— Но почему же? — возразил Штерн. — Как раз за это и надо выпить! У Германии еще огромный военный потенциал, и, я нисколько не сомневаюсь, переломный момент в войне уже близок!
— Кстати, — сказал штандартенфюрер закусывая, — к нам поступил секретный приказ паковать чемоданы.
— В гестапо? — уточнил Штерн.
— Конечно, — хмыкнул штандартенфюрер. — Вояки будут отступать, как принято, с боями, а мы, сидя на чемоданах, ожидать…
Он не договорил и поднял рюмку. Они чокнулись и снова выпили.
— Так что советую побыстрее заканчивать свои дела, господин Устюгов, — продолжил он, жуя сосиску. — Если для этого потребуется помощь, я всегда готов оказать ее вам!
— На этот раз, пожалуй, ваша помощь действительно понадобится, — произнес Штерн задумчиво. — Потому я и пригласил вас в это шумное заведение.
— Вот как? — шеф гестапо перестал жевать и уставился на собеседника. — И… в чем же эта помощь заключается?
— Через два дня мне будет нужна легковая машина с водителем, — ответил Штерн, хмуря лоб.
— Всего-то? — ухмыльнулся штандартенфюрер и потянулся за бутылкой. — И водитель, и машина у вас будут. Еще просьбы есть?
— Да, есть еще одна, — ответил Штерн, беря рюмку. — Официантка, которая нас обслуживает, должна быть в той машине.
— Что, интимных услуг захотелось? — понимающе закивал фон Лансдорф.
— Можно сказать и так, — жестко улыбнулся Штерн. — Только пусть Эмма наденет военную форму.
Партизаны молча дожидались в стороне, на лесной тропинке. Когда парашютисты, освободившись от снаряжения, приблизились друг к другу и стали озираться, пытаясь разглядеть встречающих, те вышли из зарослей. Все вместе они двинулись по тропе через лес. На вопрос командира группы парашютист, идущий за ним следом, скупо ответил:
— Зовите меня Охотником. Тот, кто за мной, — Стрелец. Третий — это Леший. Смотрите не перепутайте, а то он у нас обидчивый…
Партизаны, уловив шутку, рассмеялись, а Охотник продолжил:
— Гостинцы вам прислали. Их чуть раньше нас из самолета выбросили…
Собрав груз, маленький отряд продолжил путь по лесу. Шагавший впереди всех командир вел людей в полной темноте так уверенно, словно освещал себе путь фонарями.
Как только над верхушками деревьев засеребрился рассвет, провожатый взмахом руки подал знак остановиться. Откуда-то из кустов вынырнул парнишка с карабином в руках. Узнав своих, он сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Из чащи послышался ответный свист, и вскоре прибывших окружила сотня бородатых мужиков, вышедших из леса.
Спустя четверть часа все уже сидели в лагере у весело потрескивающих костров и обедали, с жадностью слушая рассказы гостей об обстановке на Большой земле. Все казалось удивительным, будто жизнь за линией фронта происходила не на родной земле, а в каком-то другом мире.
Так, за разговорами, незаметно минул остаток дня. Партизаны периодично подбрасывали в костры дрова, снопы искр взлетали, крутились в воздухе, как сверкающие светлячки, и гасли. Сидящие у костров следили за их полетом, и этот фейерверк навевал на них покой и умиротворение.
После ужина командир отряда Илья Соловьев тронул Охотника за плечо:
— Идемте в штаб, товарищи. Обсудим цель вашего задания и ту помощь, которая понадобится для его выполнения.
В землянке Степан вкратце рассказал о цели предстоящей операции. Командир Илья Соловьев, для бойцов отряда просто Дед Фома, оживился:
— Этого полицая мы давно уже казнить собирались, но… почему-то с Большой земли запрещали его трогать. С приходом немцев он старался вовсю услужить оккупантам. И в карательных акциях фашистов всегда принимал активное участие! А вот последнее время ведет себя тихо и смиренно, словно небесная благодать сошла на гада.
— Его не трогали потому, что этот полицай служил приманкой для «жирного гуся» из Берлина, — сказал Степан, хмуря брови. — Он находился под присмотром.
— Выходит, его время пришло? — насторожился Дед Фома.
— Да, кого им приманивали, уже здесь, в Брянске, — ответил Стрелец.
— И вы конечно же прилетели за головой «жирного гуся»?
— Не только за головой, но и за телом. Нам приказано взять его живым и переправить на Большую землю.
— Конечно, и план уже имеется? — поинтересовался командир партизан задумчиво.
— А вот четкого плана как раз у нас нет, — ответил Степан. — Тот, за кем мы прибыли, непредсказуем, и предугадать его действия практически невозможно. Вся надежда на тебя, командир, и на твоих бойцов. Лучше вас никто не знает поселка Большой Ручей. Нам приказано составить план захвата вместе с тобой, Илья Петрович. Ну а тебе велено всячески нам содействовать в достижении нашей общей цели.
— Раз приказано, значит, сделаем, — вздохнул командир и громко зевнул. — А теперь отбой! Располагайтесь где хотите. Можете ночевать в землянке, если разместитесь, а можете у костра. Сейчас ночи теплые…
* * *
Группу сопровождения сформировали утром у штабной землянки.
Когда бойцы построились, Дед Фома вызвал десять человек, остальных распустил. Перед теми, кто остался, командир зачитал задачу и пожелал успехов в предстоящей операции. Дед красиво говорил о том большом вкладе, который партизаны вносят в борьбу с фашизмом, и о долге всех советских людей перед Родиной. На прощание он обнял каждого бойца. Старшим группы был назначен тот, который возглавлял встречавших. Звали его просто — Федот.
Весь день они передвигались по лесу ускоренным маршем. Ночь провели у костра, а с восходом солнца, наспех перекусив, двинулись дальше. Пройдя несколько километров, бойцы заметили собиравших грибы женщин, и Федот решил изменить курс.
Следующую ночь тоже решили провести в лесу, хотя до поселка было уже рукой подать. Охотник и Стрелец вызвались идти в караул. Пока партизаны спали, они сидели в указанном Федотом месте и, прислушиваясь к звукам ночного леса, всматривались в темноту.
— Знаешь, о чем я сейчас подумал? — спросил Яшка, переворачиваясь с живота на бок.
— Знаю, — тихо ответил Калачев. — Ты вспомнил ту ночь, когда мы сидели с тобой так же, наблюдая из кустов за усадьбой скопцов!
— Т-точно… — прошептал Яшка обескураженно. — Постой, а как ты догадался, что я именно про это думал, а не про смазливую бабенку на сеновале?
— Наверное, потому, что я сам ту ночь вспоминал.
— Давно это было…
— Может быть, для тебя и давно, а для меня будто только вчера.
— Ладно, забудем про плохое. Как действовать по прибытии на место, Степан?
— По обстановке. Ты это хотел услышать?
— Брось подкалывать, мне не до шуток.
— А я и не шучу. Пока мне нечего предложить, может, ты чего подскажешь?
— Увы, и я в тупике, — вздохнул Яшка.
Чуть свет бойцы были уже на ногах: не очень-то понежишься на холодной земле. Они снова пошли лесом, обходя открытые места. К околице поселка Большой Ручей прибыли лишь к вечеру.
Рассредоточив бойцов по позициям, Федот собрал «гостей» вокруг себя:
— Я свое дело сделал, товарищи, что теперь прикажете?
— Нас нужно свести с человеком, который поддерживает связь с вашим отрядом, — сказал Степан.
— Мы приведем его, как стемнеет, — кивнул партизан.
— Тогда не станем терять время и полюбуемся поселком со стороны, — Степан достал из вещмешка бинокль. — Я буду рассматривать улицы и дома, а ты, Федот, называй те, в которых живут полицаи.
— Это я запросто, — усмехнулся партизан.
— А я нарисую схему с ваших слов, — сказал Яшка, беря в руки лист бумаги и карандаш. — Хотя… мне больше понравилось бы рассматривать этих ублюдков через оптический прицел снайперской винтовки.
* * *
Как только над лесом сгустились сумерки, партизаны, не разводя костров, поужинали, и те, кто не был в карауле, стали устраиваться на ночлег.
«Так хочется побыть одному, — вдруг накатило на Степана, — чтобы никто не приставал с вопросами…» Убрав бинокль в вещмешок и проверив автомат, он глубоко вдохнул прохладный свежий воздух и только тут заметил на тропе трех человек. «Наверное, ведут связного», — подумал Калачев и шагнул навстречу.
— Вот, с рук на руки передаю, — партизан посторонился, пропуская вперед невысокого мужичка. — Это староста из Большого Ручья. Матвей Бортко. Прошу любить и жаловать.
Старосту трудно было разглядеть в темноте, но Степану это и не требовалось. Он обратился к нему с ничего не значащим вопросом:
— Как жизнь, товарищ Матвей?
Тот пожал плечами, легонько прокашлялся и ответил:
— Какая тут жизнь? Так, маета одна.
— Что, так все плохо?
Бортко недоверчиво покачал головой. Давно уже он прислуживает у немцев и никак не может дождаться, когда Красная армия вышвырнет их с родной земли. В старосты он пошел не по своей воле, а по требованию подполья и все это время балансирует, как на лезвии бритвы. Его угнетают косые взгляды односельчан и плевки в спину, но приходится терпеть.
