Лицо княжны выразило явную досаду. Она слегка закусила губу, но, видя, что к ним направляется боярин Порошин, быстро подняла на Василия свои чарующие, темные как ночь глаза и промолвила, понижая голос:
— Ежели в давешних словах твоих, боярин, кроме простой учтивости, была хоть капля правды, не уезжай завтра из Мурома. Мне хотелось бы распытать тебя кое о чем…
— Коли так, остаюсь, княжна, доколе тебе буду надобен, — с поклоном ответил Василий, сам в глубине души удивляясь своей неожиданной уступчивости.
* * *
Придя в отведенные им покои и укладываясь спать, Никита, весь вечер внимательно наблюдавший за Василием, спросил:
— Завтра с утра выезжаем, княже, али попозже?
— Завтра не едем, — был короткий ответ.
— А когда же?
— Там видно будет.
— Вот те на! — притворно удивился Никита. — Никак ты боле не торопишься за Каменный Пояс?
— Небось успеем еще насидеться за Каменным Поясом, — с раздражением ответил Василий. — Али ты не знаешь того, что князь Юрий Ярославич невдавне укрепил Муром наново и что столь гораздых, как тут, оборонных хитростей на всей Руси не увидишь? Ужели упустим случай все это добре обсмотреть только того ради, чтобы лишнюю седмицу промаяться в Мубарековой орде?
— Ну, коли так, тогда конешно… — понимающе усмехнулся Никита, погасив светец и натягивая на себя покрывало.
На следующий день, поднявшись, по обычаю своего века, на рассвете, Василий в сопровождении Никиты, Лаврушки и одного из муромских боярских детей выехал с княжьего двора, чтобы поглядеть на город. Проезжая по узким улицам, среди которых почти не было прямых, он с любопытством присматривался к окружающему и всюду видел кипучую деятельность князя Юрия Ярославича.
Старый Муром был непригляден. Тесно скученные избы его смотрели, без всякого порядка, в разные стороны, всюду виднелись пожарища и развалины, а жилища людей были сложены как бы наспех, частью из свежих, частью из обгорелых бревен. Кое-где попадались и простые землянки, с низенькими крышами, обильно поросшими травой. Но среди всего этого шла напряженная стройка.
Тут и там ватаги людей, под зычные окрики десятских, крючьями растаскивали полуобгорелые остовы старых построек и расчищали места для новых. Из лесу возили свежие, пахнувшие смолой бревна и для подсушки складывали их на пустырях клетями. Местами артели плотников возводили новые, добротные срубы, конопатили их мхом и паклей, пилили доски, покрывали тесом крутые крыши. И за всей этой слаженной суетой из-под развалин старого отовсюду уже проглядывали черты нового Мурома, продуманно распланированного и по-хозяйски крепко утверждающегося на этой, столько раз политой русской кровью земле.
В некоторых частях города, особенно в его центре, новое уже явно преобладало над старым. Тут высились две красивые церкви, заканчивалось постройкой монастырское подворье, давно был обжит новый княжеский дворец; вокруг него, соперничая друг с другом в затейливой резьбе оконных ставен и наличников, стояли обновленные хоромы бояр и дома служилых людей.
Необозримый лесной океан, раскинувшийся вокруг, являлся единственным поставщиком строительных материалов, что предопределяло весь облик города: и дворец, и простые избы, и хоромы, и церкви — все было сложено из толстых сосновых и дубовых бревен, не успевших еще потемнеть от времени.
Осмотрев самый город, Василий поехал в посад. До него еще не дошли руки строителей, и все здесь дремало в обветшалой старине и запущенности. Через покосившиеся деревянные тыны, из буйно заросших палисадников свешивались пышные ветви черемух; на базарной площади шел вялый будничный торг; по пыльным и кривым улицам изредка громыхали телеги, мальчишки играли в бабки и в чилика, да кое-где, в никогда не просыхающих лужах, блаженно похрюкивая, нежились ленивые свиньи.
Наибольший интерес представляли стены н оборонные сооружения города, но именно потому Василий не стал их теперь осматривать, решив сделать это после обеда или на следующий день, когда времени будет больше. А сейчас он спешил возвратиться во дворец, надеясь за завтраком увидеть Ольгу Юрьевну.
По природе своей Василий был человеком увлекающимся и, конечно, не мог остаться равнодушным к красоте муромской княжны. Это чувство усугублялось необычностью их встречи и всей сложившейся обстановки. Согласившись отложить свой отъезд, он не сомневался в том, что Ольга задержала его с целью расспросить о князе Карачевском, которого ей прочили в мужья. Но, припоминая ее вчерашние взгляды и смущение, Василий, как человек опытный в подобных делах, отлично отдавал себе отчет и в другом: что боярин Снежин тоже произвел на нее заметное впечатление. Таким образом, в предстоящих встречах и разговорах на его долю выпадал поистине неповторимый жребий: выступать в роли своего собственного соперника.
За завтраком Василия ждало разочарование: ни княгиня, ни княжна к столу не вышли и трапеза прошла в обществе князя и нескольких его приближенных. Юрий Ярославич сегодня держал себя проще, но все время наводил разговор на карачевские события, и Василию приходилось постоянно быть начеку, чтобы в чем-либо не проговориться. Поэтому он был весьма рад, когда завтрак окончился и князь, сославшись на дела, ушел, предварительно поручив гостя попечениям воеводы Порошина. Последний повел его осматривать княжескую усадьбу и конюшни, в которых оказалось немало превосходных лошадей. По выходе оттуда Порошина куда-то позвал дворецкий, и Василий с чувством облегчения остался наконец один.
До обеда он протомился, бродя по усадьбе, несколько раз обошел сад, посидел там на скамейке, с которой открывался широкий вид на Оку, наведывался и в хоромы, но княжны Ольги так и не встретил.
Увидел он ее только за обедом. Она была бледна и рассеянна, что Василий отметил с удовлетворением, как признаки явно для него благоприятные. В общем разговоре княжна, как и накануне, никакого участия не принимала, лишь коротко ответив на два-три ничего не значащих вопроса, которые умудрился задать ей Василий, в порядке застольной беседы. Однако в продолжение обеда, поглядывая на нее украдкой, он заметил, что она пристально смотрит на него, когда ей кажется, что никто этого не видит, и сейчас же опускает глаза, как только взгляды их встречаются. Наконец князь поднялся из-за стола, все последовали его примеру и, помолившись, начали расходиться из трапезной. Воспользовавшись общим движением, Василию удалось подойти к княжне, когда поблизости никого не было. Ему даже показалось, что она ждала этого и умышленно отошла в сторону от других.
— Ожидаю приказаний твоих, Ольга Юрьевна, — сказал он. — Коли желаешь о чем говорить со мной, укажи не мешкая место и час. Ведь мне уезжать нужно.
— Али не сказал ты вчера вечером, что останешься в Муроме, доколе мне надобен будешь?
— Так ведь, к великому горю моему, надобен я тебе буду для единого только разговора. Почто же тогда с этим делом медлить?
— Может, не для единого только разговора… а для двух либо трех, — чуть улыбнувшись, промолвила княжна. — Коли ты не слишком жалеешь, что обещал мне ожидать их.
— Не жалею, Ольга Юрьевна, хотя видит Бог, сколь надобно мне спешить. Когда же и где будет первый из тех разговоров?
— Сегодня мне нельзя, — немного подумав, ответила Ольга, — а завтра, сразу после обеда, буду в саду.
— Только завтра? — разочарованно протянул Василий. Княжна ничего не успела ответить, ибо в этот момент к ним подошел князь Юрий Ярославич.
— О чем беседуете, коли не тайна? — с искренним или деланым благодушием спросил он.
— Да вот княжна выспрашивала меня о Карачевской земле и о наших князьях, — не сморгнув ответил Василий. При этом Ольга метнула на него быстрый удивленный взгляд и сейчас же потупилась, а князь, который и сам не сомневался в том, что дочь его попытается выведать у карачевского боярина все, что возможно, о Василии Пантелеймоновиче, спросил:
— О чем же именно спрашивала ты, дочка?
— Спросила я, батюшка, велик ли город Карачев или наш Муром больше?
— Ну и что же ответил тебе боярин?
— Не успел я еще ответить, как ты подошел, Юрий Ярославич, — вмешался Василий, выручая не знавшую что говорить княжну.
— Коли так, ответь нам двоим. Мне оно тоже любопытно.
— Нелегко это сделать, княже. Видел я сегодня Муром старый, но видел и то, каким будет он новый. Великое и славное дело вершишь ты, Юрий Ярославич!
— Да мы о Муроме знаем, — улыбнулся князь, — ты нам о Карачеве скажи.
— Карачев город старый, но сложен он крепко. От разрушений и от больших пожаров нашим князьям Господь пособил его уберечь. По себе он не вельми меньше Мурома, но ремесленные слободы у нас далеко не столь обширны, а укрепления с муромскими и не сравнить. Я ваши стены да башни только со стороны видел, но и того достает, чтоб это уразуметь. Весьма изрядно укрепил ты свой город, княже!
