- В английском есть слово, оно из Библии, - зло. Я, бывало, думал о нем, когда разговаривал с этими солдатами. Каким еще словом можно описать их усердие в убийстве ради хозяев, готовность исполнить любой приказ, неважно, что он за собой влечет? Но тогда, в госпитале, сипаи дарили мне подарки в знак благодарности - украшенную резьбой флейту, апельсин. Я заглядывал им в глаза и видел невинность и простоту. Эти люди, которые не раздумывая подожгли бы деревню, прикажи им офицер, были в некотором роде невинны. Невинное зло. Не могу представить ничего более опасного.
- Сая, - бесцеремонно пожал плечами Раджкумар. - Они же просто инструмент. Без разума. Они не имеют значения.
Сая Джон удивленно взглянул на него. В этом мальчике было что-то необычное - что-то вроде настороженной решимости. От такого не дождешься ни избытка благодарности, ни подарков или подношений, ни разговоров о чести с мыслью об убийстве на сердце. В его лице не было ни простоты, ни невинности, его глаза наполняла житейская мудрость, любопытство и жажда жизни. Так и должно быть.
- Если тебе когда-нибудь понадобится работа, - сказал Сая Джон, - приходи, поговорим.
***
Войска оккупантов покинули форт только перед закатом. Они вывезли из дворца нагруженные добром телеги. К удивлению горожан, солдаты покинули форт, не оставив там караульных. Это был первый раз в памяти старожилов, когда ворота цитадели остались открытыми и без охраны.
Солдаты прошли обратно тем же путем, по теперь уже пустым улицам. Когда затих вдали топот их ног, на город опустилась тревожная тишина. Потом, так же неожиданно, как возникает переполох в курятнике, из форта выбежала группа женщин и понеслась по похоронному мосту, их ноги выбивали по деревянной поверхности барабанную дробь.
Ма Чоу узнала некоторых женщин. Это были дворцовые слуги, она многие годы видела, как те входят и выходят из дворца, надменно ступая по улице в своих шлепанцах и элегантно приподнимая лонджи до лодыжек. Теперь они бежали, спотыкаясь в пыли и не думая об одежде. Женщины несли тюки и мешки, даже мебель, некоторые сгибались под тяжестью, как прачки на пути к реке. Ма Чоу выбежала на улицу и остановила одну из женщин.
- Что вы делаете? Что случилось?
- Солдаты. Они грабят дворец. Мы пытаемся сохранить хоть что-нибудь для себя.
Женщины исчезли, и снова настала тишина. Тени вокруг форта начали шевелиться. В темноте мелкими волнами распространилась какая-то активность, словно забилась моль в глубине затхлого серванта. Люди медленно выбирались из окружающих цитадель жилищ. Двигаясь к стенам, они недоверчиво приглядывались к пустующим караульным постам. В поле зрения не было солдат, даже часовых дворцовой гвардии. Возможно ли, что ворота оставили без охраны? Несколько человек взошли на мост, проверяя установившуюся тишину. Медленно, ступая на цыпочках, они начали двигаться к противоположному берегу восьмифутового рва. Добравшись до другой стороны, они крадучись вошли в ворота, в готовности сбежать при малейшем препятствии.
Но правда была в том, что все часовые ушли. Дворец не охранялся. Незваные гости проскользнули через ворота и исчезли внутри.
Ма Чоу нерешительно наблюдала, почесывая подбородок. Наконец она взяла свой остро заточенный да. Привязав деревянную ручку к поясу, она устремилась к похоронному мосту. Стены форта выглядывали из темноты кровавым пятном.
Раджкумар побежал за ней, добравшись до моста одновременно с ринувшейся вперед толпой. Это был самый хлипкий мост форта, слишком узкий для той массы народа, которая по нему устремилась. Возникла ужасная давка. Человек рядом с Раджкумаром сделал шаг в пустоту и упал, одна доска приподнялась, спружинив, и две женщины с воплями окунулись в ров. Раджкумар был моложе и легче окружающих. Он протиснулся сквозь тела и ринулся к форту.
Раджкумар представлял, что форт состоит из садов и богато разрисованных и позолоченных дворцов. Но улица, на которой он оказался, была прямой и узкой проселочной тропой, обрамленной деревянными домами, не сильно отличающимися от тех, что стояли в любой другой части города. Прямо впереди лежал дворец со своим шпилем над девятью ярусами крыш - он различил в темноте сияние золотого хти. Теперь люди наводнили улицу, некоторые несли горящие факелы. Раджкумар заметил вдалеке заворачивающую за угол Ма Чоу. Он поспешил за ней, подоткнув лонджи за пояс. В частоколе вокруг дворца было несколько входов, включая предназначенные для слуг и торговцев. Эти были низкими, словно вход в мышиную нору, чтобы никто не мог пройти через них, не поклонившись. В одну из таких дверей Раджкумар вошел вместе с Ма Чоу. Ворота брали штурмом. Народ вливался через них, как вода через узкий носик кувшина.
Раджкумар держался поблизости от Ма Чоу, пока она локтями пробивала себе путь ко входу. Она протолкнула туда мальчика и протиснулась сама. Раджкумар почувствовал, что будто то бы упал на надушенную простыню. Он перевернулся и обнаружил, что лежит на мягкой траве. Он был в саду неподалеку от сверкающего канала, воздух вдруг стал чистым и свежим, пыль пропала. Дворцовые ворота выходили на восток - именно с этого направления по протоколу должны были приближаться посетители, шествуя по церемониальной дорожке, ведущей к павильону со стеклянными стенами, где восседал король. С западной стороны частокола, которая находилась ближе всего к похоронным воротам, лежали женские покои. Теперь перед Ма Чоу и Раджкумаром простирались залы и комнаты. Ма Чоу собралась с духом и, тяжело дыша, ринулась вперед, к каменной аркаде. Двери в главную комнату женской половины находились за ней, открытые. Люди остановились, чтобы пробежать пальцами по инкрустированным нефритом дверным панелям. Один человек опустился на колени и начал долбить по дереву камнем, пытаясь выломать орнамент. Раджкумар промчался мимо, внутрь здания, в паре шагов позади Ма Чоу.
Комната была очень большой, а стены и колонны покрывали тысячи кусочков стекла. В канделябрах горели масляные лампы, и всё помещение, казалось, охватило пламя, каждый клочок поверхности сиял в искрах золотого света. В зале было шумно, там стоял деловитый гул как в мастерской - разбитого стекла, ломаемого дерева. Люди методично резали и кромсали. Вооруженные топорами и да мужчины и женщины сосредоточенно работали, выковыривая драгоценные камни из коробок для подношений оок и из узорчатого мраморного пола; использовали крючки от удочек, чтобы выудить вставки из слоновой кости из лакированных сундуков-садаиков. Девчушка с камнем в руке сбивала драгоценный орнамент с цитры в форме крокодила, мужчина использовал тесак, чтобы срезать позолоту с арфы, а женщина яростно выковыривала рубиновые глаза у бронзового льва- чинте.
Ма Чоу с Раджкумаром подошли к двери, ведущей в залитую светом свечей прихожую. Внутри оказалась женщина, которая стояла в дальнем углу у зарешеченного окна.
Ма Чоу выдохнула:
- Королева Супаялат!
Королева закричала, размахивая кулаком:
- Убирайтесь отсюда! Убирайтесь!
Ее лицо покраснело и пошло пятнами от гнева, эту ярость вызвала как присутствующая во дворце толпа, так и собственное бессилие. Днем ранее любой смертный попал бы в тюрьму лишь за то, что взглянул ей в лицо. Сегодня дворец наводнили городские отбросы, и она ничего не могла им противопоставить. Но королева не боялась, ни секунды. Ма Чоу упала на пол, сомкнув руки над головой в почтительном шико.
Раджкумар тоже упал на колени, не в состоянии отвести глаз. Королева была одета в алый шелк, складки ткани свободно обвивали ее торчащий живот. Волосы были уложены лакированными завитками на маленькой головке изящной формы, а застывшее как маска из слоновой кости лицо пересекала одна морщинка, обрамленная капельками пота. Королева приподняла платье над лодыжками, и Раджкумар отметил, что ее ноги обернуты розовым шелком - чулками, подобный предмет одежды он никогда прежде не видел. Королева взглянула на лежащую на полу Ма Чоу. В одной руке Ма Чоу держала бронзовый канделябр с основанием в виде хризантемы.
Королева устремилась к распростершейся ниц женщине.
- Отдай это мне, где ты его взяла? Отдай, - неловко перегнувшись над огромным животом, королева попыталась выхватить канделябр. Ма Чоу отдернула руки и по-крабьи попятилась. Королева зашипела ей вслед: - Ты знаешь, кто я?
Ма Чоу отвесила еще один почтительный поклон, но не рассталась с канделябром, словно бы решимость сохранить награбленное пересилила желание выказать должное почтение королеве.
Еще вчера вход во дворец считался преступлением, за которым последовало бы скорое наказание. Все это знали - и королева, и люди в толпе. Но вчерашний день миновал, королева сражалась и потерпела поражение. Какой теперь смысл возвращать ей то, что она и так потеряла? Больше ничто здесь ей не принадлежит, так зачем же оставлять эти вещи чужеземцам?
