Всеобщее оживление вызвало заявление Рустама, что савроматы (в случае войны с Киром) на массагетов не пойдут. Некоторые вожди высказали сомнение по этому поводу: разве савроматы упустят такой благоприятный момент, тем более, что после поражения в последней войне им представляется возможность убедительного реванша? Томирис спросила: "А кто может поручиться за савроматов?" "Амага, царица савроматов!"— коротко ответил Рустам. Томирис бросила на него странный взгляд.
Совет подробно обсудил церемонию приема послов персидского царя. Встала с места царица.
— Не будем гадать, что привез нам перс, скоро узнаем. Миру будем рады, войны не испугаемся,— сказала Томирис и добавила:— Как бы хотелось верить, что наш смертельный — враг — савроматы не ударят нам в спину, если мы будем сражаться один на один с грозными персами.
С этим отпустила вождей и старейшин.
* * *
Когда послы великого Кира, пройдя сквозь плотные ряды "бешеных", личной гвардии Томирис, вошли в шатер, их взорам предстала царица, сидящая на низкой и широкой тахте из слоновой кости тонкой резной работы. Царица была в боевом наряде. Чешуйчатый панцирь сверкал и переливался, отражая огоньки многочисленных плошек с масляными фитилями. Поверх распущенных волос был надет причудливого рисунка шлем, на самой маковке которого предостерегающе мерцала рубиновыми глазами высоко поднятая змеиная головка. На коленях лежали ножны, выложенные драгоценными камнями, в ножнах покоился акинак с рукоятью из резной кости морского зверя. Вокруг трона толпились вожди, все в полном вооружении.
Посол понял смысл подобной встречи, но и бровью не повел. Слегка склонив голову, он выпрямился и, глядя на царицу, начал свою речь:
— Мой господин и повелитель говорит тебе следующие слова: "Я, Куруш, великий царь, царь царей, царь мира и четырех сторон света, могучий и великий, владыка всех стран, сын Камбиза, великого царя,потомок Ахемена, великого царя, отрасль вечного царства <Один из подлинных титулов Кира>, говорю тебе, Томирис — царице~массагетов, что птица счастья Хумай <Хумай – по повериям персов – птица счастья> села на твое плечо, ибо я, Куруш, пожелал иметь тебя своей женой".
— Что? Женой? Меня?
Это было так неожиданно, что Томирис не сразу поняла, о чем говорил посол — Мард, а когда разобралась, то от души расхохоталась и почти добродушно сказала:
— Я ведь замужем, и не подобает бедной массагетской царице иметь двух мужей, и притом царского рода.
Посол, прищурившись, желчно ответил:
— Красота твоя подобна лунному сиянию, и не подобает луне быть подругой головешки угасшего костра, когда союз ей предлагает само солнце!
Рустам вскочил с места и с лязгом вырвал акинак из ножен. Посол даже не шевельнулся. Он стоял прямой, надменный. Ведь он представлял великого Кира, и не жалкому варвару испугать посла могучей державы.
Томирис властным жестом остановила рванувшегося вперед Рустама и, обращаясь к послу, сказала:
— Передай, посол, своему господину и повелителю, что вольная дочь степей, Томирис, любит высокое синее небо своей родины, свои бескрайние степи и не собирается менять их на душную клетку — гарем. И еще скажи, посол, что Томирис не рабыня и не наложница, готовая ублажать прихоти своего господина, а рождена царицей, царицей и умрет. А теперь, посол, слушай внимательно и передай слово в слово Киру: знаю, царь персов, что не я нужна тебе, а мое царство. Остановись, пока не поздно, и царствуй там, где царствуешь, называй себя царем царей, царем мира, ноне вздумай военать с нами, потому что тогда, клянусь священным акинаком, духом войны, я напою тебя кровью, хоть ты и ненасытен.
А теперь иди, посол, с миром и передай своему господину все, что ты здесь услышал.
После приема посла Рустам напился до умопомрачения. Он буянил, крошил акинаком все вокруг. Никто не решался к нему подойти. Позвали Спаргаписа. Спаргапис бесстрашно подошел к отцу. Все в страхе зажмурились. Но Рустам вдруг обмяк и позволил сыну отвести себя в ближайший шатер.
* * *
К послу пришел Бахтияр. Небрежно кивнув головой, сказал:
— Моя царица просит посла своего брата, великого Кира, пожаловать на прощальный пир.
И, не дожидаясь ответа, вышел.
Мард онемел от ярости: "Как? Эта неотесанная погонщица кобыл осмеливается называть божественного Кира братом?"
Он заметался по шатру, давая выход охватившему его бешенству: "Схватить кинжал и воткнуть в глотку этой бесстыжей дикарке! Или намотать на руку ее ржавые волосы и волочить ее тело по этой проклятой степи!"
Мард даже зажмурился от удовольствия, представив себе эту картину. Но тотчас же предстало перед ним другое видение — черные, пронизывающие насквозь гневные глаза Кира. Мард. слабо взмахнул рукой, отгоняя наваждение.
— Страшна не смерть, страшна немилость моего повелителя,— вздохнул, остывая, посол.
Он крепко запомнил напутствие Кира:
— Мард! Я посылаю тебя к диким кочевникам. Помни, ты представляешь персидскую мощь и мое величие. Будь горд, недоступен, непроницаем, но вежлив. Ничему из увиденного или услышанного не удивляйся. Я поставил тебя во главе своей тайной службы, и ты многократно обязан теперь оправдать мое доверие. Я хочу знать все о кочевниках. Признаюсь, этот гигант Рустам потряс мое воображение. Если у них наберется с десяток таких великих воинов, саки — опасный враг. Будь бдителен, если мимо тебя прошмыгнет мышь, ты обязан не только услышать, но и заметить цвет ее глаз. Понял?
Мард почесал свою выкрашенную хной и завитую в мелкие колечки бороду — копию бороды Кира.
— А что я узнал? Что дикари вооружены до зубов? Что их еще более дикая царица своенравна? Стоило ли тащиться в такую даль, чтобы созерцать их неопрятные бороды, косматые гривы, дышать запахом чеснока и бараньего сала. Да за такие "сведения" мой царь меня не помилует, и прощай, высокое положение, почет, богатство, а может быть, и жизнь. Да и от куда мне знать, что задумал мой повелитель? Он послал меня сватом, а не гонцом войны. Хотя могу поклясться своей бородой — войны не миновать. Что ж, звание посла не только почет, но и тяжелая обязанность. Я должен пойти на их пир. Эта оргия звероподобных кочевников скажет мне больше, чем торжественный прием, которым они хотели устрашить меня, посла, любимца побед Кира! Ха-ха-ха! Я пойду на пир, но я обязан поставить на место этих зарвавшихся доителей кобыл и их царицу.
Мард задумался и повеселел.
— Клянусь, я сделаю это!
* * *
Мард грешил на себя. Проницательный Кир умел разбираться в людях и смело выдвинул Марда на очень ответственную должность начальника "око и ухо". Имея в подчинении целую армию наушников, осведомителей, шпионов, лазутчиков, Мард сосредоточил в своих руках огромную власть и мог погубить самого влиятельного вельможу или бесстрашного военачальника. Но, беззаветно преданный Киру, он служил не за страх, а за совесть.
Давно миновали те времена, когда Кир, царь маленькой Персии, считался лишь первым среди знатных персов, был скромен, делил вместе опасности и лишения, запросто садился за один дастархан со своими товарищами по оружию. Теперь он был владыкой мира, божеством, и бывшие соратники великого царя превратились в придворных. Ниже гнулись спины, подобострастней становились взгляды и льстивее языки. Единицы осмеливались говорить Киру правду, и среди них был Мард. А это становилось далеко не безопасным. Но Кир знал, что Мард готов ради него, не дрогнув, пойти на смерть, и не раз доказывал это. И поэтому Мард пользовался безграничным доверием своего повелителя и многое ему дозволялось.
Лучшего начальника тайной службы Ахеменидов трудно было себе представить. Мард виртуозно обводил вокруг пальца лазутчков врага, разгадывал самые коварные замыслы недругов Кира, обладал изумительной способностью видеть невидимое и слышать неслышимое. Именно ему поручались самые ответственные, опасные и щекотливые задания, и красивый, изворотливый, красноречивый, остроумный и смелый Мард с блеском выполнял их.
Занозой сидела тревога в сердце Кира, и причиной ее был отряд Рустама, который сражался в составе десяти тысяч "бессмертных". Кир видел его в сраженьях. В том, что Рустаму как воину не было равных, Кир не сомневался. Этот богатырь, словно сын бога войны, был рожден для битв. Но один, даже такой, как Рустам, войну с победоносной, закаленной и спаянной железной дисциплиной персидской армией не выиграет. Но если саки подобны тем, которых он видел в бою, и под стать своему вождю, то тут задумаешься. Кир саков Рустама ставил выше других воинов, а другими-то были "бессмертные", составлявшие гвардию, цвет его воинства, лучшие из лучших! Предчувствуя неизбежность столкновения с кочевниками, Кир полководец и воин, внимательно следил за саками, служившими в его войсках. Его опытный взгляд отметил -ряд особенностей воинов-кочевников. Поражала их неприхотливость — они могли находиться без воды и пищи столько времени, сколько не выдержал бы ни один другой воин. Терпеливые, суровые, отважные, сильные, ловкие — они были идеалом воина в глазах Кира. Куда бы их не посылали, они шли без ропота и трепета. А ведь, как заметил Кир, Угбару, под командованием которого они находились, посылал саков в самые опасные и жаркие места сражений, против во много раз превосходящих сил врага, заметил — и молчал. Мало того, сам послал две тысячи саков против стотысячного гарнизона Вавилона.
