– А что, Простен, – сказал вполголоса старый воин, обращаясь к своему соседу, – тебе как не знать: ведь наш воевода Илья тебя жалует, чай, он тебе сказывал, куда его посылают? Уж не в Великий ли Новгород?
– Нет, брат Лют, не отгадал, – поближе в Муром
– На его родину?
– Да. Ведь он родом из села Карачарова; близехонько от Мурома.
– А ради чего нас туда отправляют?
– Да так, поохотиться в муромском лесе. Говорят, в нем много волков развелось.
– Волков?
– Ну да, волков; вот этих, что на двух ногах ходят да шапки носят.
– А, понимаю!
– Пуще всего ему наказано изловить одного соловья, который свищет так, что сыр бор преклоняется и лист с деревьев осыпается.
– Эх, полно, Простен, говори толком!
– Так слушай же. Ты, чай, помнишь верховного жреца Перуна?
– Богомила? Как не помнить.
– Ну вот, как по милости божией и государя великого князя мы все очнулись да принялись жечь и бросать в воду этих деревянных болванов, которых, в слепоте нашей, величали прежде богами, – верховный жрец Перуна, Богомил, видя беду неминучую, дал тягу. Сначала убежал он к северянам; стал мутить народ и уговаривать, чтоб никто не принимал веры греческой. Оттуда его скоро выжили. Он бросился в муромские леса, засел там в какой-то трущобе да и начал опять соблазнять народ. Ведь он такой краснобай, что хоть кого с пути собьет; его и Соловьем-то за то прозвали. Говорят, он выстроил себе избушку на семи дубах и пропустил слух, что его никто взять не может затем, что он одним свистом людей убивает. А вот посмотрим, как-то он отсвищется от нашего молодца Ильи!
– Так вот зачем мы едем? – сказал второй воин. – Ну, а этот чужеземный певун-то, – продолжал он, указывая на молодого человека, который сидел на носу лодки, – ради чего едет с нами?
– Это варяжский баян Фенкал. Его государь великий князь отпустил на родину. Мы доставим его до Мурома, оттуда довезут до Великого Новгорода, а там уж рукой подать – и сам дойдет до дому.
– А как ты думаешь, Простен, скоро ли мы вернемся опять в Киев?
– Навряд скоро. Маленько нас послано, любезный! Ведь у этого Соловья-Разбойника, говорят, шайка пребольшущая: так не вдруг с нею справишься.
– Что ты, Простен! А Илья-то на что? Да на него одного пятисот разбойников мало. Поглядел бы ты, как он в последней битве с печенегами поработал на ратном поле. А уж была работка! Особливо один какой-то долговязый печенег – полно, не выше ли его ростом, уж так нам надоел, что и сказать нельзя. Нет-нет да как учнет хватать бердышем, так наших варом и поварит. Где ни махнет – лица улицею! Рядышком с ним бился слуга, что ль, его иль товарищ, не знаю, – детина приземистый, небольшой, голова только с пивной котел; ну вот ни дать ни взять, как этот гусляр и сказочник – помнишь, что был слугою у жреца Богомила?
– А! Торопка Голован?
– Ну да! Точь-в-точь такой же; только, видно, подюжее. Уж нечего сказать – мал, да удал! Кабы не Илья много бы беды они наделали, да спасибо ему: лишь завидел что нашим худо, гаркнул, свистнул, налетел соколом, да в полмига обоих угомонил. Подлинно чудо-богатырь!
– Ну, вот и Аскольдова могила, – продолжал старый воин, когда лодка поравнялась с песчаным утесом, на котором посреди заросших травою развалин возвышалась небольшая деревянная церковь.
– Кажись, едем тихо, а ведь спорее, чем на гребле, не правда ли, Простен?
– Да! – отвечал молодой воин, смотря с приметною грустью на утес. – Вот уж много лет прошло, – промолвил он, – как на этом самом месте сгиб наш товарищ Всеслав. Ведь ты, кажется, знавал его, Лют?
– Как не знать! Помнится, это было в тот самый день, как пропал без вести стремянный великокняжеский Стемид?
– Да, в тот самый.
– И до сих пор не знают: куда он девался?
– И слуху нет. Говорили только, что какой-то рыбак видел его в тот день также близ Аскольдовой могилы.
– Что за бедовое место такое?
– Да, видно, брат, так. Недаром все киевские жители под вечер за версту его обходят. В то время прошел слух, что на другую ночь после смерти Всеслава на самой Аскольдовой могиле теплился огонек, слышен был страшный стон, и как пришли утром посмотреть, так увидели, что земля на кургане вся изрыта, а шагах в десяти от него трава так и полита кровью.
– Что ж бы это такое было?
– Бог весть! – сказал Простен с глубоким вздохом, и оба воина перестали говорить.
Конец
Впервые отдельным изданием роман опубликован в 1833 г. в Москве.
Печ. по изд.: Загоскин М. Н. Полн. собр. соч. Сиб., 1889. Т. 4.
Этот роман М. Н. Загоскина является отражением общего интереса к истории Киевской Руси, который проявляли русские поэты и прозаики на протяжении почти всей первой половины XIX столетия. Достаточно вспомнить «Оскольда» М. Н. Муравьева, «Славенские вечера» В. Т. Нарежного, «Предславу и Добрыню» К. Н. Батюшкова, повести С. Н. Глинки.
Во вступительной статье уже обращалось внимание на цензурные трудности, с которыми встретился автор «Аскольдовой могилы». Любопытные сведения по этому вопросу приводит известный цензор, профессор русской словесности Петербургского университета А. В. Никитенко: «Московские цензоры нашли в ней что-то о Владимире Равноапостольном и решили, что этот роман подлежит рассмотру духовной цензуры. Отправили. Она вконец растерзала бедную книгу. Загоскин обратился к Бенкендорфу, и ему как-то удалось исходатайствовать позволение на напечатание ее, с исключением некоторых мест. Но я на днях был у министра и видел бумагу к нему от обер-прокурора Святейшего Синода с жалобою на богомерзкий роман Загоскина» (Русская старина, 1889. № 8. С. 277).
Ю. А. Беляев
Москвитянин. 1852. № 14. С. 89.
Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 3 т. М., 1986. Т. 3. С. 400.
Исторический вестник. 1888. № 4. С. 332—333.
Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1982. Т. 6. С. 51-52.
Русский архив. 1878. Т. 2. С. 49.
Впервые напечатанная в 1853 г. в журнале «Москвитянин», эта биография, по словам И. С. Тургенева, «может называться образцовой».
Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 384.
Пыпин А. Н. Характеристики литературных мнений от 20-х до 50-х годов. 4-е изд. СПб., 1909. С. 131.
Цит. по: Их вечен с вольностью союз; Литературная критика и публицистика декабристов. М., 1983. С. 205.
Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 366.
Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 391.
Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 398.
Московский телеграф. 1829. № 24. С. 463.
Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 400.
Об этом писателя предупреждал и Жуковский: «…боюсь великих предстоящих вам трудностей. Исторические лица 1612 года были в вашей власти, вы могли выставлять их по произволу, исторические лица 1812 года вам не дадутся… Мы знаем их, мы слишком к ним близки…» (цит. по Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 406).
Загоскин М. Н. Сочинения: В 2 т. М., 1987. Т. 1. С. 287.
Телескоп, 1831. № 14. С. 226.
Там же. С. 231.
Русский архив. 1888. № 1. С. 973—974.
Страхов Н. Н. Литературная критика. М., 1984. С. 165.
Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 409.
Щукинский сборник. М., 1902. Вып. 1. С. 320.
Кроме Аксакова так считал и В. К. Кюхельбекер, писавший, что «Мирошев» принадлежит к лучшим романам на русском языке» (см.: Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 429).
Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. 8. С. 55.
Там же. С. 61.
Москвитянин. 1854. № 3-4. С. 33-34.
Русская старина. 1902. Т. 3. С. 630.
Библиотека для чтения. 1838. Т. 31. Ч. 1. С. 14-15.
Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 410.
Домашняя беседа для народного чтения. 1860. Вып. 25. С. 326.
См.: Штейн С. фон М. Н. Загоскин: Биографический этюд. СПб., 1902. С. 8.
Цит. по: Замотин И. И. Романтизм XX годов XIX века в русской литературе. СПб., 1913. Т. 2. С. 288.
Раут. М., 1854. Кн. 3. С. 315.
Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 9 т. Т. 2. М. 1977. С. 481.
Троицкий В. Ю. Художественные открытия русской романтической прозы. М., 1985. С. 210.
Головачев П. Даль и Загоскин // Мир божий. 1901. № 10. Отд. 2. С. 5.
Этим, вероятно, объясняются его столкновения с цензурой. Кроме цензурных придирок к «Аскольдовой могиле» Загоскину пришлось испытать произвол цензоров и в конце своей жизни, когда он вынужден был с горечью писать издателю журнала «Пантеон» Ф. А. Кони: «Я не могу и не должен ничего печатать в Петербурге» (Кони Ф. А. М. Н. Загоскин и цензура // Под знаменем науки. М., 1902. С. 437).