К 1540 году Сиена и ее окрестности являли собой воплощение ада на земле. Повсюду голод, чума, бунты, крестьянские волнения, раздоры и разорение. Катерина была защищена от всего этого стенами палаццо и стражей отца. И проводила время в занятиях вышиванием, много читала, посещала мессы в домашней часовне. Но в тот год с ней случилось нечто, чего никогда не случалось прежде. Она поехала на бал…
Мы знаем, что с ней произошло дальше, ибо на этот счет имеется документ, написанный по-латыни рукой духовника ее отца, старого священника, который всегда был самым доверенным лицом семьи Петруччи. Девушка выехала из дома в карете со своей фрейлиной и шестью телохранителями, поскольку ездить в те дни по улицам города было небезопасно.
Внезапно ее карете преградила путь другая, встала прямо поперек улицы. Она услышала крики, какой-то мужчина кричал от боли. И, вопреки увещеваниям своей дуэньи, приподняла шторку в окне и выглянула. Вторая карета принадлежала одному из соперничающих кланов Монти. И похоже, она сбила старого нищего, переходившего через улицу. Испуганные лошади встали на дыбы, карету развернуло. Молодой человек, ехавший в карете, пришел в ярость. Выскочил, выхватил из рук своего стража дубинку и начал жестоко избивать валявшегося на земле несчастного. Не колеблясь ни единой секунды, Катерина тоже выскочила из кареты, оскальзываясь на грязной мостовой, подбежала в своих шелковых бальных туфельках к месту происшествия. И закричала молодому человеку, чтоб тот немедленно прекратил. Он поднял голову: только тут она узнала в нем одного из высокородных женихов, которого сватал ей отец. Тот же, глянув на фамильный герб на дверце кареты, понял, что перед ним представительница семейства Петруччи, перестал избивать нищего и вернулся к своей карете.
Девушка подошла к лежавшему в грязи старому нищему, тот был сильно избит и умирал. Не проявляя ни малейшей брезгливости, зная, что на теле этого нечастного кишмя кишат паразиты, чувствуя, как пахнет от него мочой и экскрементами, она обхватила старика обеими руками, прижала к себе и держала до тех пор, пока он не умер. Легенда гласит, что когда она всматривалась в искаженное болью, испачканное кровью и грязью лицо нечастного, то видела перед собой лик умирающего в страданиях Христа. И наш историк, священник, записавший эту легенду, упоминает о том, что якобы перед смертью старик прошептал девушке: «Позаботься о моих людях». Мы так никогда и не узнаем, что в действительности произошло в тот день, не осталось свидетелей того происшествия. У нас есть лишь рукопись старого священника, повествовавшего о тех давних событиях годы спустя в своей одинокой монастырской келье. На бал девушка не поехала, вернулась домой и прямо во дворе палаццо сожгла не только испачканное платье, но и весь свой гардероб. А потом заявила отцу, что не желает больше жить в миру и уходит в монастырь. Отец и слышать не хотел о подобном и строго-настрого запретил ей это.
Но она, вопреки его воле, что было в те дни делом просто неслыханным, принялась обходить все монастыри ее города и просить, чтобы ее приняли послушницей. Отец же меж тем предпринял меры: разослал по всему городу своих людей, и в каждом монастыре Катерина получала отказ. Даже в монастырях знали, какой властью обладает Петруччи, и боялись разгневать его.
Но если отец думал, что тем остановит ее, то он глубоко заблуждался. Из всех семейных сокровищ она забрала лишь свое приданое и после тайных переговоров с кланом соперников отца приобрела в аренду двор в городе. Он был невелик и некогда составлял часть монастыря Святой Сесилии, примыкал к его стенам. Монахам он был не нужен. Какая им польза от двора площадью двадцать на тридцать метров, с небольшой крытой галереей по одну сторону стены и залегшими по углам тенями. Чтоб уж окончательно отделиться от внешнего мира, отец-настоятель монастыря установил в единственной арке, ведущей из здания монастыря во двор, высокую дверь из дубовых балок с железными скобами и тяжелыми болтами.
В этом дворе молодая женщина устроила некое подобие пристанища или приюта для бедняков и бездомных. Сейчас подобное явление не редкость, но в те давние времена люди еще не знали ничего подобного. Она отрезала свои длинные роскошные волосы, ходила босая по грязи в накидке из серой грубой ткани, которую смастерила сама.
В этом дворе находили приют беднейшие из бедных, отбросы общества, сирые и убогие, калеки и хромые, нищие и ограбленные, изгнанные с позором беременные служанки, слепые, больные и умирающие, никому не было отказа.
Они лежали в грязи, среди экскрементов и крыс, ибо не знали другой жизни и обстановки. И она мыла их, лечила их болячки и раны, пустила остатки средств, вырученных от продажи приданого, на покупку еды и даже иногда попрошайничала на улицах, чтоб прокормить своих подопечных. Семья, разумеется, от нее отказалась.
Но примерно через год отношение к ней в городе изменилось. Люди стали звать ее Катерина делла Мизерикордиа, Катерина Милосердная. От богатых и провинившихся в чем-то людей начали поступать пожертвования. Вскоре молва о ней распространилась и за стенами города. И несколько женщин из хороших семей отказались от богатства и добровольно присоединились к ней. Их становилось все больше и больше. На третий год о ней знала уже вся Тоскана. И тут впервые на нее обратила внимание церковь.
Вы должны понять, синьор, что то были тяжкие, просто ужасные времена для Римской католической церкви. Даже я, священник, вынужден признать это. Подкуп, коррупция, борьба за власть, богатство и привилегии – вот что двигало в те времена священнослужителями. Многие их представители высшего ранга – епископы, архиепископы и кардиналы – жили в роскоши, как принцы, проводили время в праздности и наслаждениях, прибегали к насилию, потворствовали всем искушениям плоти.
Народ видел все это и не скрывал недовольства, тогда и началось движение под названием Реформация. В Северной Европе дела обстояли еще хуже. Лютер выступил с тезисами против индульгенций, английский король порвал с Римом. Италия кипела и бурлила, как огромный котел. Всего в нескольких милях от Флоренции был сожжен на костре после чудовищных пыток монах и проповедник Савонарола. Церковники хотели, чтоб он отрекся от своих взглядов, но он выстоял, и даже после его смерти волнения не стихали.
Церковь нуждалась в реформации, но не в расколе, однако далеко не все ее иерархи разделяли эти взгляды. Среди них был епископ Сиены Людовико. Ему было что терять и чего бояться: он давным-давно превратил свой дворец в рассадник скандалов и разврата, коррупции, стяжательства и воинствующей злобы. Он налево и направо продавал индульгенции богатеям, отпускал им все самые страшные смертные грехи в обмен на богатство. И здесь, в его собственном городе, прямо под его стенами, жила молодая женщина, заставлявшая своим примером его устыдиться. И все люди знали и понимали это. Она не молилась, не читала проповедей в отличие от Савонаролы, но епископ начал не на шутку побаиваться ее…
С судейской трибуны на Пьяцца дель Кампо представителю победившей контрады было торжественно передано драгоценное Палио, барабанщики выбивали мелкую дробь, знаменосцы весело размахивали флажками, и вся эта праздничная процессия готовилась отправиться на банкет в честь победителя.
– Мы все пропустили, дорогой, – сказала жена американцу, снова наклонилась, пощупала лодыжку и сочла, что ей гораздо лучше. – Теперь нам и смотреть-то нечего.
– Ну потерпи еще чуток. Обещаю, мы увидим праздничные гулянья. Торжества продлятся до рассвета. Так что с ней случилось? Что произошло с Катериной Милосердной?
– Через год епископу представился шанс. Лето выдалось чудовищно жаркое. Земля трескалась, ручьи и реки высохли, улицы покрывал толстый слой человеческих экскрементов, крысы плодились в несметных количествах.
А потом пришла чума. Разразилась очередная эпидемия этой страшной болезни, которую тогда называли «черной смертью», а мы называем бубонной, или легочной, чумой. Люди умирали тысячами. Сегодня мы знаем, что распространителями этой болезни являются крысы и живущие на них блохи. Но тогда люди думали, что эту болезнь насылает на них бог в наказание за их грехи. Бог разгневан, а потому усмирить его гнев можно только жертвоприношением. К тому времени, чтоб как-то отличаться от других сестер в городе, Катерина придумала для себя и трех своих помощниц особый знак отличия, которым все четверо украсили свои одеяния. Это был крест, на котором распяли Иисуса, но одна перекладина была у него сломана – чтоб выразить тем самым, как он скорбит по своему народу, показать, как скверно члены его паствы обращаются друг с другом. Мы узнали об этом из записей все того же старого священника.
Епископ объявил знак с крестом ересью и начал подстрекать шайку убийц и насильников, многим из которых платил из своего кармана. Чума, заявил он, пришла к нам с этого проклятого двора, ее распространили нищие и бродяги, спавшие там по ночам, а днем слоняющиеся по городу. Отчаявшимся людям хотелось найти козла опущения. Того, на кого можно было бы взвалить всю вину за их страдания и болезнь. И вот шайка приспешников епископа ворвалась во двор.
