Хольгер отпустил Майера домой, попросив обращать внимание на газеты или радио – вдруг там прозвучит фамилия «Габриель». Особенных соображений по поводу местоположения Ульриха и Вольфганга у полицейских не было, а значит, нужно было пытаться извлечь информацию из всего, что только возможно. Самому Вюншу еще предстояло написать докладную для Калле. Он не повторил ошибку предыдущей недели и воспользовался печатной машинкой.
– Молодцы! У вас и так было немного подозреваемых, так вы их всех и исключили.
Калле прибывал в не самом лучшем настроении, поэтому почти не улыбался.
– Зато нашли новых…
– Ты про Ульриха и этого… второго… Вольфганга Габриелей?
– Да.
– Ты же понимаешь, что подозреваемыми они являются только потому, что никого другого у вас нет?
– В общем да, но не до конца. Например, Ульрих был свидетелем на процессе против Андреаса Грубера в 15-м году, а Фрау Мюлленбек видела Вольфганга, возможно, в 22-м весной.
Иберсбергер откинулся на спинку стула и подвигал головой из стороны в сторону, вызвав характерный хруст в шее.
– «Возможно в 22-м весной» – очень точные показания… Впрочем, я понимаю, что дело сложное, а вы и так продвинулись дальше чем Рейнгрубер. Скажи мне лучше вот что, Хольгер, сколько еще времени, как тебе кажется, потребуется на это дело?
– Трудно сказать. Скорее много, чем мало. А что, новые дела жмут?
– Не без этого. Хотя начальство по-прежнему настаивает, чтобы вы с Майером занимались только этим убийством. Я тебе одну вещь скажу, только ты это при себе держи – я твои докладные должен Гиммлеру лично сдавать, так он, когда прошлую прочел, сказал мне, чтобы я выделил вам столько времени сколько возможно. Уж не знаю, чем ему именно это убийство приглянулось, но пока вы как за каменной стеной. Только ты учти – я через неделю Майеру другое дело дам, а твое будет ему в довесок. Уж не обессудь, ловить действующую мразь тоже кому-то надо.
– Понимаю.
– Зигмунд, кстати, передает сердечный привет. Фон Штокк уже дает признательные показания. Разумеется, только по одному эпизоду, но все же. Молодцы, что помогли коллегам из Экономического отдела. Им фон Штокк поперек глотки сидел уже очень давно. Хорошо, что соориентировались и смогли воспользоваться ситуацией, а то могли и упустить такой шанс… Хотя рисковал ты, конечно, изрядно – мог все дело запороть. Да что с вас – счастливчиков – взять? Фон Штокк, кстати, тебя недобрым словом вспоминает, да все про то, что ты обещание какое-то не сдержал, говорит.
– Это тебе все Шигода рассказал?
– Ну, да. Обедали сегодня вместе, вот он и просветил, а про, ворвавшихся ураганом в Управление, Вюнша с Майером мне еще Пауль рассказал. Так что за обещание ты ему дал?
– Обещал, что для него все закончится без последствий, если он архивариуса сдаст.
– Обманул…
– А ты против?
– Нет, конечно.
Хольгер вышел из управления вместе с Хеленой. Он был очень благодарен ей за то, что этот вечер она решила провести рядом с ним. Прошедшая пятница далась ему тяжело.
Глава 31
«Гизелла»
«Гизелла» располагалась на Августинерштрассе и была одной из крупнейших пивных города. Всего в паре кварталов была Мариенплатц и хозяева заведения всячески подчеркивали, что в том числе и отсюда во время Пивного путча в 1923-м году нацисты отправились к центру города. Связь с политикой, а также вечная многолюдность в свое время отпугнули Хольгера от этого места. Национал-социалисты любили «Гизеллу», считая ее местом своей боевой славы, а потому часто устраивали здесь разнообразные мероприятия вроде митингов и награждений.
Количество людей со свастикой на плече превышало все разумные пределы, и Вюнш чувствовал себя белой вороной. Несмотря на уговоры Хелены, он не стал надевать свой Железный крест и пришел в своем самом что ни на есть гражданском виде, благо его гражданский вид всегда был весьма аккуратен.
Еще за два квартала до пивной Хольгер начал замечать следы грядущего события. Листовки и транспаранты, приглашавшие на митинг всех мюнхенцев и гостей города, были по обеим сторонам улицы. Как не без ехидства отметил про себя Вюнш, приглашение подкреплялось обещанием дармового пива и сосисок «…от Партии!». «В чем никогда нельзя было отказать национал-социалистам – они знают, какими должны быть политические лозунги!» Хольгера всегда интересовало, откуда нацисты брали деньги на роскошные пиры, в которые частенько превращались их митинги и съезды?
В пивной яблоку негде было упасть от народа набившегося внутрь. Хольгер инстинктивно отступил, увидев такую толпу, но почувствовал, что Хелена чуть сильнее сжала его плечо, и смирился со своей судьбой. «В конце концов, она первый раз тебя о чем-то попросила!».
Вюншу попадались в толпе знакомые лица. Многие известные в городе, да и во всей Баварии люди собирались провести этот вечер в «Гизелле». Хелена уверенно пробиралась в толпе, практически таща Хольгера за собой. Они вышли почти прямо к импровизированной сцене и Хелена начала здороваться со своими знакомыми. Вюнш участвовал в разговорах, когда это было необходимо, не особенно вдаваясь в их суть и не стараясь запоминать лица и имена, мелькавшие перед ним.
– Добрый вечер, Фредерика.
– Добрый вечер, Хелена. Да ты, я вижу, не одна сегодня. Познакомь нас с Марселем со своим кавалером.
– Разумеется, простите мою бестактность! Это оберкомиссар криминальной полиции Вюнш, он занимается расследованием убийств. А это Фредерика Линдеманн со своим спутником господином Франком. Напомните-ка, господин Франк, чем вы занимаетесь?..
– Да, спасибо, что представила и нас тоже, Хелена…
Это был один из тех диалогов, которые великолепно умеют вести женщины испытывающие друг к другу острую неприязнь. Когда не было сказано ни одного грубого слова или оскорбления, но напряжение можно есть ложкой, а обмен ядовитыми шпильками в любой момент рискует перейти в драку.
Хольгер оценивающе посмотрел на капризное лицо Фредерики Линдеманн, а после на Марселя Франка. Тот был лет на двадцать старше своей подруги. Франк был в гражданской одежде, но на шее имел целого «Голубого Макса» 54, а на груди Железный крест. У него на рукаве тоже не было свастики, а сам он имел немного скучающий вид и, очевидно, оказался на этом мероприятии по той же причине, что и Вюнш. Кивнув друг другу, мужчины постарались развести своих спутниц подальше, не дожидаясь момента, когда их беседа перетечет в сферу сравнения модности обуви оппонента со своей.
– Как-же я ее не люблю! Вечно воображает о себе невесть что… «У меня есть мужчина! Мой Марсель так меня любит!» У меня тоже есть мужчина!
– И ты не забыла привести и
