колья. Они с флангов обошли тяжелую пехоту и отметались с дистанции метров сорок-пятьдесят. Ранили всего пару самых любопытных или невезучих, потому что мы образовали «черепаху», Это построение было настолько в диковинку для колья, что метатели дротиков приступили к делу не сразу. Наверное, ожидали какого-то подвоха. Не дождавшись, выполнили свою миссию и отошли в тыл.
Кто-то из предводителей колья что-то проорал, после чего все они с ревом побежали на нас. Мне почему-то пришло в голову, что это куча легковушек летит, разгоняясь все быстрее, в бетонную стену, прорвавшись по пути через тучу плюмбатов, изрядно проредивших их.
Созданная из щитов, конечно, не так крепка, но и колья не железные. Я успел рубануть по высокому шлему, похожему на перевернутую ступу, украшенную золотыми пластинами, который был на голове довольно таки рослого по местным меркам воина, вооруженного чаской. Он по инерции въехал в мой щит с такой силой, что меня здорово качнуло. Хорошо, что придержал щитом соратник, стоявший сзади. При столкновении «ступа» слетела с головы, открыв черные волосы, разделенные почти посередине красновато-серым пробором из мозгов, вылезших из проломленного черепа. Расширенные то ли от боли, то ли от коки, черные глаза смотрели сквозь меня. Зацепившись за них взглядом, я чуть не пропустил надраенный до блеска, бронзовый наконечник копья, проскользнувший притык к правому уху обладатели часки. Я успел наклонить голову, и копье, проскрипев по моему шлему, ушло вправо. Тут же мелькнул «гладиус» соратника, стоявшего слева от меня — и копейщик выронил свое оружие.
Я тут же переключился на нападавших на соратника, стоявшего справа от меня. Широко замахнуться не было возможности, поэтому сёк коротко, тратя на каждого врага по два-три удара. Иногда удавалось сделать длинный укол в лицо, грудь или живот и решить вопрос за один раз. Так увлекся этим процессом, что забыл об обязанности руководить всем сражением. Только когда давление на нас начало слабеть, догадался, что лучники-аука и метатели дротиков пукина вступили в дело, согласно выданной перед боем инструкции.
Они спрятались в кустах на склонах холмов по обе стороны долины и не сплоховали, вступив в дело не раньше, чем колья увязли в рукопашной. Среди них был и Гаума, которому я одолжил на время свой лук с тростниковыми стелами. Ближние колья были выкошены в течение нескольких минут. Делать «черепаху» они не умели, а если бы и умели, то с их маленькими круглыми щитами получилась бы ненадежная. К тому же, я объяснил аука, что стрелять надо в тех, кто спиной к тебе, кто ждет неприятности с противоположного холма или пытается подняться на него. Склоны, конечно, были пологими, но прорываться через густые и местами колючие кусты — ещё то удовольствие. Я приказал стрелкам не вступать в рукопашную, но они не удержались. Мало кто из колья добирался до тех мест, где находились лучники и метатели дротиков, а напасть втроем-четвером на одного — это неопасное развлечение.
Заметив, что давление ослабело, я начал движение вперед. Сделав два шага, наношу удары и жду, когда соратники подтянутся, образуем вместе почти прямую линию, после чего делаю следующие… Иногда ступаю по телам убитых и раненых. Последние шевелятся. Один даже ухватил меня за правую лодыжку. Я дрыгнул ногой, высвободив, после чего сильно ударил пяткой вниз, попав во что-то твердое, и сделал следующую пару шагов, встав на каменистый грунт.
Плотность вражеской армии передо мной начала стремительно разрежаться, и вскоре рядом не оказалось никого, достойного моего удара или укола. Колья дрогнули и побежали. Я не стал их преследовать, чтобы не попасть под дружественный обстрел. Надеюсь, у аука осталось еще много стрел, чтобы завалить как можно больше удирающих врагов. Легко попадать в мишень, которая спиной к тебе, не видит летящих в нее стрел, не уклоняется. Страх, который обязан помогать спастись, порой отключает разум, и жертва ломится по прямой к своей гибели, хотя в данном случае та не спереди, а догоняет.
73
Я был уверен, что придется провести еще два-три нападения и разгромить пару ответных рейдов, после чего колья прогнутся. Они оказались слабаками. Скорее всего, поверили, что я действительно сын Инти и Кильи. У колья эти боги называются по-другому, но вызывают не меньше уважения. Вдобавок в последнем сражении погиб от моей сабли Чампи, сапана Хатуна, то есть первый среди равных правителей народа хаке. Это был тот самый воин в шлеме, похожем на перевернутую ступу. На следующий день к нам пришли парламентеры и попросили разрешение забрать несколько трупов, включая его. Мы в то время стояли лагерем в паре километрах восточнее долины и, так сказать, зализывали раны. Потери на этот раз были существеннее, несколько десятков человек, включая лучников и метателей дротиков, но, конечно, несравнимы с вражескими. Колья потеряли на поле боя почти половину своей армии. Я разрешил забрать всех убитых. С мертвыми не воюю. Парламентеры передали своим мой ответ, после чего вернулись с тремя сотнями безоружных людей, которые завернули в куски ткани и унесли своих погибших командиров, а остальные трупы перетащили во впадину, похожую на огромную каменную чашу, после чего завалили их валежником и подожгли. Ветер был западный, который долго приносил в Пакаритампу запах палёного мяса. Для горожан этот был самый приятный аромат. Всё, что не догорело, колья завалили камнями и ушли.
Через две недели, когда я собирался нанести колья следующий визит, прибыла их делегация. В ее составе был Ванка, хозяин постоялого двора из Хатуна. Наверное, похвастался, что знает меня, и поплатился за это путешествием в Пакаритампу. Хотя, может, для него это большая честь — быть переводчиком в посольстве. Они прибыли вечером, поэтому важный разговор отложили до утра, но я пригласил к себе на ужин Ванку, как старого знакомого.
— Я как услышал тогда от тебя, что ты приплыл на бальсовом плоту с севера, так и подумал, что ты станешь нашим сампана! — сообщил он радостно, точно свершившееся предположение было самым важным делом всей его жизни.
— Ты знал больше меня! — отшутился я, после чего перевел разговор на то, что сейчас творится в Хатуне.
— В нашем городе траур. В сражении погибло много воинов, семьи остались без кормильцев. В этом году урожай хороший, а вот кто будет засевать в следующем и что соберем с полей — никто не знает, — рассказал он, после чего добавил: — Главное, чтобы война закончилась. Тогда как-нибудь справимся.
— А вы разве не делаете запасы на случай неурожайного
