— Спору нет, — добавил Даиферн, — Заратуштра был мудрым человеком. Его послал сам Ахурамазда, чтобы каждый из нас — ты, ты… — он по очереди ткнул пальцем в грудь Нур-Сина, Хашдайи, Акиля, — осознал, зачем он явился на белый свет.
— Зачем же? — спросил Нур-Син.
— Чтобы сражаться, чтобы одолеть тьму и возвеличить свет. Так говорил Заратуштра.
— Расскажи о нем.
— Что я, вождь горного племени, знаю о пророке? Слышал — это да, а объяснить что к чему не могу. Ты спешишь, чужеземец? — неожиданно спросил Даиферн. — Астиаг уже наслышан о твоем приезде и ждет тебя. Не жди от него добра.
— Я знаю, — кивнул Нур-Син. — Вот почему я не стану торопиться, но прежде узнаю все, что здесь слыхали о Заратуштре. Мне говорили, что Астиаг тоже является его последователем.
Даиферн пожал плечами, потом, видно, заинтересовавшись, каким образом посланник Вавилона сумеет задержаться в пути, если стража начнет подгонять его, спросил.
— Чем ты отблагодаришь меня, чужеземец, если я помогу тебе?
— Тебе будет доставлено золото из Вавилона. Ты пошлешь гонца с тайными знаками, и наш царь щедро наградит тебя.
— Я должен верить тебе на слово?
— Конечно. Какой мне смысл обманывать тебя, ведь я же в твоих руках. Ложь есть самый тяжкий, после неблагодарности, проступок на свете.
— Да, — кивнул Даиферн, — ложь — очень тяжкий грех. Так говорил Заратуштра.
Он некоторое время молчал, потом с некоторым даже любопытством спросил.
— Ты полагаешь, я способен поднять руку на гостя, тем более на посланца Набонида?
— Даиферн, я служу своему царю, а ты, как мне видится, не очень-то жаждешь служить своему. Мы можем договориться. Это, во-первых. Во-вторых, меня интересует все, на что можно опереться в жизни, чем можно утешиться.
— Не знаю, захочешь ли ты утешиться словами Заратуштры, но я верю тебе, чужеземец. Я дам тебе снадобье, и ты сильно захвораешь. Я приглашу к тебе самого искусного лекаря в округе, он уже который год воюет со злыми духами-дэвами. Родом он из племени магов, знаток учения Заратуштры. Он поможет тебе.
— Кто такие, эти маги? — спросил Нур-Син. — Я много слышал о них, но все рассказывают разное. Кто убежден в их святости, кто, наоборот, слышать о них не может. Объясни, в чем тут дело?
— Сочинять не буду, скажу, что знаю. Это не много, но могу ручаться за каждое слово. Горы, уважаемый Нур-Син, не располагают к хвастовству, поэтому, если откровенно, я не великая сошка при дворе Астиага. Там есть и более великие князья, вожди, у которых под рукой несколько десятков тысяч народа войны, но и меня маги достали своим высокомерием и ученостью. Спору нет, они много знают — ведают, как служить священному огню, как приготовить священный напиток хаому,[64] умеют разговаривать с посланцами Ахуромазды, особенно с Благой мыслью, но за то, чтобы узнать волю Господа, мне и всем прочим знатным и сильным приходится много платить. Маги — это родственное кадусиям, мардам, парфянам, персам и многим-многим другим, кто понимает наш язык народам, племя. Оно немногочисленно и явилось в наши края давным-давно, когда Заратуштры на свете не было или он еще в сосунках ходил. Бежали из далекой Бактрианы или Арианы, где мы прежде жили спасались от кочевников. Явились к нам, жалкие, малые, но знающие священные тексты и умеющие поклоняться священному огню и приготовливать священный напиток хаому. Прижились маги в земле каспиев, в области Раи, где столицей Рага, постепенно освоились, поднакопили жирок. Как было не поднакопить, если вожди всех наших племен приглашали магов, чтобы те заботились об огне и варили хаому. По правде говоря, этим обязаны заниматься вожди и старейшины родов, но нам недосуг, вот мы и нанимаем этих, в башлыках, закрывающих рот, чтобы нечистое дыхание не осквернило огонь, совершать обряды, проводить церемонии. Самым знаменитым из магов, поистине святым, был Заратуштра, много претерпевший в юности и, наконец, нашедший убежище и кров при дворе царя Виштаспы. Там он познал истину, затем принялся ходить по стране и объявлять ее своим сородичам, пока не вернулся в Рагу и не возглавил это к тому времени могущественное племя. Многие сильные и знатные теперь без магов, как без рук, но это не значит, что они могут командовать всеми и вся.
Даиферн скорбно усмехнулся, осторожно подбросил в огонь хворост пламя ожило, зашевелилось, принялось жарко сгладывать сухое дерево. В комнате стало светлее, таинственнее. Наконец Даиферн продолжил.
— А дело к тому идет. Астиаг выдал одну из своих дочерей за правнука Заратуштры Спитама и решил оставить ему трон. Ты знаешь, чужестранец, кто такой Спитам? Он лыс и мал ростом, однако злобы в нем на двоих. Он верховный жрец священного огня и возомнил себя святым. Спитам убедил Астиага, что те, кто не из магов или плохих магов, оскорбляют достоинство Ахурамазды и продались Ангро-Майнью. Им нельзя доверять изготовление хаомы. С его голоса Астиаг заявил — интересы державы требуют, чтобы все мидяне вступили в борьбу со злом. Хватит, говорит, раздоров, дебошей, искажений имени бога, хватит поклоняться дэвам! Пора, говорит, всем мидянам быть заодно, уверовать наконец в слова Заратуштры и плечом к плечу встать против исчадий Ангро-Майнью.
Даиферн сжал губы, некоторое время, не стесняясь гостя отчаянно, не скрывая злобы, сопел, потом в сердцах воскликнул.
— Что же это за интересы, если я на своей земле уже не буду хозяином! Если каждый вонючий маг будет указывать мне, куда ставить ногу, с какой женщиной спать и кого на небесах умолять о покровительстве, какой же я буду князь!.. Ладно, у меня в услужении атраван Лимепирда, человек совестливый, истинный приверженец Заратуштры, а сколько магов только тем и занимаются, что ищут власть и золото!
* * *
Опившись какой-то дрянью, Нур-Син несколько суток пролежал в бреду, потом разом, внезапно наступило просветление, настолько сильное и пронзительное, что впервые ему до самой мелкой безделицы открылось устройство мироздания и те тайные нити, связывающие людей со звездами. При своем движении по концентрическим окружностям звезды время от времени подергивали за эти связи, и люди вздрагивали, выходили в поле, засевали землю, снимали урожай, пасли в горах скот, перекрывали реки, возводили башни до небес, а то начинали бунтовать, махать мечами и тыкать в подобных себе копьями, жечь дома… Многое чего черноголовые исполняли по воле звезд, но и светила в свою очередь дружно ходили строем вокруг вбитого в небосвод кола. Но и на этот раз тот, кто вбил этот кол, не дался ему в видении. Скоро Нур-Син пошел на поправку. Даиферн отправил гонца с донесением в Экбатаны к Астиагу и одновременно пригласил к послу лекаря. Сил у умника хватало, чтобы беседовать с магом Лимепирдой, творившим в округе добро и сеявшим в умах диких горцев слова Заратуштры.
— Заратуштра, — объявил высоченный, сухой, с необыкновенно длинным узким лицом старик, — дитя света и земной женщины. Тому много знамений, сопровождавших его рождение.
При этом маг поднял палец и сурово глянул на чужестранца, после чего на некоторое время оцепенел, глаза его остекленились. Наконец, Лимепирда вновь сосредоточил настороженный взгляд на Нур-Сине, словно ожидая от вавилонянина возражений, бестолковых вопросов или на худой конец усмешки, однако тот не шевелился — внимал. Старик хмыкнул, чуть расслабился, поерзал и уже свободнее, внушительнее продолжил.
— Матери его Дугде, когда она носила младенца под сердцем, был вещий сон. Как-то привиделось ей навалившееся на ее дом темное облако, и посыпались оттуда львы, тигры, змеи, драконы, множество других чудищ, и будто бы одно из них, самое жуткое, бросилось на нее, пытаясь вырвать ребенка из чрева и растерзать его. Мать в страхе попыталась защитить дитя, но не рожденный еще младенец вдруг подал голос и принялся утешать ее. Эти чудовища, объявил он, не в силах повредить ему. Так и вышло. Не успел Заратуштра закончить речь, как с неба спустилась сияющая гора. При виде обилия света вся злая рать, кроме трех, самых жутких тварей — льва, волка и пантеры, — разбежалась. Из горы вышел прекрасный юноша, в одной руке у него был жезл, в другой книга. Направил он жезл на трех оставшихся чудищ: те тоже бросились наутек.
Маг помедлил, более доброжелательно глянул на Нур-Сина.
— Толкование суть — ребенок сей будет великим мужем. Сначала придется ему многое претерпеть, но затем преодолеет он опасности. Жезл в руке юноши есть символ божьего могущества, обращенного против исчадий тьмы. Книга пророческий удел, предназначенный младенцу. Шесть чудес случились с Заратуштрой в детстве, и начались они с момента рождения избранника Ахурамазды. Появившись на свет, он засмеялся, а не заплакал, как все другие дети. Это есть первое чудо.
Старик загнул палец.
— Тебе следует знать, чужестранец, — продолжил он, — что страна, где родился Заратуштра, находилась под властью злого, брезгующего верой царя-чародея Дурошравы. Толпы демонов, или по-нашему дэвов, служили ему. То-то ему была радость, — всплеснул руками рассказчик, — услыхать о рождении пророка! Не мог Дурошрава смириться и послал убийцу, чтобы расправиться с чудесным младенцем в колыбели. Только убийца занес кинжал над люлькой, как рука у него отсохла. Это есть второе чудо.
