На верхней палубе фрегата в одиночестве со шпагой в руках сражался Эреншильд. «В ту самую минуту, как Эреншилъд, готовясь отразить сей новый напор, хотел схватить одного из своих подчиненных, который думал бежать на шлюпке, он вдруг упал за борт, пораженный картечью в левую руку и ногу. Смятение быстро сообщилось по всему отряду шведов, русские бросились и овладели судами. По взятии прама нашли шведского адмирала до половины в воде, истекшего кровью, но по счастью, запутавшегося ногой в веревку, не допустившую его утонуть. Замертво привезен был Эреншилъд на галеру Вейде, где государь сам употребил все усилия возвратить жизнь храброму своему пленнику. Первый предмет, представившийся взору адмирала, был государь со слезами на глазах, расточающий о нем нежнейшие попечения, и первое движение государя в радости было расцеловать окровавленное чело героя».
Победой завершилось сражение.
«Что взято от неприятеля, людей и судов и артиллерии, також сколько побито и ранено присем — реестр: фрегат «Элефант», на котором былшаутбенахт; галеры «Эрн», «Трана», «Грипен»,«Лаксен», «Геден», «Валъфиш»; шхерботы «Флюндран», «Мартпан», «Симпан», пушек 116. Всего было офицеров морских и сухопутных, также унтер-офицеров рядовых и неслужащих — 941. Из того числаживых 580, а достальные 361 побиты. Наших натом бою побито и ранено: всего сухопутных штаб-и обер-офицеров, також унтер-офицеров сухопутных и морских и рядовых солдат и матросов убито — 124, ранено — 342.
Того же числа, кой час оная баталия окончилась, без всякого медления, г. генерал-адмирал учинил сигнал идти со всеми судами к Гангуту, дабы неприятель не мог в том месте флотом своим заступить…Ночевали близ Гангута, где наш был караул, кудаи завоеванные суда все приведены… Послан указ капитан-командору Сиверсу, чтобы со всеми оставшимися судами в Твермине и с людьми и с провиантом шел к кирке Экенес и прамы и шняву с собой взял, дабы неприятель флотом своим не отрезал».
Понапрасну опасался генерал-адмирал своего шведского собрата Ватранга. Поздним вечером, при свете фонаря, заканчивал он печальное послание королю о происшедших событиях.
Вручив письмо капитану «Вердена», Ватранг, сделав другие распоряжения, не мог заснуть и принялся излагать невеселые события минувшего дня. «На 4-йсклянке «собачьей вахты» «Верден» снялся. Но я отправил лейтенанта Эльгенгольма с письмом к русскому генерал-адмиралу Апраксину с просьбой сообщить мне о судьбе нашего блокшифа и галер, и если таковые перешли во владение царя, то я просил об обмене шаутбенахта Эреншилъда и капитана Сунда на взятых ныне с галеры «Конфай» в плен русских».
Не принес облегчения Ватрангу и следующий день.
«Среда, 28-го числа. Полный штиль. Из Кимотона шверботе прибыл лейтенант, чтобы справиться
о положении вещей здесь, у нас, причем он не имел нималейших сведений о том, что случилось с галерами;вчерашнюю стрельбу они тоже слышали, но из этого ничего определенного не могли заключить. Я его немедленно опять отправил обратно с письмом к ша-утбенахту Таубе с изложением положения вещей и моим мнением о том, что шаутбенахту при этих обстоятельствах следовало бы предпринять. Утром вернулся посланный мною лейтенант, однако без от-, вета на мое письмо или сообщения, что они приняли русские письма и отправленные для шаутбенахта вещи… Лейтенант донес, что шаутбенахт жив и ранен в левую руку, а равно, что блокшиф и галеры вчера после тяжелого боя были взяты неприятелем и что он их видел у русских. О других же офицерах он не мог получить никаких сведений, а равно, как выше упомянуто, русские также не хотели принять посланные для шаутбенахта и капитана Сунда вещи. Но изъявили согласие по получении ими верных сведений об убитых и пленных сообщить мне таковые. Эти сведения затем и были сообщены, из коих выяснилось, что четыре обер-офицера были убиты…»
Удрученные Ватранг и Лилье на следующий день покинули Гангут. А где же некогда заносчивый и самонадеянный четвертый шаутбенахт, Таубе? Едва заслышав о случившемся в Рилакс-фиорде, не дожидаясь распоряжения старшего флагмана, он попросту сбежал от Аландских островов, уведомив об этом Ват-ранга: «Должен всепокорнейше высказать, что для предупреждения обычной коварности нашего врагаи его быстрого движения вперед было бы, целесообразно обосновать свои позиции на шведской сторонеблиз Фурузунда… Предполагаю, что вы, по всей вероятности, не будете иметь ничего против, если я припервом благоприятном ветре уйду отсюда, тем более, что жители всей этой местности уже бежали».
Печаль и уныние царили в стане поверженного неприятеля. Чем-то напоминало это состояние шведов в дни минувшие, после позорного поражения под Полтавой. Те же хвалебность и неколебимая уверенность в своем превосходстве над русскими моряками в начале кампании. Полная растерянность и необъяснимый страх после первого же сражения.
Как и подобает, сердце русских моряков перепол^ нила радость заслуженной победы. Выразителем общего ликования стал Петр. С юных лет одержимый страстью к морскому делу, он, не откладывая, делится значимостью происшедшего исторического события с россиянами. Минул всего день, и в новую столицу с первой реляцией о виктории спешил капитан-поручик Захар Мишуков. «Из флота от Гангу та 1714года, июля 29, коим образом Всемогущий Господь Бог Россию прославить изволил, ибо по многодарован-ным победам на земле ныне и на море венчати благоволил, ибо сего месяца в 27 день шведского шаутбе-нахта Нилъсона Эреншильда с одним фрегатом, шестью галерами и двумя шхерботами, по многом и зело жестоком огне у Гангута, близ урочища Рилакс-фиорд взяли; правда, как у нас в сию войну, так и у алиртов38 с Францией много не только генералов, но и фельдмаршалов брано, а флагмана не единого, и токо с сею, мню, николи у нас не бывавшею, викто-риею вас поздравляем, а сколько с помянутым шаут-бенахтом взято офицеров, матросов и солдат и прочего, також что наших убито и ранено, тому при сем посылаем реестр и реляцию купно с планом, который извольте немедленно напечатать и с сим посланным довольное число отправить к Москве и по губерниям, о чем он сам скажет».
Собственноручно сочиняя реляцию о победном исходе сражения, Петр спешил поделиться радостными чувствами с россиянами. Лапотная Русь еще только продирала очи от вековой спячки. Неведомы были люду, не только простому, но и многим именитым фамилиям, цели прежних царских потех на воде.
Но вот теперь царь оповещал о виктории на малознакомом для народа заливе Балтики Финикусе над грозным соперником.
Петр, перед глазами которого и под его началом развернулась битва на воде, упивался радостью вдвойне от одержанной победы и пленения шведского флагмана, равного себе по воинскому званию.
На памяти царя, не раз побывавшего за пределами России, такого в Европе не бывало.
В прошлом веке морская сила Швеции выступала в союзе с английским флотом. Шведские эскадры держали в кулаке всю торговлю на Балтике. Пленяли союзные державы — алирты — и генералов, и фельдмаршалов, но флагманов ни разу. И вот русским морякам, первым в Европе, сдался в бою шведский адмирал…
Первая победная реляция ушла в Петербург, а галерный флот залечивал раны, полученные в сражении, приводил в порядок суда, на ближайший остров свозили тела погибших воинов, переправляли раненых в Твермине.
Наконец от Сиверса прибыл курьер к генерал-адмиралу:
— Неприятельская эскадра покинула рейд у Гангута.
Сидевший рядом Петр велел курьера задержать:
— Нынче же, Федор Матвеевич, съеду на Гангут с генералами. Надобно у Гангута крепость соорудить на берегу надежную. Отныне сие место нашей кровушкой окроплено и навечно будет нашенским.
— Мнится, Ватранг на это место более не польстится. Тревожит, куда он подевался? Не к Ревелю ли направился? — с некоторым беспокойством спросил Апраксин.
Петр на этот раз не раздумывал:
— Там Лилье хвостом крутил и отскочил. Навряд ли Ватранг по его следам двинется.
— Дай-то Бог, Петр Лексеич. В таком случае и нам не грешно отпраздновать помаленьку викторию. Вой наши морские живота не берегли, сам видел.
— Добро, и я о том думку таю. На субботу готовь молебен, обед, салютации. Об убиенных не позабудь, святое дело. Сиверса снаряди апосля с трофеями в Гельсингфорс. Беречь их надобно пуще прочего.
По неписаным воинским законам битва считается законченной, когда останки погибших предадут земле.
На соседнем небольшом островке, в Рилакс-фиор-де, в братской могиле похоронили россияне своих со-отичей, павших в бою. По обычаю, как водится, отслужили панихиду, склонили знамена, проводили в последний путь ружейным салютом…
