- Вы остаетесь, а всем выйти!
Послы вошли в шатер и поклонились низко, как подобает в таких случаях, по-русски, чуть не коснувшись рукой, пола.
- Долгая лета императору Византии Иоанну Цимисхию! Великий, князь Руси Святослав предлагает императору мир и любовь, как было постановлено в прошлые времена. Если император желает того же, то пусть пошлет своих послов в Доростол для написания хартии о мире.
Лицо Цимисхия преобразилось. Все, что накопилось в душе его, все, что противоречило и противоборствовало, как-то само собой стало укладываться в пирамиду, на вершине которой оказался он, только что думавший о своем поражении и счастливо избежавший его. А так как он был человеком самолюбивым, пылким, целеустремленным, мирное предложение врага, которого он уже всерьез стал бояться, давало возможность решить вопросы войны дипломатическим путем. И эта уже новая возможность укладывалась в четкую линию внутреннего торжества. Он широко улыбнулся, может быть, в первый раз во время войны:
- Я всегда предлагал Великому князю мир. И сейчас очень рад снова вернуться к переговорам. Потому завтра же мои послы прибудут в Доростол, - ответил император и отпустил послов Святослава.
И как только послы ушли и снова наполнился шатер императора военачальниками, он торжествующе воскликнул:
- Вы что, так ничего и не поняли? Я завтра возвращаю империи не только Фракию, но и всю Мисию и всю Македонию. Нет больше никакого Болгарского царства. Есть только Византия - великая Римская империя!
Лев Диакон с восторгом пишет: «Иоанн с радостью согласился. Он всегда мир предпочитал войне, потому что ему
было известно, сколько первый сохраняет народы и сколько много вторая истребляет людей».
Поистине лукавый царедворец!
Дипломатическое посольство к Святославу состояло из пяти человек. Возглавлял его опытнейший дипломат епископ Евхаитский Феофил. Он учился в Магнаврской школе, там же, где Кирилл и Мефодий, но жизненная стезя его оказалась много сложнее и разнообразнее, связанная с постоянными поездками в разные страны, потому как он знал хорошо не только богословие, но был и прекрасным оратором, владеющим семью языками: арабским, печенежским, славянским, латинским, арамейским, армянским и, естественно, итальянским и греческим. Наравне с церковными делами он считался государственным чиновником, который по заданию императора возглавлял дипломатические миссии. Начал он свою карьеру со времен Константина Багрянородного в его кружке ученых, а когда Цимисхий стал императором и очищал свое окружение от сторонников Никифора Фоки, он, узнав о деятельности Феофила, который непосредственно уговорил печенегов напасть на Киев, заметил: «Он честно служил империи и мне будет служить так же». «Это был человек небольшого роста, с приятным, располагающим к беседе лицом, постоянно улыбчив, но дьявольски ловкий. Он мог так организовать мысль, придав ей двойное, тройное значение, что противник догадывался об этом спустя какое-то время. Его дипломатические успехи можно было бы сравнить с победами в решающих сражениях. В посольство был включен и Лев Диакон, биограф императора Цимисхия.
Греки привезли с собой богатые дары, что следовало воспринимать как доброжелательное отношение императора к мирному договору. Русскую сторону возглавлял сам Святослав с ларниками во главе с Гурием. Они тщательно готовились к встрече с греками, предварительно внимательно изучив договор 944 года с Византией. Черновой вариант предложений Святослава был готов, его и обсуждали греки, делая свои поправки и внося свои предложения. Ответный визит русских послов состоялся на следующий день. Император Цимисхий предложил русским послам изложить свои предложения. Послы от лица Святослава заявили: «Тако глаголет князь наш: хочу имети любовь со царем греческим совершенную прочая вся лета». Учитывая предложения греческой стороны, Гурий зачитал текст от имени Святослава, где перечислялись следующие пункты:
1. Русы уступят Доростол грекам, отдадут пленных, выйдут из Мисии и возвратятся на Русь.
2. Русские обязуются не нападать, используя свои силы или наемные иноязычные войска, на Византию и ее владения, на Херсонес, на Болгарию, быть союзником империи в случае нападения на нее.
3. Римляне, со своей стороны, не будут препятствовать их возвращению водою в Отечество и не станут нападать на русские лодии своими огненными судами.
4. Император должен вспомоществовать им хлебом в счет долга и считать друзьями тех русов, которые прибудут для торговли в Константинополь, как было постановлено в древние времена.
Этот договор, в основе которого были выполнены условия договора 944 года, вновь возвращал Русь и Византию к исходной точке - тем отношениям, которые сложились между обоими государствами в 966 году, то есть к успехам русского оружия на востоке и в начале похода на Балканы. Русь возвращалась к мирным и союзным отношениям с Византией.
Цимисхий с удовлетворением принял этот договор, приказал выдать русам обещанную Никифором сумму по уходу из Болгарии и распорядился отгрузить хлебные запасы на двадцать тысяч человек, по две меры на воина. Гурий уже устно спросил у Цимисхия, не согласится ли он встретиться со Святославом, который желает этого. Цимисхий добродушно улыбнулся и ответил:
- Почему же не встретиться? Теперь мы друзья и союзники!
В то время как послы ушли в греческий стан, Святослав собрал кмет. Собралось всего шесть человек из тридцати. Он мысленно посчитал: Свенельд, Улеб, Волк, Кол, Шивон, Ивашка старший и младший. Он ждал еще кого-то, но Волк сказал:
- Больше никто не придет, одни убиты, другие лежат раненые.
Святослав кивнул и молвил:
- Собрал я вас, други и дружино, сказать - мы уходим! Руска земля далече, а печенеги с нами ратьми, а кто ныне нам поможет? Царь греческий обещал нам свободный выход, жито на дорогу, ежегодную дань и свободную торговлю купцам нашим в Царьграде. Потому спешите, готовьтесь к уходу и приведите в порядок лодии. Все! На том стою!
Совет разошелся, ничего не спросив, ни о чем не споря. Святослав остался один думать нелегкую думу.
Нельзя считать, что Цимисхий был таким великодушным, что позволил свободно уйти Святославу, да еще выплатить долг Никифора и снабдить противника продовольственными запасами. Нельзя думать, что император почувствовал себя слабым. Несмотря на огромные потери, он все еще был силен, вполне мог бы провести штурм крепости и взять ее. Но для этого требовалось время, приближалась осень, а там зима - это противоречило замыслу. Зимой обычно войны прекращались. И потом, неизвестно, откуда может прийти помощь Святославу от венгров, уличей, хорватов, и еще раз от западных печенегов. Нельзя думать, что в душе Цимисхий считал себя победителем, он понимал, если Святослав потерял трех знаменитых богатырей, то и греки лишились не меньше. А для победы над таким неистовым противником, как Святослав, еще далеко. Последнее сражение показало, что, несмотря на обилие войск, если бы не вмешательство божественной силы, он проиграл бы битву. И хотя флот его перекрыл все дороги отступления русов, он, в принципе, сам оказался замкнут в небольшом пространстве реки, где невозможны маневры кораблей. Они становятся мишенью для лучников, вооруженных горящими стрелами, и это произойдет в любую ночь перед прорывом лодий. Все эти размышления привели императора к быстрейшему заключению мира, не считаясь с материальными потерями. Цель похода его была разгром Святослава, но она нынче несколько изменилась - освобождение Фракии и захват Мисии стали главными, а уж потом изгнание русов - вот что стало главной целью его победы. И вот эта цель достигается не победным сражением, не силой оружия, а дипломатией.
Чтобы произвести впечатление на бывшего противника, а ныне уже союзника, показать блеск и богатство державы, что было всегда характерно для императоров Византии, Цимисхий облачился в золоченые доспехи с коротким римским мечом в ножнах, усыпанных бриллиантами и самоцветами, в короне, которая блестела, как люстра. На богато украшенном коне император появился на берегу Истра. За ним следовал эскорт высших военачальников и многочисленный отряд вооруженных «бессмертных», также в золоченых латах. Святослав плыл по Истру в скифской лодке и действовал веслом наравне с другими гребцами. Вот какой портрет Великого князя нарисовал свидетель этой встречи Лев Диакон:
«Он был среднего роста, и его нельзя было назвать ни очень высоким, ни слишком малым. Он имел плоский нос, глаза голубые, с густыми бровями, мало волос на бороде и длинные косматые усы. Все волосы на его голове были выстрижены, кроме одного локона, висевшего по обеим сторонам: это означало знатность его рода. Шея его была плотная, грудь широкая, и все прочие члены весьма стройные. Вся наружность представляла что-то мрачное и свирепое. В одном ухе висела золотая серьга, украшенная карбункулом и по обеим сторонам двумя жемчугами. Белая его одежда ничем не отличалась другим от прочих скифов, кроме чистоты ее. Не вставая с лавки лодьи своей, Святослав говорил недолго с императором о мире и отправился назад. Такой конец имела война, начатая императором против русов».
