинов осадил ее.
— Даже не пытайтесь! Вы были дома, я прекрасно слышал!
Он не мог повысить голос, но, видно, сильно разозлился, встал и заходил по маленькой комнате отдыха. Элеонора решилась:
— Я всего лишь не хотела вам навязываться.
— Что? — Константин Георгиевич резко остановился.
— Просто вы очень хороший человек, и… В общем, я хотела, чтобы вы поняли, что ничего не должны мне.
Воинов опустился перед ней на корточки и заглянул в глаза. Элеоноре стало немного не по себе от этого взгляда, растерянного и жесткого одновременно.
— Элеонора Сергеевна, я не знаю, что ответить. Я ехал к вам и надеялся, что между нами более-менее все ясно. Мы этого не говорили, но для меня само собой разумелось, что мы будем вместе. Я не делал предложения, потому что не знал, каков будет исход заболевания. Просто боялся остаться инвалидом, тогда приковывать вас к себе было бы непорядочно. Но теперь я здоров и хочу на вас жениться. Честно говоря, мне казалось, что вы это знаете.
У Элеоноры перехватило дух, будто она прыгнула с вышки в воду. Этого не может быть! Наверное, она задремала, и Константин Георгиевич ей просто снится…
Но мечты не должны сбываться! Когда сказка вторгается в жизнь, за это потом приходится платить слишком страшную цену.
В своих грезах Элеонора забывала не только о том, что ее окружает, но и о себе самой. Теперь Воинов невольно напомнил ей, кто она такая. Она падшая женщина и не имеет права выходить замуж. Константин Георгиевич заслуживает лучшей жены, чем она, забывшая о девичьей чести.
— Что же вы молчите? — мягко спросил он, взял ее вялую руку и прижал к своей щеке.
Она покачала головой. Только бы не разрыдаться…
— Я всегда думала, что мы просто хорошие товарищи, — сказала она внезапно севшим голосом.
Воинов потянулся к ней, Элеонора отпрянула. Положение спас местный телефон.
— Ампутация, — буркнул Крылов на том конце провода и бросил трубку.
— Все, Константин Георгиевич, идите! Мне надо работать. Да и нехорошо, когда начальник кафедры и простая медсестра шушукаются по углам.
— Надеюсь, с этого момента вы не простая сестра, а моя невеста.
Невеста… Это было такое чужое слово, из другой жизни, из мечты. Элеоноре стало так горько! Больше всего ей сейчас хотелось бы сказать — нет, крикнуть — «да!» и броситься на шею Константину Георгиевичу, но она не имеет на это права. Как говорится, рад бы в рай, да грехи не пускают.
— Константин Георгиевич, я не могу выйти за вас замуж, — сказала она твердо.
— Но…
— Я нахожусь на службе и не должна отвлекаться. Сами знаете, чего это может стоить больному. Поэтому прошу вас, избавьте меня от тягостного разговора и просто уйдите.
Ампутация словно прорвала плотину, операции посыпались одна за другой. Все они требовали сосредоточенности, но подспудно в ее душе поднялся такой вихрь переживаний, что понять что-то было решительно невозможно. Лишь одно Элеонора знала точно — она не годится на роль жены.
В операционной существовала негласная договоренность. Если сестра, сменившаяся с дежурства, работает день, то в этот день ее стараются не тревожить и разрешают спать в комнате отдыха. Это правило соблюдалось для всех сестер, кроме Элеоноры. По принципу — раз ты такая компетентная и хирурги души в тебе не чают, то иди трудись.
Но сегодня она была рада своей загруженности. Ты все уже пережила, говорила себе Элеонора, намывая руки, все обдумала и расставила все точки над «i». Совсем не нужно заново терять Константина Георгиевича. Он сделал тебе, как говорится, лучший комплимент, будь довольна. И не требуй от судьбы больше того, что ты заслужила.
Воинов ждал ее, по-мальчишески устроившись на широком низком подоконнике.
— Элеонора Сергеевна, это вам! — он протянул ей огромный букет роз.
Она растерялась.
— К сожалению, совесть и санэпидрежим не позволили мне пронести в операционную цветы, поэтому так. Простите.
— Спасибо…
Как ни была смущена Элеонора, она ускорила шаг. Нехорошо, если в клинике пойдет слух, что новый начальник ВПХ подстерегает сестер.
— Пойдемте, я покажу вам свой новый кабинет. Заодно и обсудим наше дело.
Она слабо покачала головой, но Воинов крепко взял ее за локоть.
