Дело было в том, что Корисанда забеременела, желая иметь сына, наследника его владений, король Наварры задумался о женитьбе на ней. Он писал, что рассчитывает получить от королевской семьи репарации за брак со столь недостойной женщиной, как Марго. Он хотел развода. Что скажет христианский мир, спрашивал Наваррец, если он примет назад особу, которую король Франции публично опозорил и прогнал от своего двора?
Катрин посмотрела бесстрастными глазами на сына; но король отказался признать свою ошибку.
— Да будет проклят Наваррец! — закричал Генрих. — Да будет проклята его жена. Этому королевству не видать мира, пока они оба живы.
— Она должна вернуться к своему мужу, — сказала Катрин. — Сделанного не исправить. Мой дорогой сын, твои друзья посоветовали тебе поступить подобным образом отнюдь не в интересах Франции, а из-за своей жалкой ревности. Ты не должен допускать, чтобы личные чувства влияли на государственные дела.
Он нахмурился. Это было максимумом того, что Катрин осмелилась сказать против его фаворитов. Она тем временем задумалась о том, как избавиться от двух самых опасных милашек — Эпернона и Жуаеза. Уже умерло так много его фаворитов; Катрин боялась, что Генрих заподозрит ее в случае гибели еще одного друга. Она не могла рисковать любовью сына и остатками его уважения.
Но она должна радоваться. Подобные истории показывают Генриху, что милашки помогают ему совершать промахи. Это доказывало кое-что еще: возросшую хитрость Наваррца.
Французские послы посетили Нерак, а наваррские — Париж. Король Франции умиротворил короля Наварры. Генрих заявил, что он отказывается от сказанного в адрес сестры, что его дезинформировали; он якобы понял, что даже принцессы не защищены от клеветы.
Чувствуя себя уверенно в своем королевстве, Наваррец ехидно посмеивался. Хотя сейчас он обожал красавицу Корисанду, которая вынашивала его ребенка, Генрих все же не был уверен в том, что он согласен потерять Марго, эту самую поразительную и забавную женщину. Если король Франции предложит ему значительную компенсацию, он, Генрих Наваррский, возможно, примет Марго назад.
Наконец Наваррец согласился взять к себе жену; за это король Франции убрал гарнизоны из нескольких городов, расположенных возле Наварры.
Довольный Наваррец посмеивался. Поездка Марго в Париж оказалась весьма полезной.
В Лувре и Париже царило напряжение, а при неракском дворе — такое ликование, какое редко видели здесь прежде. Даже король Наварры смотрел в будущее с оптимизмом.
Герцог Анжу серьезно заболел; на выздоровление было мало надежды.
Марго уже оплакивала брата; кое-кто говорил, что она питала к нему отнюдь не сестринскую любовь. Несмотря на свое горе, Марго, равно как и Наваррец и его министры, сохраняла бдительность. Смерть Анжу стала бы событием, наиболее важным именно для Наварры.
На улицах Парижа люди шептались об итальянке. «Говорят, его отравила Иезавель».
— Возможно ли это? Ведь он — ее сын.
— Ее сын! А бедный Франциск Второй? А несчастный безумный Карл? Говорят, она отправила их в могилу до срока. Многим достались ее итальянские яды — сыну, дочери, кузену… она не щадит никого. Она — воплощение зла… наша французская Иезавель.
Но Катрин искренне сожалела о болезни сына и испытывала сильное беспокойство. Анжу умирает! Что случится, если Генрих умрет? Похоже, ее дети не способны дожить до зрелости. Генрих выглядел старым не по годам. Если Генрих умрет, следующим претендентом на трон будет Наваррец. Да, Марго станет королевой Франции, но может ли она, Катрин, доверять дочери? Может ли она доверять Наваррцу?
Эти глупцы на улицах думают, что она хочет отравить своего сына Анжу. Они не понимают ее. Они не знают, что ее убийства не являются настоящими убийствами; они были просто устранениями вредных людей, представлявших опасность для могущества дома Валуа — и не более того! Она не питала ненависти к тем, кого следовало устранить. Убила ли она женщину, которая много лет унижала ее и заставляла страдать при жизни мужа Генриха? Нет! Диана де Пуатье уцелела, потому что, когда Катрин получила возможность убить ее, Диана перестала играть важную роль.
Катрин чувствовала себя абсолютно непонятой. Уличная клевета никогда не причиняла ей боли. Почему она должна беспокоиться из-за нее сейчас? Может быть, ее раздражение вызвано старением, усталостью от постоянной борьбы за ускользающую власть?
Она снова подумала о ее старом враге, Филиппе Испанском. Как бы он отреагировал на смерть Анжу? Что предпринял бы зля того, чтобы гугенот Наваррец не стал бы королем католической Франции? Она была уверена в том, что Филипп не станет сидеть сложа руки. Сейчас голландцы не тревожили его так сильно, как прежде. Парма хорошо поработал в интересах своего господина; несколько месяцев тому назад принц Оранжский, защитник всех протестантов, был убит. Таким образом, Луиза, дочь Колиньи, после смерти Телиньи вышедшая замуж за принца, потеряла обоих мужей в результате насилия. Жена Колиньи, Луиза, по-прежнему находилась в тюрьме, куда ее поместили сразу после смерти мужа. Катрин должна приглядывать за этими гугенотами и Филиппом Испанским. Бедный Анжу мало чего добился в жизни, но смерть сделает его важной фигурой, которой он всегда хотел стать.
Сообщили о кончине Анжу. Его слабый организм Валуа не смог справиться с воспалением легких. Анжу мертв. Генрих Наваррский — наследник французского трона. Вся Европа насторожилась. Протестант во главе Франции нарушит баланс сил. Англия приготовилась послать Лейчестера на помощь Голландии, несмотря на потерю любимого ими принца Оранжского, голландцы были исполнены новой надежды. Филипп Испанский с тревогой поглядывал в сторону Парижа и проводил заседания своего совета. Он видел во Франции одного человека, который, по мнению испанцев, никогда не позволил бы протестанту единолично править страной. Генрих де Гиз, лидер Католической лиги, быстро становился самым могущественным человеком Франции.
Катрин настороженно ждала. Она подолгу тайно совещалась с королем, но Генрих Валуа не хотел думать о государственных делах, потому что ему недавно прислали новую коллекцию обезьянок и попугаев, и он решал, с кем из друзей поделиться животными. Собачки требовали его внимания; милашки развлекали короля, помогали ему проводить время. Эпернон и Жуаез соперничали между собой, боролись за любовь короля, если Генрих дарил что-то Жуаезу, ему приходилось преподносить еще более роскошный презент Эпернону, что лишь усиливало ревность Жуаеза. Эпернон получил звание генерал-полковника, после этого Генриху пришлось сделать Жуаеза адмиралом; затем Эпернон стал правителем Метца, Вердена и Тула. Эпернон и Жуаез превратились в богатейших людей Франции. Если сегодня Эпернон превосходил по размеру своего состояния Жуаеза, то завтра приходилось одаривать последнего.
Вернувшись из Рима, Жуаез пожелал жениться. Он попросил дать ему в жены богатую даму, женитьба на которой повысила бы его престиж. «Ваше Величество, у вас есть жена, вы знаете, что я стремлюсь во всем походить на вас».
Короля это позабавило. Его фаворит должен жениться, невестой станет родная сестра королевы способная дать Жуаезу большое приданое.
Жуаез радостно захлопал в ладоши, когда король вместе с другими милашками начал планировать свадебные празднества. Они должны были продлиться две недели и обойтись в кругленькую сумму. Пустяки! Парижане любят торжества, люди должны платить за то, что им нравится.
Народ ждал женитьбы Жуаеза, после этой свадьбы придется женить Эпернона.
Король ломал голову над тем, где взять столь же богатую жену для дорогого Эпернона. Генрих опасался, что менее пышные торжества пробудят в Эперноне ужасную ревность. Он частично решил проблему, ограбив муниципальную казну, он придумал хороший способ раздобыть еще денег — король увеличил плату за судейские должности. Он посмеялся вместе с милашками. Король всегда умел найти очередной способ добывания денег.
Баттус процветал еще сильнее, чем прежде. Король и его фавориты устраивали уличные шествия. Им казалось забавным после появления в роскошных, расшитых драгоценностями нарядах шагать по городу в рубищах. Они надевали на себя белые мешки — более красивые, чем те, что они носили прежде. Мешки с изображениями черепов выглядели эффектно.
Король пребывал в отличном настроении. Эти шествия после двух пышных, экстравагантных свадеб любимцев Генриха демонстрировали народу, что король и его друзья — весьма набожные в душе люди.
Катрин, в смущении наблюдая за происходящим пыталась протестовать. Она понимала, что глаза народа прикованы к Парижу. Из Англии на столицу смотрела Элизабет Английская, из Голландии и Зеландии — Уилльям Нассау; Генрих Наваррский затаился, имея возможность выжидать; Филипп Испанским хранил бдительность; Генрих де Гиз находился рядом. Не обменивались ли двое последних письмами, миновавшими руки королевы-матери? — беспокоилась Катрин.
