Князь Георгий Всеволодович решил остановиться на ночь в Ростове, чтобы повидать своего племянника, князя Василько Константиновича. Василька очень ценили и любили и родичи, и остальные князья. В народе о нем говорили: «Он ко всем любовен и милостив и гордости ненавидит». К тому же он был храбр и доблестен. Еще юношей, пятнадцать лет назад, он ходил с ростовским отрядом в Киев и на реку Калка сражаться с татарами.
Возки осторожно проехали по узким улицам Ростова и остановились у княжьего двора. Сбежались слуги и дружинники, помогли князю выйти из саней и под руки повели его по ступенькам крыльца.
– Где же мой любезный племянник, князь Василько Константинович?
– В кузнице.
– Какая ему там забота?
– Мечи кует!
– Проведите-ка меня к нему.
Князь Георгий Всеволодович скинул медвежью шубу и, оставшись в лисьем полушубке, пошел за дружинником по темным переулкам города.
– Кузницы у нас на отлете, за крепостной стеной.
Ряд черных кузниц вытянулся по берегу озера. Изнутри доносился грохот молотов. Из труб вырывались клубы багрового дыма, освещенного жаром печей. Снопы огненных искр, крутясь, улетали в темное облачное небо.
В кузницах кипела работа. Кузнецы, склонившись к наковальням, передвигали большими щипцами раскаленные добела железные полосы и постукивали молоточками, указывая молотобойцу место, куда ударить. Дородные молотобойцы, ухая, били с размаху тяжелыми молотами.
– Сейчас, сейчас, дорогой гость! – крикнул один из молотобойцев, так же вымазанный сажей, как и остальные. – Вот свариваю два куска железа! И не достать его! Отодрал в городе все засовы, пороги, ободья… Все потребно на секиры и мечи! Нет кузнецов… бью сам…
– Что же ты, князь Василько, бьешь кувалдой, как простой молотобоец?
Вмешался ближайший кузнец:
– Наш князь горазд все делать не хуже заправского мастера!
– Сейчас руки обмою, и пойдем ко мне. Княгинюшка угостит нас пирогами. Эй, Тыря-конопатый! Ходи сюда живей! Смени-ка меня.
Молотобоец опустил молот и передал его высокому молодому парню с лицом, изрытым оспой. Сполоснув руки в деревянном ведре, князь Василько вытер их о прожженный передник, сбросил его и подошел к Георгию Всеволодовичу. При свете пылающего горна можно было рассмотреть этого богатыря, высокого, с красивым, ясным и в то же время грозным лицом. Что-то соколиное было в его сдвинутых черных бровях, в пристальном, пытливом взгляде.
Князья обнялись и трижды поцеловались.
– Времена-то какие настали! Каждый день слышишь: такой-то город пал, такие-то удальцы погибли, таких-то жен опозорили!.. Теперь всем надо встать дружно, одной волей, одним сердцем…
– И одной головой! – ответил князь Георгий и, выпрямившись, гордый и самоуверенный, пошел из кузницы вслед за племянником.
Ночью оба князя долго сидели за столом при мерцающем огоньке светильника с конопляным маслом. Они отведали налима, запеченного в пироге, и блинов со снетками, и копченого медвежьего окорока. Запивали старым медом и судили и рядили, что предпринять.
Георгий Всеволодович объяснил свой план войны:
– Татары, как реки в половодье, разливаются по всей русской земле и все более распадаются на мелкие отряды. Мы же должны собраться в одну великую силу, создать единую грозную рать. Но собираться надо тихо и скрытно, в глухих лесах, чтобы татары не догадались и не узнали, что где-то скопляются наши силы. А затем надо ударить на один отряд татар и уничтожить его, потом на другой и на третий, не давая им собраться. Надо держать их расколотыми и бить по частям.
– Время золотое уходит. Где же ты думаешь собирать войско?
– Где-нибудь в Галиче, Весьегонске, на Белом озере.
– Больно далеко!
– Тогда вот где можно скопить силу: на реке Мологе! Там стоят леса непроходимые, один Шервинский лес чего стоит! Выгодно место это еще вот почему. Татары, жадные до богатства, разумеется, пойдут на Новгород. Где же найти им ценные заморские товары, как не на складах новгородских купцов? Когда татары сцепятся с новгородцами, тут наша рать перережет татарам дорогу и ударит им в затылок. Здесь мы их и прикончим.
– Я бы по-иному сделал, – отвечал Василько. – Евпатий Коловрат имел небольшую рать, всего около полутора тысячи воинов, а как он колотил татар!
– Но он погиб!..
– Погиб, зато здорово их потрепал. Так и надо воевать с ними, гоняться по пятам, нападать на спящий лагерь, прятаться в лесу, выжидая удобного случая… Я думаю, надо собирать повсюду вольные ватаги ратников и помогать им, чтобы татары никогда не знали, откуда им грозит беда.
– Нет, неверно это! Это значит дробить силы. Нужно с верой в благой промысел Божий собрать грозную рать и с хоругвями и попами впереди броситься в последний бой. Тогда Бог нас не оставит и поразит своим гневом поганых насильников. Я верю, мне нужно свершить столь славный подвиг! Моей помощи ждет вся русская земля. Я спасу ее!.. И я прошу тебя, князь Василько Константинович, помоги мне! Твоему слову верят, твоего совета слушаются. Разошли гонцов ко всем князьям, боярам и воеводам, чтобы шли они со своими дружинами и ополченцами на реку Мологу… Там я устрою воинский стан, оттуда я сам поведу славные рати на погибель татар.
– Я все сделаю, чтобы помочь родине, и сам приду с ростовскими удальцами.
Из Ростова помчались гонцы. Они везли письма великого князя Георгия Всеволодовича и князя Василька Константиновича князьям, воеводам и волостелям и в Новгород, и в Псков, и в Полоцк, и в волжские города Судиславль, Ярославль, Кострому и дальше – в Галич и на Белое озеро. Они призывали ратников в боевой стан близ Красного Холма, где русские люди будут собираться в единую большую рать.
Со всех сторон к Красному Холму потянулись воины. Некоторые были на конях, в кольчугах, с мечами и копьями. Другие – их было большинство – шли пешие, в зипунах и полушубках, с одними рогатинами и топорами.
В Красном Холме князя Георгия не оказалось.
– Где же боевой стан? – толковали собравшиеся воины.
– Место это держат скрытно! А не то татары раньше времени о нем проведают…
Греясь у костра, ратники говорили:
– Хорошо, что наконец великий князь владимирский отбросил свое долгое раздумье!
– Он теперь самый сильный из князей, пора ему встать во главе русского войска. Давно надо было так поступить, при первом слухе о татарах!.. Он сам тогда оплошал, не поддержал рязанцев…
– Теперь время упущено, сколько русских людей напрасно полегло!..
– Всем миром надобно подняться на лютого врага, только тогда одолеем его…
– Эх, из-за княжеской розни, ссоры да которы гибнет русская земля!..
Великий князь Георгий Всеволодович, пробыв недолго в Ростове, поскакал в Углич, спустился по Волге до Мышкина и оттуда, лесными дорогами, проехал на реку Сить, недалеко от ее впадения в Мологу. Там, в деревне Боженки, князь остановился у попа, отца Вахрамея.
Поп был древний, как и его деревянная покосившаяся церковка, любил поговорить про старину. Попадья Олимпиада, рыхлая, словно опара, ласковая и радушная, бесшумно бегала по горнице, несмотря на преклонные годы, стараясь угодить гостю и солеными груздями, и пирогами, половина которых была начинена кашей с грибками, а другая – рыбой с луком.
Отец Вахрамей объяснил, что к погосту Боженки с запада ведет только одна дорога из Бежецка, а с востока можно проехать лишь зимой, по рекам Мологе и Сити. Кругом леса, летом здесь непроходимые, топкие болота с трясинными окнами, которые даже в стужу не замерзают, а дымятся.
– Значит, татары сюда не доберутся! – заявил князь Георгий.
– Все утопнут! – подтвердил отец Вахрамей.
– Эти места мне любы. Я построю здесь мой боевой стан.
– С Богом! – поддержал отец Вахрамей. – Начинай, государь, а я отслужу молебен и каждодневно буду просить Господа Вседержителя о даровании твоей рати победы и одоления над врагом.
На призыв первыми отозвались ближайшие к стану князья Сицкие. Они стали присылать дружинников и обозы с сеном, мукой и соленой рыбой. Пришли сицкие мужики, в зипунах и заячьих полушубках, обшитых цветными ленточками, в волчьих треухах, с длинными, до плеч, волосами. Опираясь на рогатины, они тесной толпой остановились перед крыльцом, на которое вышел князь. Выступивший вперед старшой спросил шепелявой скороговоркой:[192]
– Зацэм кликал? Цаво сицкарей поднял? Сказывай нам, лесовикам, цаво рубить?
Князь Георгий сейчас же показал свою хозяйственную сноровку. Одним поручил ставить вдоль берега Сити срубы и крепко наказал, чтобы в каждом срубе была сбита из глины и камней печь. Другим поручил рыть длинные окопы, глубокие, в рост человека.
– Это мы мозем! – отвечали сицкие мужики. – Мы и болотце копать и елоцки рубать – ко всему привыцные.
