Как только мы бросили якорь в Аль-Убулле, бариды тут же подхватили Зайнаб, дабы как можно быстрее доставить ее к Джафару. Нам же с Озриком предстояло добираться до Багдада вверх по течению на барке. Там на набережной слуга визиря встретил нас, чтобы проводить к своему господину.
* * *
– Я уж начал терять надежду когда-нибудь снова услышать мою любимую певицу, – с приветливой улыбкой сказал надим, когда мы предстали пред его очами. Джафар в обществе своего секретаря встретил нас в маленьком открытом дворике своего дворца над рекою, куда слуга привел нас прямо с причала. Похоже, главе тайного сыска сегодня не предстояло встречаться с халифом, поскольку одет он был не в черное, как в первый раз, а в просторные шаровары из белого шелка, длинную пурпурную тунику и легкий халат того же цвета, обшитый золотом. Он был простоволос и стоял в тени миниатюрного павильона из полосатого желто-голубого шелка, установленного среди заботливо ухоженных цветочных клумб. Даже здесь, на вольном воздухе, я чувствовал легкий запах благовоний и невольно подумал о том, скоро ли Сулейман соберется преподнести драгоценный кусок китовой флегмы своему покровителю.
В павильоне лежали подушки и имелся поднос с кувшином и чашечками для гостей, но Джафар не предложил нам сесть. Похоже было, что он торопился.
– Мой юный друг Абдаллах захочет узнать, как прошло ваше путешествие в поисках птицы рух, – сказал он.
– Ваше сиятельство, – начал я, – мы обнаружили следы этого существа, но саму птицу не видели. – С этими словами я развернул кусок бархата и продемонстрировал визирю самый большой кусок скорлупы из тех, которые собрали мы с Озриком. – Нам удалось найти, как мы склонны считать, гнездо этой птицы, но оно уже было заброшено. Вот это скорлупа одного из яиц, которые там были.
Джафар взял у меня скорлупу и внимательно рассмотрел ее:
– Я передам это Абдаллаху, хотя и сомневаюсь в том, что это поможет разрешить его спор с наследником о существовании птицы рух. Боюсь, они оказались в тупике.
Он жестом подозвал поджидавшего прислужника, передал ему скорлупу и вновь заговорил с нами, на сей раз более сухим тоном:
– Повелитель правоверных приказал мне подготовить твой отъезд во Франкию.
Я с нетерпением ждал, что он скажет дальше. В голове у меня билась дикая, невероятная мысль: что, если мне удастся убедить Зайнаб отправиться со мною… И если Джафар отпустит ее…
– Ты отправишься вместе с ответным посольством нашего властелина к королю франков, – продолжал между тем надим. – Посольству предстоит доставить твоему властителю новые свидетельства благорасположения повелителя правоверных.
Тут он сделал короткую паузу, так как во дворе появился кто-то еще – видимо, кто-то из ближней прислуги визиря, попытавшийся отвлечь своего господина. Но Джафар лишь повел поднятым пальцем, и пришедший тут же исчез с глаз долой.
– Могу ли я осведомиться, когда предполагается отправление посольства? – спросил я.
– Через три недели, – ответил мой знатный собеседник. – Оно возьмет с собою дары, среди которых будет слон. Мне сообщили, что ранее отправленное твоему королю животное не дожило до окончания пути.
– Я приложу все силы для того, чтобы слон на сей раз благополучно пережил путь, – пообещал я, думая, что о том, какая участь постигла первого слона, скорее всего, сообщил приближенным халифа наш бывший драгоман Аврам. – К несчастью, мой помощник, несравненный в обхождении с животными, окончил свои дни в Зиндже.
– От тебя не потребуется забот о здоровье слона, – заверил меня Джафар. – За ним будут надзирать опытные прислужники. Ты же обладаешь бесценным опытом преодоления дальних путей. Я рассчитываю, что ты в путешествии не оставишь их своими советами, и буду тебе благодарен.
– Я сделаю все, что будет в моих силах, ваше сиятельство, – поклонился я.
Краем глаза я заметил в арочном дверном проеме новое движение. Там маячил другой прислужник, который явно стремился дать надиму знак, что пора заканчивать беседу и переходить к более важным делам.
Визирь одарил меня короткой улыбкой:
– Принц Абдаллах сообщил мне о книге, которую ты привез из Франкии, – той, что с изображениями животных. Он счел ее восхитительной.
– Король Карл приготовил ее специально для повелителя правоверных. В ней описаны все животные, о которых мы знаем, причем и по-франкски, и по-арабски.
– По-франкски и по-арабски? Об этом юный Адбаллах не говорил.
– Я брал книгу с собой в Зиндж, но халиф повелел, чтобы я по возвращении передал ее в библиотеку Его Величества, – добавил я.
– В таком случае я прикажу библиотекарю прислать ее ко мне должным порядком. Принцу полезно будет изучить эти тексты. Как его наставник, я уверен, что он ознакомится и с франкским письмом.
Джафар запахнул халат, демонстрируя тем самым, что разговор подходит к концу.
– Я с сожалением услышал о смерти твоего помощника, – благосклонно произнес он. – Увы, путешествия, как бы хорошо их ни готовили, зачастую омрачаются несчастьями. Да будет воля Аллаха на то, чтобы твое возвращение во Франкию прошло беспечально.
С этими словами надим повернулся и зашагал в облаке развевающегося шелка к выходу из двора, оставив меня и Озрика посреди роскошного сада. Мой друг негромко, деликатно откашлялся.
– Зигвульф, – сказал он мне с таким серьезным выражением лица, какого я никогда еще за ним не замечал, – я не буду сопутствовать тебе по дороге в Ахен.
Я от неожиданности открыл рот. Озрик был рядом со мной на протяжении всей моей жизни, с тех самых дней, когда он оказался рабом во дворце моего отца. Мне никогда не приходило в голову, что он может выбрать иной путь в жизни, кроме как всюду сопровождать меня.
– Ты решил остаться в Багдаде? – с трудом выдавил я. – Почему?
Мой друг посмотрел мне в глаза:
– Кажется, здесь у меня есть будущее.
У меня голова пошла кругом:
– Будущее? О чем ты говоришь?! Ты же никого не знаешь! На что ты будешь жить? И где?
– Надеюсь, что надим Джафар возьмет меня к своему двору.
– И кем же?! – Я был настолько ошарашен, что говорил куда резче, нежели сарацин того заслуживал.
Озрик виноватым жестом сложил руки на груди. Он понимал, насколько сильно ошеломил меня.
– Я обладаю некоторыми лекарскими познаниями, но могу служить у Джафара и писцом, – сказал он тихо. – Ему как великому визирю требуется много прислужников. Я смогу быть ему полезным.
Мысли у меня путались.
– Ты уже обращался к Джафару на этот счет? – спросил я, и тут мой голос сорвался, потому что я понял, как было дело.
Возвращение из Зинджа было долгим и унылым – его глубоко омрачили воспоминания о смерти Вало. На протяжении всего пути Озрик и Зайнаб чуть ли не каждый день проводили много времени вместе, сидя на носу и тихонько беседуя.
– Зайнаб просила Джафара за тебя, верно? – сказал я, стараясь не вкладывать в голос обвиняющих ноток.
– Зигвульф, я очень надеюсь, что ты поймешь мое решение, – мягким тоном проговорил сарацин. – В Багдаде я куда больше ощущаю себя дома, нежели это когда-либо было в Ахене. – Он криво улыбнулся: – Даже летняя жара устраивает меня намного больше. Там, в сыром северном климате, у меня постоянно ломит кости и то и дело начинается лихорадка.
– Но что, если Джафар не возьмет тебя к себе? – напрямик спросил я своего друга.
Однако он оставался непоколебим:
– В таком случае я предложу свои услуги библиотекарю халифа. Знание Испании и северных земель поможет мне составлять карты и делать описания чужеземных стран.
– Ты твердо решил остаться?
Озрик переступил с ноги на ногу, не отводя, впрочем, от меня взгляда:
– Я долго и упорно думал о том, как мне лучше поступить. Мне бы ужасно не хотелось, чтобы ты считал, что я бросаю тебя, но я вижу для себя будущее здесь, в халифате.
– А Зайнаб? Она тоже есть в твоем будущем? – осведомился я, хотя и понимал, что мои слова больше похожи на детскую обиду.
Сарацин покачал головой:
– Она в два с лишним раза младше меня и могла бы сойти за разумную дочь, которой у меня никогда не было. Не забывай, что мы с нею оба испытали рабскую участь, и потому у нас есть и одна общая мечта – о тихой спокойной жизни, которую ты определяешь для себя сам.
– Но ведь Зайнаб так и остается рабыней, – напомнил я ему.
Озрик сохранял железное терпение:
– Да, она пока что рабыня, но ведь эта девушка – замечательная певица. Джафар щедр, и для своих невольников он скорее покровитель, нежели хозяин. Он еще в прошлом году пообещал Зайнаб свободу, да еще и денег на жизнь, если она и после этого будет так же прекрасно ему петь. Он говорит, что свобода поможет ей избавиться от грусти в голосе.
– И Зайнаб согласилась с этим предложением? – У меня словно стиснуло горло, ибо, задавая вопрос, я уже знал ответ на него.
