– Сейчас нельзя, греки встревожены, по всему берегу конные разъезды рыщут, а ночью и того более, – рассудительно молвил Притыка.
– А может, и вовсе нет нужды Стрешне к граду пробиваться? – по обыкновению негромко молвил Ворон.
Темники и воевода Свенельд удивлённо воззрились на главного изведывателя.
– Я к тому, братья, – продолжал он, – что из-за сегодняшнего шума, что возник в стане ворожьем после попытки Киевской конницы к граду пробиться, греки не решились даже на приступ пойти.
– Опасались, что им в спину во время приступа ударят, – молвил Свенельд.
– А коли почнёт, братья, наш боярин по их тылам хаживать да обозы с припасами громить? Пусть посидят спесивые византийцы без еды день-другой да пусть побудут меж двух огней, не ведая, откуда этой ночью смерть-Мара нагрянет, – заключил главный изведыватель.
– Верно речёшь, брат Ворон, греки привыкли доброе вино пить да сладко и досыта есть, а без того не станут они яро сражаться! – пробасил Притыка.
У князя загорелись очи.
– Добре, – решительно хлопнул он широкой дланью по столу и повернулся к мокрому воину. – Передай, гонец, боярину Стрешне мой наказ. Пусть погуляет по земле Болгарской, да так, чтоб ни припасов съестных, ни снарядья воинского более к Цимисхию не попадало в изобилии, как доселе было. А коли удастся, так и полки, идущие из Византии или тут набранные, чтоб урон несли.
– Думаю, обозы и пополнение лепше всего на горных перевалах да в ущельях бить, – снова подал голос Ворон.
– Да уж в горах Стрешне привычно воевать, он ведь из Альказрии был отозван, – молвил посыльный. – Всё передам, княже, – приложил он руку к сердцу.
Ворон с Притыкой проводили посланца через потайную калитку к реке, где на узкой полоске каменистого берега стояли вытащенные из воды лодьи.
– Можем тебе лодчонку малую дать, ночью спустишься вниз по течению, где тебя свои поджидают? – предложил морской темник.
– Нет, вплавь вернее, греки за рекой глядят во все очи, да и в воде я как рыба, – улыбнувшись, ответил посланец, осторожно ступая босыми ногами по крупной гальке. Вот его крепко скроенное тело без плеска опустилось в дунайскую волну и будто растворилось в ней, не издав ни звука.
И зачал боярин Стрешня свои быстрые, как удар сокола, наскоки на фуражные обозы, пополнение греческое, да на тех вельмож ромейских и болгарских, что помощь Цимисхесу оказывали.
Унылыми нестройными рядами шли по разбитой в пыль многими конскими копытами и колёсами бесчисленных возов дороге к уже близкому Доростолу болгарские новобранцы. Оторванные от сохи землепашцы с тоской глядели на недожатые поля, а бывшие рукомысленники с тревогой думали о той проклятой работе, что уготовили их умелым рукам «заботливые» византийцы. Бежать из длинной колонны в несколько тысяч человек было невозможно, потому что ромейские охоронцы, ехавшие по обеим сторонам на своих сытых конях, зорко следили и быстро могли нагнать любого, кто решится на побег. Нескольким особо ловким удалось ускользнуть во время ночёвки, но теперь до Доростола рукой подать, значит, следующая ночёвка будет уже в лагере, где им выдадут оружие и наскоро обучат воевать, а потом пошлют, в общем строю, на приступ непокорного града, и там уже либо смерть от обороняющихся, либо от византийцев. Тяжкие мысли ещё более сгустились, как предгрозовые тучи, когда впереди показался конный отряд.
– Глядите, нас даже встречают, какая честь! – крикнул таксиарх своим воинам.
Но резво скакавшие навстречу были облачены не так, как лёгкая конница ромеев, и уж совсем не походили на тяжёлых катафрактов. На них были кольчуги, округлые и островерхие шеломы, а также варварские штаны, несмотря на жару.
– Наверное, это мисяне, что служат в войске императора, – предположил один из воинов.
Скакавший впереди крепкий воин с бритым подбородком и длинными усами, оглянувшись на своих молчаливых воинов, что-то крикнул, и те стали обтекать колонну новобранцев с обеих сторон, а длинноусый, обнажив обоюдоострый меч, ринулся на токсиарха и двух ехавших рядом кентархов.
«Молодой безумец, – промелькнуло в голове опытного в боях ромейца, прежде чем их клинки скрестились, – сейчас ты почувствуешь, нежданный наглец, на себе руку настоящего…» Таксиарх не успел додумать свою мысль, потому что противник, даже не прикрывшись щитом, легко отразил его удар, продолжил движение навстречу и закончил его, пронзив шею грека зажатым в левой руке скрамасаксом. Несчастные новобранцы не могли понять, что творится вокруг. В один миг сонный и пыльный зной разбитой дороги огласился звоном клинков, рычанием яростных воинов, стонами умирающих в пушистой пыли, смешавшейся с кровью. Кто-то из новобранцев ударил в пах византийского коня, и он, отчаянно заржав, рванулся прочь, унося ничего не понимающего седока. Где-то десяток рук уже стаскивал с седла греческого всадника, потом другого. Недолгий, но жестокий бой закончился.
– Идите по домам, братья, – рёк молодой начальник русских конников, – идите и помните, что избавлены вы от смерти волею князя Руси Святослава. Да в другой раз византийцам в руки не попадайтесь!
– Святослав! – понеслось по рядам недавних византийских новобранцев. – Нас освободил сам князь Святослав!
Несколько десятков болгар и сербов попросились в русскую дружину.
– Нам идти некуда, византийцы всё подчистую выгребли, и скотину забрали на прокорм свой. Возьми нас, князь, в дружину, посчитаться с греками хотим за наши дома и за Великую Преславу…
Получив согласие, они вооружились клинками и доспехами поверженных греков, сели на их добрых коней и унеслись вместе с русами.
Вскоре у Стрешни набралась полутьма бойцов, и он двинулся к югу, глубже в греческие тылы. Самых опытных в горных боях воинов числом около двух сотен он отправил на перевалы, наказав им скрытно следить за обозами и пополнением византийской армии и громить их в горах и ущельях, а коли случится тем всё-таки пройти, то об этом немедля ему, боярину Стрешне, слать сообщение.
* * *
К полудню пройдя перевал, длинная колонна крепких обозных лошадей, сдерживаемая погонщиками, начала спускаться вниз и вскоре вошла в узкое ущелье, где справа высилась крутая скала, а слева шумела быстрая горная речка, перекатывающаяся по округлым камням. Одетые в доспехи воины вздохнули с облегчением: в ущелье рядом с холодной рекой было не так жарко, как на равнине. Для обозников и их лошадей дорога была много раз хоженной и привычной. Вот уже более месяца возят они из империи в Мисию, к осаждённому их императором городу Дристру всяческие припасы и оружие. Для нового же пополнения в две тысячи воинов, набранных в Антиохии, дорога была неведомой. Хилиарх, ведущий пополнение, прикидывал, что по выходе обозов из ущелья нужно будет сделать привал. Дорога на перевал, а потом спуск была трудной, особенно в такую жару. Вдруг колонна стала. Воины доложили хилиарху, что дорогу преградили большие камни, которые, видимо, недавно скатились сверху.
– Сейчас уберём их и двинемся дальше, – заверил начальник обоза.
В это время вверху послышался шум, перешедший в настоящий грохот. Это со скал полетели новые камни, сметая с дороги гружённые доверху возы и перекрывая отход длинной колонны воинов. Шум падающих камней слился с воплями обозников, громким ржанием рвущихся из упряжи лошадей, треском ломающихся возов, запоздалыми командами хилиарха и тагматархов, стонами раненых и криками ужаса ещё живых воинов, на которых неслись сверху мелкие и большие обломки скал. Тех, кто пытался уйти вперёд по ущелью или назад на перевал, настигали калёные меткие стрелы и сулицы невидимого до поры противника. Когда камнепад прекратился, на оставшихся в живых обрушились быстрые и ловкие воины, которые скакали по каменным завалам, словно горные козы или снежные барсы. Началась жестокая яростная рубка, после которой нападавшие исчезли, словно их и не было. Немногие из оставшихся в живых византийских воинов и обозников, вовремя схоронившихся среди камней или в зарослях, уже не знали, идти ли им дальше к Дристру или возвращаться восвояси.
* * *
– Ну, что ещё вызнали, брат Сосна, твои изведыватели? – Стрешня вскинул быстрый взгляд на вошедшего высокого сотника.
– Посланные императором по наши души лёгкие конники в горы пока не решаются лезть. Выставили посты по дорогам и посылают разъезды, у местных жителей выспрашивают, где, когда и кто нас видел.
– Что с обозами да пополнением новым для Цимисхия?
– Больших обозов пока нет, может, со стороны Византии появятся, но не ранее чем дня через два, иначе бы уже верные люди знак дали. Тут мне перебежчики рекли, боярин, что византийцы клич бросили местным состоятельным грекам и знатным болгарам-христианам помощь оказать войску припасами всякими. И собирают те припасы на складах одного богатого грека, у коего земли довольно и под пашней, и под виноградниками, на горных склонах скот его выпасается, а подворье не хуже крепости обустроено: с одной стороны скала с текущей внизу речкой, а с другой башни да ворота прочные.
