Она пришла не одна. В сенях обнаружилась худенькая девочка лет двенадцати, куталась в платок - только глаза блестели в полутьме.
- Желана это, - сказала Оляндра. - Дочь…
И больше ничего не сказала, только попятилась, а Иван остался стоять, сверху вниз глядя на девочку и от удивления не понимая, чего от него хотят. Девчушка тоже молчала, разглядывая его тёмными глазами. Потом ей надоело стоять и молчать, и она покосилась на мать.
- Зябко мне стоять тута, - пожаловалась тонким голосом. - Пойду я.
- Иди, - вместо Оляндры ответил Иван.
Девчонка убежала в темноту, затерялась где-то среди гуляющих по майдану. Мать вздохнула, смерив князя понимающим взглядом, и тоже ушла.
На другой день на майдане собралась мало не вся Добруджа, и Тимофей Попович громовым басом поведал миру: воротился Иван Ростиславич Берладник, чтобы набрать охочих молодцов для похода на Галич. Хочет он добывать родительский стол, ищет своей доли в Червонной Руси и зовёт за собой Берладь.
Майдан зашумел. Смешавшиеся с толпой Ивановы берладники орали, что идти надо. Их осаживали, но нашлись среди местных и такие, кто с восторгом подхватил клич о походе. Постепенно таких становилось всё больше и больше, а после того, как слово дали самому Ивану, в его поддержку кричала половина собравшихся. Берладники испокон веков жили грабежами и разбоями. Для них поход на Галич был ещё одним набегом - только не на купеческие караваны, а на боярские терема. Раза два или три ходили они на малые приграничные городки, но чаще удирали оттуда, разбитые в пух и прах, нежели с богатой добычей. Беглецы из Галича, Теребовля, Белза, Перемышля и Владимира-Волынского кричали громче всех, перечисляя имена бояр и тиунов, кому они отвернут головы, едва доберутся.
Среди воевод таких, кто сразу и бесповоротно согласился идти на Галич, нашлось мало. Разве что Тимофей Попович по старой памяти поддержал Ивана да ещё двое-трое, среди них Витан Юрьич и Держикрай Володиславич. Последнего Иван помнил ещё по прошлой жизни. Держикрай был самым старшим из охочих воевод, уже почти весь седой, но бойкий. Уже в конце, когда стали расходиться, Тимофей привёл к Ивану своего пасынка:
- Вот, Юрко Домажирич тоже пойдёт. Семнадцать годов парубку - пора к ратному делу приставлять.
Всего охочих набралось видимо-невидимо, и Ивану пришлось попотеть, отбирая самых достойных. Он оставил в Добрудже молодых безусых парней, у которых не было боевого опыта, а только задор и горячая кровь. Завернул назад и седых стариков, которые ходили в походы ещё с Домажиром Старым. Из оставшихся отбирал лишь тех, у кого был конь покрепче, броня поновее и оружие посправнее. Негоже идти в бой в одной рубахе, размахивая дубиной. Впрочем, мало у кого нашлась добрая кольчуга, настоящий боевой конь и меч из крепкой стали.
Большинству берладников, привыкших полгода проводить в седле, как кочевникам, и даже дома не имевших лишнего имущества, собраться было просто - уже через день-два были сколочены первые ватаги, которые не желали сидеть без дела. Собираясь большими отрядами, по двести-триста мечей, они стали нападать на торговые и рыбацкие суда.
Конец лета - самая торговая пора: вниз по Днестру и Пруту шли караваны с русским хлебом в Византию, оттуда спешили к осенним торговищам доставить иноземные ткани, узорочье, золото, серебро, церковную утварь, пряности. Запасали на долгую зиму рыбу. Но после того, как берладники стали готовиться к войне, ни одна ладья больше не могла пробраться ни вверх по течению, ни вниз. Купцов и рыбаков подкарауливали на привалах, перегораживали реки сетями, выплывали навстречу в насадах и брали приступом. В первые же дни были остановлены и разграблены две большие ладьи, идущие вниз по течению. Скакавшую берегом дружину перебили, а самих купцов загнали на мель.
Берладники со смехом и прибаутками потрошили битком набитые товарами трюмы, перетаскивали в закрома мешки с житом и меха, корабельщики, оставшиеся в живых, с бессильной злобой следили за грабежом.
- Вот вам ужо, - хрипел раненный в схватке старшой каравана, - это товары самого боярина Серослава. Из Галича шли!
- Эва! Какая удача! - случившийся тут же Бессон с улыбкой потрепал старшого по плечу. - Мы как раз туда и собираемся!…
А Мошка, кивая на Ивана, что стоял в стороне и не принимал видимого участия в разграблении ладей, добавил:
- Были товары боярские, станут княжеские!
4 В самом Галиче скоро узнали о потерях. Не всех корабельщиков взяли в плен, не всю охрану перебили. Кому-то удалось бежать, кого-то отпустили по доброте душевной, красуясь своей силой и уверенные в удаче. Не только у старого Серослава пропали товары - не дождался своих ладей, посланных в Олешье, боярин Хотян, отец Степана, приторговывавший рыбой боярин Избигнев Ивачевич готовился считать убытки. А Илье Щепановичу было ещё хуже - он нанимал работников вольных, большинство из них легли под мечами и копьями берладников или пошли на дно, и теперь надо было как-то рассчитаться с семьями погибших. Да что бояре - у самого князя Ярослава, который ждал товаров из Византии, лихие люди потопили два судна. Забрали дорогие шелка и бархаты, иноземные книги, которые он вёз в дар монастырю, пряности, до которых был князь большой охотник, и самое ценное - подарки от тётки, отцовой сестры, царицы Марии.
Последнее было горше всего - дружбу с Византией Ярослав Галицкий считал самым главным в жизни. Мало кто из русских князей мог похвастаться таким родством - разве что покойник Долгорукий. Но да помер он, что теперь говорить, а старшие сыны его, говорят, мачеху-гречанку знать не хотят. Выделили городок, где Андрей Юрьич приказал ей жить вместе с малолетними сынами Михалкой да Всеволодом. И горше всего было то, что виновником потери был воскресший из мёртвых Иванка Ростиславич, Берладник прозвищем.
До этого больше по привычке и от досады желал Ярослав ему смерти. Берладник был не только законным соправителем Галиции - он осмелился похитить у него любовь жены. Ольга Юрьевна сторонилась мужа. Не так давно родила ему дочь, названную Евфросиньей. Ярослав, довольный тем, что у него уже есть сын, даже не взглянул на новорождённую - разве что посетил обряд крестин. А так и не помнил, как девочку звать.
В прошлом году, казалось, улыбнулась судьба - согласился Юрий Долгорукий выдать ненавистного Берладника. Того уже привезли окованного в цепях в Киев, уже бросили в поруб, уже посланные Ярославом Избигнев Ивачевич и Степан Хотянич были готовы везти его в Галич на казнь, уже и гонца выслали - мол, встречайте! - но Юрию не иначе как вожжа под хвост попала. Послушался каких-то попов, которые в междукняжеских отношениях не смыслят ничего, и отправил Берладника обратно в Суздаль. До Суздаля изгой не доехал - пропал где-то под Черниговом. И - нате вам! - объявился живой и здоровый в Берлади!
Получив от своих людей сведения, что на Подунавье снова гуляет лихой князь, собирая под руку всех подряд, Избигнев Ивачевич пришёл с этой вестью к Ярославу Владимировичу. Тот выслушал боярина, сидя на стольце, хмуря светлые брови и щуря бледно-голубые глаза.
- Истинно ли сие? - спросил он, когда боярин договорил. - Берладник ли то есть?
- Истинный Бог, княже! - Избигнев перекрестился. - Холоп мой, Ерошка, самого его живого зрел. Тот хотел моих воев к себе переманить. Одни согласились, да и Ерошка для виду тоже. А потом коня увёл ночью и ко мне прискакал. Я приказал его в батоги за то, что товары не устерёг.
- Что в батоги - это хорошо, - задумался Ярослав. - Холоп должен знать своё место.
- И, княже, не у одного меня Иванка этот товары похитил. Спроси у кого хошь из своих думцев - и Щепан Хотянич пострадал, и Серослав, и Хотян Старый…
На другой день всё подтвердилось. Не только думцы, как сговорившись, стали жаловаться князю на убытки - пришла и для самого Ярослава горькая весть о потерянных товарах из Византии.
Услышав о последнем, Ярослав впал в ярость. Не обращая внимания на случившихся тут же бояр, закричал, затопал на гонца ногами:
- Это как же ты, пёс поганый, княжьих товаров не уберёг? Да куда же ты смотрел?
Десятник охранной дружины виновато моргал глазами, стоя на коленях:
- Да смотрели мы, княже! В оба глаза смотрели!… Они налетели, как туча чёрная! Стрелы мечут, как половцы, не укроешься от них. Сотника Кольцо сразу убили. Мы с ними секлись до смерти…
- Чего ж ты жив? - заорал князь. - В полон сдался?
- Мёртвым меня сочли, - десятник коснулся повязки на голове. - По шелому мне вдарили - я упал с коня. Как в бою насмерть не затоптали - сам не ведаю…
