Со мной не стали спорить, забили белую ламу. Эти животные редко встречаются с полностью белой шерстью, поэтому считаются священными и не используются, как вьючные. Их откармливают, чтобы принести в жертву богам. Ламу забили и разделали при мне, чтобы видел, что жертвуют именно белую и здоровую.
— Какую ее часть приготовить для тебя? — спросил меня шамкающий старик, верховный жрец.
— Ребра, — выбрал я, потому что, как и положено рожденному в год Собаки, люблю обгладывать кости.
— Что сделать с остальным мясом? — задал он следующий вопрос.
Я догадался, что с едой тут проблемы, и смирился с мыслью, что опять придется исполнять роль бога, поэтому распорядился:
— Раздать жителям, чтобы каждый, включая детей, съел хотя бы маленький кусочек и получил благословение Инти и Кильи.
Лама — это не пять хлебов и народа здесь не пять тысяч, так что должно хватить.
К моему приказу отнеслись предельно серьезно. Дележка мяса продолжалась не меньше часа. К тому времени для меня уже запекли ребра, которые я с удовольствием умял. К ним добавили кашу из кинвы. Если эта крупа, как я догадался, является обыденной, я бы даже сказал, главной пищей горожан, то мясо ламы — это праздничное блюдо, даже для знати. Подозреваю, что многие съели свою долю сырой. Для них эти малюсенькие кусочки были не едой, а билетами в светлое будущее.
Я собирался отправиться на покой, когда привели девушку-подростка, наряженную в несколько одежд и обвешанную украшениями так, что двигалась, как робот, и не скрежетала, но позвякивала металлом. На голове у нее был обруч с восьмилучевым солнцем спереди, изготовленным, скорее всего, из золота, и серебряной серпообразной луной сзади. Густые черные волосы заплетены во множество тонких косичек, чего у других латиноамериканских индейцев я не встречал раньше. Большие темно-карие глаза заполнены до краев, вот-вот протекут, смесью трепетного обожания, восторга и страха. Именно они помогли мне сдержать смех и сразу не отправить девчушку к родителям играть в куклы. Для нее всё предельно серьезно, возможно, вопрос жизни или смерти.
— Это О клё, дочь Инти и Кильи, твоя сестра, — представил девушку верховный жрец. — Она будет твоей женой.
Скорее всего, это дочь моего предшественника на должности инка, и он в свите, сопровождавшей Оклё, пока не знаю, кто именно, так что брак можно считать династическим. Чувства, желания и значительная разница в возрасте брачующихся в расчет не принимаются. Если я откажусь, девушку наверняка убьют, а может, и всю ее семью, и мне предложат другую кандидатку, не факт, что более симпатичную. Трудно жениться первые раз десять, а потом начинаешь относиться с юмором.
— Да будет так! — согласно моменту, торжественно произнес я.
67
Да простят меня феминистки, но древнейшая профессия — это воин. До его появления проститутке просто не под кем было зарабатывать, потому что все жили одинаково бедно. Воин убил, ограбил, поделился излишками с ней. Именно подготовкой тех, кто создаст необходимые городу излишки, и занялся я, то есть увеличением и переобучением армии.
Городская стража состояла из полусотни солдат и командиров. В основном это были жители верхней платформы. С нижней набирали ополчение для походов, крайний из которых был настолько давно, что уже точно не помнили, когда именно. При нападении на город, а такое случалось чаще, сражались все, включая крепких молодых женщин. Время от времени колья наведывались сюда, чтобы, наверное, порезвиться и заодно обучить молодежь. Серьезной добычи здесь не захватишь. Агрессоры уничтожали посевы, рушили террасы, если было не лень, и уходили восвояси. Штурмовать город не решались, потому что осадных орудий не имели, а без них потери были бы слишком велики и результат непредсказуем. Спасало город от голода и гибели после таких нападений то, что урожая с собственных полей (террас) не хватало даже в очень урожайные годы, поэтому был хорошо налажен обмен металлических предметов роскоши на продукты питания с племенами, живущими на восточных склонах Анд. Для этого был создан стратегический резерв, который хранился в отсеках между храмом Инту и моими. Я мог брать оттуда все, что сочту нужным, чем и воспользовался.
Государство начинается с армии, которая состоит из солдат и командиров, вооруженных и защищенных. Первым делом я набрал еще две сотни молодых крепких парней и приказал изготовить столько же коротких мечей типа гладиус, деревянных щитов типа скутум и тысячу (по пять на каждого) коротких (сантиметров сорок пять) дротиков-плюмбатов, благо свинца здесь было много, а также шлемов, правых наручей и наборов бронзовых пластин, которые крепились на хлопковые доспехи. Представляю, как будут ошарашены археологи, когда найдут всё это здесь через сколько-то там веков. Наверное, решат, что римляне побывали в Южной Америке, и защитят кучу диссертаций или, что скорее, заявят, поправ результаты радиоизотопного датирования, что всё это подкинули реконструкторы. Остальные полсотни воинов стали легкой пехотой, вооруженной традиционными и здесь копьеметалкой или пращой и двулезвийным топором и защищенной небольшим овальным щитом. У некоторых вместо пращи был ливи (испанцы назовут боласом) — три свинцовых груза по форме и размеру, как крупные куриные яйца, на веревках, сплетенных в нижней части в одну. Его раскручивали над головой и отправляли в цель. Обычно применяли для охоты на гуанако или альпаку, спутывая ноги, что позволяло захватить добычу живой, но неплохо поражали и людей, особенно, если целили в голову.
Оружие и детали доспехов отливали из пушечной бронзы. Я решил, что такая лучше всего подойдет для нужных мне целей. Не знаю, насколько точно соблюдали пропорции городские литейщики, но, как они сами говорили, сплав получался тверже, чем изготовляемый ими раньше.
Пока шло производство нужного количества оружия и доспехов, я занимался с новобранцами строевой и военной подготовкой, разделив их на десятки, сведенные в две сотни и одну полусотню, и назначив десятников (чунка), полусотников (пикчачунка) и сотников (пачак). Сперва командирами были только жители верхней террасы, но некоторые не справились с возложенными обязанностями и пошли на понижение, а их места заняли обитатели нижней. Когда где-то через пару месяцев мои подчиненные стали высказывать свою озабоченность по самым разным вопросам на чисто русском языке не хуже старшего прапорщика советской армии, я понял, что во мне пропадает, как эта профессия будет называться в двадцать первом веке, специалист по управлению персоналом.
В начале теплого периода пришлось закончить обучение. Практически всё население города, за исключением обслуги храма, занялось ремонтом террас и водопровода, а затем посевной. Меня никто не упрекал за то, что стратегические
