К тому времени вернулись и посланники с лошадьми да опытными воинами-бодричами, которые могли в конном строю добре рубиться, а в Приладожье под руководством Ольга и его военачальников уже были готовы конюшни многие, сеновалы и стойла для боевых коней. А те воины, что прошли обучение на мешках, смогли наконец оседлать настоящих скакунов.
В столице Каганата. Размышления Бека. «Пора решать с этим варягом!» Булгарские купцы Айер и Сила. Скоморох и Молчун в Итиле. «Купи мне раба, Полидорус!»
Новая столица Каганата, раскинувшаяся на двух берегах реки Итиль, состояла из двух частей: западная носила прозвище Ханбалык — Ханский город, а восточная Сарашен — Жёлтый город, в котором обитали купцы, ремесленники, рыбаки, люди разных верований — мусульмане, иудеи и язычники. В то время как Ханбалык занимала верхушка иудеев, и только хорезмийские стражники — лариссии — выговорили себе условие, служа кагану и каган-беку, оставаться мусульманами.
Более семи десятков лет как пришлось подальше от арабской угрозы перенести столицу Каганата из Семендеры. На острове размером три на три фарсаха, посреди устья великой Реки, в неприступной крепости построены великолепные дворцы из обожжённого красного кирпича, среди которых Камлык — дом кагана и рядом подобный ему дворец бека.
Ранняя весна уже пришла в царские сады. Земля проснулась от зимней спячки и зазеленела первой робкой травой, расцвеченной тут и там синими, жёлтыми и красными первоцветами. Дорожки сада, выложенные плитками из того же красного кирпича, что и стены, просохли. Ласково-тёплое, но ещё не жаркое солнце безбоязненно касалось холёного лика хозяина дворца — грозного бека, которого арабы называли Малик, а иудеи Хамалех. Он прогуливался неспешно по саду в сопровождении своего главного советника Исхака, человека с непроницаемым ликом и внимательными холодными очами. Чуть поодаль следовали два личных охоронца и тучный помощник эльчибаги — главного сборщика податей, — здесь само угодничество и покорность, а за пределами дворца недоступный высокомерный вельможа, властного взгляда которого опасались не только богатые купцы, но даже беи и баилы.
Несмотря на теплое весеннее солнце, тревожные мысли не давали покоя грозному властителю, который хоть и считался вторым в государстве после великого кагана, но на самом деле давно уже, ещё со времён Булана, являлся настоящим правителем Хазарии. Нерадостные вести сообщал каган-беку Менахему помощник эльчибаги. Причём эти худые вести приходили с разных пределов Великой Хазарии.
Словно стараясь отстраниться от неприятных мыслей, навеянных докладом сборщика податей, повелитель Хазарии плотнее запахнул свой длинный шёлковый халат небесного цвета с мягкой белой подкладкой, щедро расшитый золотыми нитями. Мягкие, тоже расшитые ичиги на ногах и белая шапка из молодого барашка составляли его одежду.
— Почему снова уменьшился поток податей? — сурово спросил бек, грозно глянув на упитанного помощника.
— По многим причинам, великий Хамалех, — низко склонился чиновник. — Из-за того, например, что столько лет не платит дань Куяба, с тех пор, как пришлый варяг по имени Аскальд со своими людьми возглавил воинов Куябы-Киева и изгнал всех наших сборщиков дани вместе с нукерами, часть из которых убил. Очевидцы рассказывали, как закованные в железо жестокие северные воины, закрывшись своими большими щитами и ощетинившись копьями, пошли прямо на отряд наших конных нукеров и разрезали его надвое своим пешим железным клином, как жирную баранину острым ножом. Свои обоюдоострые мечи, которыми поляне платили нам дань, они повернули против хазар и тем нанесли большой урон казне.
В последние годы участились грабительские налёты беченегов и угров, с каждым годом уменьшается поступление дани с народов Кавказа. Но, пожалуй, самое главное — это уже известные великому Менахему синьские беспорядки. Ведь после того, как там вспыхнуло восстание земледельцев, а их каган-император жестоко подавил его, пришло в упадок всё шёлковое дело. Земледельцев порубили столько, что теперь некому выращивать шелкопряда и кормить его тутовыми листьями. Нам просто нечего возить, наши шёлковые караваны, которые приносили большую часть дохода, теперь почти не ходят к синьцам… Да и с Булгарии получили в этом году меньше, потому, что урусы из Куябы пограбили их земли, особенно вокруг Булгара и Сувара. И хотя города не были взяты, а враги отогнаны, многие купцы и баилы лишились своих людей и имущества и не смогли заплатить весь налог. С них, конечно, взяты долговые расписки, если не вернут, отдадут свою землю или будут проданы в рабство, но это не меняет положения дел…
Бек помрачнел, его большие пухлые губы искривились, выражая крайнее недовольство и досаду, а в чёрных сливовидных очах под мохнатыми дугообразными бровями сверкнули искры гнева. Рассерженный сын Авраама оглянулся и кликнул одного из своих верных хорезмийских стражников.
— Всыпь ему десять плетей за дурную весть, — велел он. Тучный сборщик податей побледнел и покорно согнул спину. Он старался не кричать, зная, что бек этого не любит, и только тихо стонал после каждого удара плети, лик его при этом покрылся капельками пота. — Манасия, как всегда, мудр, — проронил негромко бек о старшем сборщике налогов, мельком взглянув на искривлённый болью лик тучного, — с плохими вестями посылает своих помощников, а не приходит сам!
Советник Исхак угодливо закивал, боясь, что великий Хамалех накажет и его.
— Мы в тот раз не наказали урусов, оттого обнаглевший волк заявился прямо в нашу кошару. Войско киевского кагана Дира и его бека Скальда осмелилось прийти грабить Волжскую Булгарию, подвластную нам! — рассержено проговорил бек.
— Прости, великий Менахем, сын божественного Аарона, нам пришлось тогда укрощать беченегов, — ответил Исхак, — но в Булгарии урусы получили достойный отпор и убрались к себе. И ещё, о великий Хамалех, в Северной Словении укрепляется другой варяг — каган Рерик, который, говорят, ещё свирепее Скальда. Он заставил платить ему дань все окрестные племена и собирается завоевать те славянские земли, которые издавна платят дань Великой Хазарии…
— Если дать окрепнуть этому Рерику, он, наверняка, захочет оторвать у нас своих собратьев-данников: северян, кривичей, радимичей и вятичей. Он и так уже подобрал под себя те города, где сходятся пути из Азии и из Кунстандии в Прибалтику и Северную Европу. Этот дерзкий варяг стал богатеть с каждым днём, почему молчали раньше мои мудрые советники, уже давно пора с ним решать, — так же сердито ответил бек.
— Думаю, о великий, что нужно отправить сильное войско и проучить зарвавшегося морехода, — кланяясь, учтиво отвечал Исхак. — Реки вскрылись, и пришли первые торговые корабли этих дерзких северных урусов. А вдруг они замышляют что-то против Великой Хазарии, может, в их кораблях оружие и воины для нападения на нас? — предположил советник с притворным испугом.
— Так проверь… — мимоходом обронил бек, потом добавил: — Если они убьют или ограбят наших торговцев, мы не сможем удержать священного гнева наших нукеров… — Исхак, понимающе улыбаясь, склонился ещё ниже, выражая мудрейшему всю свою преданность, и после жеста бека хотел удалиться.
— Погоди, а чем ты думаешь заменить потерянный для нас шёлк? — остановил его Хамалех.
— Если мы разделаемся с каганом Рериком, то заменим синьский шёлк не менее драгоценными мехами сказочной Биармии, которой сейчас владеет этот северный варвар. А какие там хорошие рабы и рабыни! Женщины из склавенов не только красивы и выносливы, но ещё и умеют делать все, мусульмане охотно берут их в свои гаремы, оттого они ценятся дороже мужчин. Склавены-мужчины тоже хороши, но слишком строптивы и непокорны, поэтому их лучше кастрировать перед продажей.
Ответ Исхака понравился Хамалеху, и он милостиво отпустил его, не прибегая к плети.
* * *
БулгарТорговый караван из Новгородской земли, пройдя долгий путь, наконец прибыл в Волжскую Булгарию и бросил якоря в её торговом граде Булгар, что стоит на левом берегу Волги, недалеко от впадения в неё Камы, по-булгарски Кара-Идель.
Купец из Ладоги по имени Зуй с полной лодьей товара, с помощниками да охоронцами, среди которых были и Молчун со Скоморохом, уже несколько дней стоял у большой торговой пристани. Купец что-то продавал, покупал, к чему-то приценивался, потом молвил:
— Ух, хитры купцы вятские, вспомните, братцы, как стращали про опасности пути и предлагали товар наш по двойной цене забрать?! Только мне-то лукавство их ведомо. Здесь, в Булгаре, наш товар уже не вдвое, а вдесятеро дороже, а уж в Итиле и подавно, может, стократную цену возьмём! — довольно потирая длани, рёк купец, и очи его блеснули в радостном предчувствии доброго куша.
