- Это случилось еще до моего отъезда.
- Не забудь, ждем тебя в ближайшее время, - напомнил Фрэнсис. - Верити хочет тебя вновь увидеть. Если у нее будет свободное время, мы заедем завтра.
Но ему ответили лишь ветер и дождь, да стук копыт кобылы, которая неохотно свернула на подъездную дорожку.
***
Темнота уже спустилась, хотя на западе мерцало пятно исчезающего света. Ветер задул сильнее, и теплый дождь порывами накрапывал ему на голову.
На его лице сложно было что-то прочесть, и никто бы не сказал, что в последние полчаса он испытал худший удар в своей жизни. Кроме того, что он больше не насвистывал и не разговаривал с сноровистой кобылой, ничто не свидетельствовало о случившемся.
В раннем возрасте он заразился от своего отца такими представлениями о жизни, что крайне редко что-то дается просто так, но в отношениях с Элизабет Чайновет он попал в своего рода ловушку, которую подобная философия должна была помочь избежать. Они влюбились друг в друга, когда ей было шестнадцать, а ему едва исполнилось двадцать. Когда Росса настигли его собственные злоключения, он подумал, что решение отца купить ему офицерский патент в армии - это хорошая идея на то время, пока проблемы не рассосутся. Он уплыл, предвкушая новые приключения, уверенный, что только единственное обстоятельство его возвращения действительно имеет значение.
Росс не сомневался сам и не думал, что она считает иначе.
Спустя какое-то время впереди показались огни шахты Грамблер, вокруг которой вокруг которой вертелись жизненные интересы основной ветви Полдарков. От её капризов зависело не только процветание Чарльза Полдарка и его семьи, но и существование почти трехсот шахтеров и их семей, рассеянных в хижинах и коттеджах прихода. Для них шахта являлась благосклонным Молохом, которому они с раннего возраста отдавали на съедение своих детей, и который давал им хлеб насущный.
Росс увидел колеблющиеся огни приближающихся фонарей и свернул на обочину, чтобы дать пройти каравану мулов, навьюченных корзинами с медной рудой. Один из погонщиков подозрительно глянул на него, а затем разразился приветствиями. Это оказался Марк Дэниэл.
Теперь перед ним раскинулись основные строения шахты, большинство - скученные вместе и неузнаваемые, но там и сям выделялись крепкие леса шахтного копра и внушительные каменные здания подъемных машин, в арочных верхних окнах виднелся желтый свет - теплый и загадочный на фоне низкого ночного неба. Росс проехал рядом с одним из строений и услышал стук и лязг большого насоса, откачивающего воду с нижних уровней шахты.
Встречались группки шахтеров с фонарями. Некоторые разглядывали всадника, и хотя парочка и пожелала ему доброй ночи, он подумал, что никто из них его не узнал.
Затем в одном из строений с подъёмниками довольно приглушенно зазвонил колокол - закончилась смена, вот почему наверху крутилось так много людей. Они собирались спускаться вниз. Другие сейчас поднимались, карабкаясь, как муравьи, по сотне саженей шатких лестниц, потные, покрытые ржавыми отметинами от породы или черными пятнами от подрыва пороховых зарядов. Им потребуется полчаса или даже больше, чтобы выйти на поверхность, неся свои инструменты, и всё это время их будет поливать вода из протекающих насосов. Выйдя на поверхность, многим еще предстояло пройти три-четыре мили сквозь ветер и дождь.
Росс двинулся дальше. Теперь его чувства настолько обострились, что причиняли прямо физическую боль.
Вот уже Меллингей перейдён вброд, и лошадь вместе со всадником начали усталый подъем по узкой дорожке к последнему еловому леску. Росс набрал глубоко в легкие тяжелый от дождя и пропитанный запахом моря воздух. Ему показалось, что он слышит, как разбиваются волны. На вершине подъема кобыла (весь её дурной нрав испарился), споткнулась и чуть не упала, поэтому Росс неловко спрыгнул и пошел рядом. Поначалу он едва мог ставить ногу на землю, но с радостью поприветствовал боль в лодыжке, поглотившую теперь его мысли, которые могли быть заняты другим.
В леске было темно, как в бочке с дегтем, и ему пришлось буквально нащупывать уже частично заросшую тропинку. На другой стороне его приветствовали разрушенные здания шахты Уил-Мейден - уже сорок лет как заброшенной. Мальчишкой он карабкался по заброшенным лебедкам и конным воротам, исследовал неглубокую штольню, что сбегала сквозь холм и около ручья выходила на поверхность.
Теперь он чувствовал, что и в самом деле находится дома - через мгновение начнутся его земли. Сегодня в полдень эта перспектива наполняла его радостью, но теперь, казалось, ничто не имело значения. Росс лишь был рад, что его путешествие окончено, и он может лечь и отдохнуть.
В низине воздух был свежее. Булькание и журчание ручья Меллингей осталось позади, но теперь послышалось вновь, как старушечье бормотание. В темноте перед его лицом бесшумно прошелестела сова. С полей шляпы капала вода. Там, впереди, в мягкой и шепчущей темноте выделялся четкий силуэт Нампары.
Дом показался ему меньше, чем он помнил - ниже и приземистее, как один из шахтерских домов, отбившийся от остальных. Ни лучика света. Он привязал кобылу к сирени, которая так разрослась, что закрывала окна, и постучал хлыстом во входную дверь.
Здесь прошёл сильный дождь: в нескольких местах с крыши стекала вода, образуя лужи на заросшей песчаной дорожке. Росс толкнул дверь, которая со скрипом распахнулась, отодвинул кучу мусора, скопившуюся у порога, и вгляделся в низкую, увенчанную балками прихожую.
Его встретила только темнота. Мрак, по сравнению с которым даже ночь казалось серой.
- Джуд! - позвал он. - Джуд!
Снаружи заржала и ударила копытом кобыла, что-то зашуршало под деревянными панелями стенной обшивки. Потом Росс увидел глаза. Поблескивающие искринками зелено-золотые глаза, немигающе уставившиеся на него из глубины прихожей.
Росс прохромал в дом, ощущая под ногам палую листву и грязь. Он нащупывал путь направо, вдоль панелей, пока не подошел к двери, ведущей в гостиную, повернул ручку и вошел.
Немедленно послышалась возня и шелест потревоженных зверушек. Его нога поскользнулась на чем-то склизком, и, протянув руку, Росс опрокинул подсвечник. Он взял его, вставил свечу обратно в гнездо, нащупал кремень и кресало. После двух или трех попыток вылетела искра, свеча зажглась.
Это была самая просторная комната в доме, наполовину обшитая темным красным деревом, а в дальнем углу располагался большой камин в половину ширины комнаты, утопленный в стену и окруженный низкими скамьями. В этой комнате семья проводила большую часть времени. Достаточно большая и просторная для самой шумной компании в самые жаркие дни, но с теплыми уголками и удобной мебелью, чтобы обмануть зимние сквозняки. Но всё изменилось. Камин опустел, а на скамьях гнездились куры. Пол завален старой соломой и пометом. Со стенного подсвечника его раздраженно рассматривал петушок. На одном из подоконников валялись два дохлых цыпленка.
Слева от прихожей располагалась спальня Джошуа, и Росс прошел туда. Он заметил признаки жизни: одежду, которая никогда не принадлежала его отцу - грязные старые юбки, потрепанную треуголку, незакрытую бутылку, из которой тянуло джином. Но альков был закрыт, а три дрозда, сидевших в клетке перед закрытыми ставнями окна, не могли ему ничего сообщить о той парочке, что искал Росс.
В дальнем конце комнаты располагалась еще одна дверь, ведущая в ту часть дома, которая так и не была закончена, но туда он не пошел. Оставалось посмотреть в спальне наверху в глубине дома, где всегда спали Джуд и Пруди.
Он развернулся обратно к двери, остановился и прислушался. Его слуха достиг характерный звук. Куры закончили копошиться, и тишина, как занавес, снова накрыла дом. Россу показалось, что он услышал скрип узких ступеней, но, когда он выглянул с высоко поднятой свечой, то ничего не увидел.
Не этого звука ждал Росс, как и не топотка крыс, не слабого шипения ручья, не похрустывания обугленных бумаг под сапогом.
Он посмотрел на потолок, звук шел не от балок или половиц. Что-то потерлось о ногу. Это была кошка, чьи яркие глаза он видел раньше: котенок отца, Табита Бетиа, выросшая в большое серое животное, вся в колтунах. Она, казалось, признала его, и Росс с благодарностью коснулся рукой её пытливых усов.
Затем звук повторился, и на этот раз Росс уловил направление. Он подошел к алькову и откинул дверцу. В нос ударила мощная смесь застарелого пота и джина. Росс сунул свечу внутрь. Там валялись в объятиях друг друга мертвецки пьяные Джуд и Пруди Пэйнтеры. Женщина была облачена в длинную фланелевую ночную сорочку, рот открыт, ноги с выступающими венами раскинуты. Джуд в раздевании не преуспел, и храпел рядом с ней в бриджах и подштанниках.
Росс какое-то время их рассматривал.
