— Вне всяких сомнений! Даже Мария Стюарт и королева Марго де Валуа отдали бы вам должное. Особенно молоденькая Марго. Большое удовольствие было слушать, как она декламировала стихи.
Мадам де Помпадур вновь не удержалась от смеха.
— Вы, кажется, знали их всех?..
— У меня хорошая память, мадам, я много читал. Иногда просто не могу удержать от искушения набавить себе годков. Меня забавляет, что люди страстно желают верить, что я живу века.
— Но вы никогда не называете свой возраст, — сказала де Помпадур. Графиня фон Жержи повсюду твердит, что встречала вас в Венеции полвека назад. Вы тогда выглядели так же, как теперь.
— Это правда, мадам, много лет назад я был знаком с графиней.
— Выходит, вам сейчас за сотню!
— Вполне может быть.
Я тоже рассмеялся.
Джонатан в сердцах отбросил перо и тоскливо посмотрел на меня.
— Что случилось на этот раз, Джонатан? — удивился я.
— Ах, ваша светлость, у меня голова идет кругом. Будто я попал в заколдованный замок или сумасшедший дом, в котором гостеприимный хозяин рассказывает мне такого рода истории, что хочется поскорее дать деру из этого заведения.
— Успокойтесь, Джонатан. Ваше дело записывать — и только. Зачем ломать голову, пытаться осмыслить услышанное. Не стоит всякий раз полагаться на разум. Логика удобна исключительно в предназначенных ей пределах. За ними же открывается не менее широкий простор, свободная даль, свежий ветер. Знали бы вы, какие созвездия мерцают там над головой!.. Я ни в коем случае не призываю вас последовать за мною в моих путешествиях — удобно устраивайтесь на берегу, хватайтесь за перо и смело чертите иероглифы-слова. Если после моих рассказов вас начнут одолевать яркие сновидения, не пугайтесь. Попытайтесь разобраться в увиденном, запомнить ощущения, проникнуть в их тайный смысл.
— Во сне? — набычившись спросил Джонатан.
— Именно во сне. Плавая как бы одновременно и в яви, и фантастическом пространстве. Это трудное, но полезное упражнение.
— Полезное? — саркастически усмехнулся рыжеволосый англичанин. Одновременно ощущать себя в яви и в ином фантастическом пространстве?.. Вы уж лучше диктуйте, милорд.
Я вздохнул.
— Джонатан, так дело не пойдет. Ты не желаешь верить очевидному — эта напасть хуже чумы. Ладно, постараюсь объяснить на примере. Встань!
Тот, неуклюже перекладывая длинные ноги, выбрался из-за стола. Я сел на его место, положил перед собой два чистых листа бумаги, опробовал второе перо и спросил.
— На чем мы остановились? Ага, вот две последние фразы: «— Выходит, вам сейчас за сотню! — Вполне может быть. — Я тоже рассмеялся…» Продолжим…
Я принялся писать обеими руками. На правом листе по-английски, на левом по-французски.
«…попытался выяснить у маркизы, с какой целью его величество пригласил меня в Версаль?
— Граф, вы всегда давали добрые советы королю, — ответила де Помпадур. — На этот раз его величество желает, чтобы вы дали их англичанам.
— То есть?..
— Наш царствующий друг хотел бы негласно выяснить, на каких условиях англичане согласны подписать перемирие и перестать оказывать поддержку этому задире Фридриху? Непонятно только, зачем такая спешка?
— Быстрота — непременное условие сохранения европейского равновесия. Ах, маркиза, неужели вы не понимаете, что в нынешней политической обстановке решающее значение имеет здоровье российской императрицы Елизаветы. Его величество Людовик XV совершенно прав, что торопит события. Сейчас у коалиции есть возможность окончательно дожать горе-полководца Фридриха. После сражений под Кунерсдорфом, где русские наконец окончательно расправились с ним, после занятия Берлина, у короля Франции есть весомые шансы принудить Англию к миру на куда более выгодных условиях, чем тот, который придется заключать позже.
— Я не совсем понимаю вас, граф, — сказала маркиза де Помпадур.
— Наследником российского престола является Петр III, окончательно свихнувшийся на обожании Фридриха. Он только что не молится на него. Но это полбеды. Гораздо хуже, что Петр III позволяет себе открыто заявлять об этом. Подобная простота хуже воровства, так говорят русские. Он по недомыслию способен взорвать всю систему взаимного сдерживания в Европе. Но что самое страшное, он позволит Фридриху сберечь иллюзию, что можно победить, воюя на два фронта, а этого я уж никак не могу допустить. Германии и так придется кровью опробовать этот бредовый стратегический план. Позже. Много позже. Как только Петр III придет к власти, политика России круто изменится. А уж к чему приведет союз Пруссии и этими необъятными северными территориями — один Бог ведает!»
Джонатан Уиздом совсем перестал дышать. Глаза его округлились. Он не мигая смотрел на меня. Я присыпал песком оба листа и протянул ему.
— Проверьте, текст идентичен.
Он покорно взял бумаги, прочитал написанное и неожиданно густо покраснел.
— Этого не может быть! — твердо заявил он. — Это фокус какой-то!..
— Пусть будет фокус, — кивнул я. — Можно повторить. Если даже вы будете держать мои руки под неусыпным контролем, все равно не сможете понять, в чем здесь секрет. Я тоже. Просто я обладаю способностью писать сразу на двух языках. Если бы у меня было три руки — то на трех. Я понимаю, вам, поклоннику энциклопедистов трудно согласиться с этим. Вашему разуму позарез необходимо простое и ясное объяснение. Но здесь его в принципе не может быть. То есть, когда-то и кто-то сможет наконец установить, что творится в моей голове и как она управляет руками, но нынче ответа не существует. С этим надо смириться. Признать, что существует некий авантюрист, который каким-то ловким манером способен записывать свои мысли на двух языках одновременно. Я уже давным-давно смирился с этим, как, впрочем, и с загадкой долголетия. Я принимаю её как данность, вовсю пользуюсь подобным даром. Даже, случается, призываю других последовать моему примеру, однако утверждать, что именно мой чай, мой режим питания, моя система владения собственными гипнотическими флюидами и есть секрет долголетия, не стану. Я просто не знаю!
Джонатан по-прежнему сурово, не мигая смотрел на меня. Я испытал некоторую робость — мало ли что можно ждать от него? Вдруг он из этих английских фанатиков, которые только тем и занимаются, что повсеместно изгоняют дьявола. Ну, и черт с ним! Его поразил фокус, и при этом он упустил из вида суть написанного. Я точно знал, что в течение двух веков Германия ещё не раз будет испытывать судьбу, сражаясь на два фронта. Сколько неисчислимых бедствий принесет эта безумная идея! Вот что составляло загадку, неразрешимую даже для меня самого. Судьба Германии мало волновала Джонатана. Это самое удручающее человеческое свойство. Иной раз мне не давал покоя вопрос — стоило ли вообще заниматься этими записками? К сожалению, выбор сделан. Я привязался душой к этим страницам, на которых излагались большинство прожитых мной биографий.
— Понимаете, Джонатан, способности к изучению языков, к отысканию истинного смысла донимающих меня сновидений, умение писать обеими руками на разных языках, музыкальный дар, долголетие, наконец, — продолжил я, далеко не самое главное. Знание, незнание — всего лишь декорации. Навыки, умения тоже. В этом нет ничего таинственного. По крайней мере, пока подобное сочетание возможностей представляет из себя загадку. Секрет в другом… Каким образом вы, очарованный ловкостью рук, даже не обратили внимания на смысл написанного? Вот в чем тайна из тайн! Почему люди постоянно упускают самое существенное, не стремятся к нему, клюют на фокусы шарлатанов? Продление жизни и ваше личное отношение к этому, умение писать двумя руками одновременно не более, чем размалеванные картоны и вырезанные из дерева каркасы домов, которыми обставлена сцена, где происходит великое таинство жизни. Всего лишь антураж. Что-то вроде смены дня и ночи, лета и зимы. Мой друг Давасандюп, тибетский монах в Гималаях, последователь чуждой вам религии, утверждающей, что души способны перерождаться, вот кто разбирался в сути этой мистерии.
— Никогда не слыхал о таком, — выговорил Джонатан. — Вам приходилось много путешествовать?
— В молодости мне посчастливилось объездить весь мир. Правда, не всегда по своей воле, мне было опасно подолгу оставаться на одном месте. Слишком много любопытных глаз следило за мной. Особенно досаждали доброжелатели в черных сутанах, не поленившиеся сжечь сотни наших с вами единомышленников на кострах. Это случилось в Испании. Не думаю, что иезуитов занимали мои фокусы. Их интересовали завещанные мне деньги. Ладно, — заключил я, — на сегодня хватит. Завтра тебе вместе с Карлом придется посетить сиротский дом, а также госпиталь для бедных. Ступай прямо к попечителям, прикажешь принести счета. Все досконально проверишь. Только нигде не оставляй своей подписи. Просто начерти на бумагах — «святой брат». Затем внесешь очередную сумму. Что и как, я тебе растолкую с утра. Я гляжу, у тебя длинные ноги, их никак не уместить под столом. Завтра купим конторку. Кстати, она пригодится нам и в имении…
