Это был интерес Клешни, почему он и взялся помогать Четвертакову.
– Вон ваш эшелон, я договорился с санитарами, они возьмут вас в вагон, но им надо будет помочь, когда нужно. Согласны, господин вахмистр?
Иннокентий кивнул. Куда как? Не божеское это дело отказать, тем более если речь идет о раненых и увечных. Иннокентий, как только полк снимался с позиций и отпадала нужда кем-то командовать, вспоминал о том, что он вахмистр, тогда, когда к нему так обращались или он боковым зрением видел погоны на своих плечах.
Он взял свёрток и сунул в карман.
– Потом переложу, когда обустроюсь!
– Ну, не потеряйте, а мне пора! – откозырял Клешня и смешался с толпой.
Иннокентий стал оглядываться, Клешня показал на вагон, третий от паровоза.
На параллельных ветках стояли два одинаковых эшелона, разница между ними была лишь в том, что из одного сгружалось пополнение, а в другой загружали раненых. Было тесно и суетно. Иннокентий пошёл к вагону. Пока шёл, его толкали новобранцы, он не обращал внимания на их извинения и окрики офицеров. Офицеры смотрелись непривычно, как новенькие – с новыми лицами, новыми глазами и в новых одеждах. Пополнение выглядело старым. Но Иннокентий на этом не останавливался и проталкивался.
Раненые выглядели обычно, и смотреть на них было привычно, так выглядели все, кого выносили из боя и успевали довезти до полкового лазарета – широко раскрытые чумовые глаза, перекошенные болью рты, грязь и бурые пятна крови на одежде. Здесь ко всему добавились бинты и щетина, ею раненые успевали обрасти, пока их перевозили из полевых лазаретов в госпитали и эвакуационные пункты. Таковым был и прифронтовой Полоцк.
Иннокентий встал около вагона и ждал, когда потребуется его помощь. Рядом с ним лежали на носилках и стояли на костылях. Два нижних чина упёрлись в сходни, не давая им соскочить с порога вагона, по сходням поднимались ходячие, и на носилках заносились лежачие. Всем заправляли два санитара. Иннокентий посмотрел вперёд и оглянулся назад: первые два вагона были офицерские, классные, остальные – теплушки, с нарами внутри. Около каждого вагона мелькали по два санитара, и Четвертаков вздохнул спокойно, это был порядок.
– Ну что, братцы, помогу я вам?
– Помогите, господин вахмистр, ежли рук замарать не боитесь!
Иннокентий поплевал на ладони, растёр и ухватился за передние ручки носилок.
Когда погрузка была кончена, санитары нашли в углу место, и Иннокентий расположился на нижних нарах, раскатал шинель, бросил под голову сидор и улёгся. И заснул.
Проснулся оттого, что в вагоне ходили и громко стучали сапогами по деревянному полу. Он сел, потёр глаза и попытался вспомнить, где он. Дверь вагона была настежь откатана, и в широком проёме между спинами выходивших виднелся рассвет.
– Псков, приехали! – сказал один из санитаров. Он протолкался в угол к соседу Иннокентия. – Вам, господин вахмистр, куда дальше?
– Какой Псков? – спросил Иннокентий. – Почему Псков? А Смоленск?
– Какой Смоленск? Псков! – сказал санитар, через плечо подхватил руку раненого и помог тому встать. – Наш эшелон приехал из Смоленска.
Иннокентий выпятил губу и стал думать: «Какой Псков? А Смоленск? Клешня говорил, что в Смоленск!» И тут он понял, что Клешня в суматохе всё перепутал и, когда ему сказали « изСмоленска», он, видать, недослышал.
Иннокентию всё стало ясно, он чертыхнулся и начал скатывать шинель, накинул вещевой мешок, соскочил на землю и решил: «Ну, теперя я всё должен думать сам. Так вернее будет!»
Между путями в Пскове было так же, как в Полоцке, только чувствовалось, что народу тут больше. Иннокентий огляделся, увидел высокую водокачку и пошёл к ней. Народу за кипятком стояло много. Толпа шевелилась с чайниками в руках, маленький аккуратный немецкий трофейный чайник был и у Иннокентия, и он черепашьим шагом продвигался к крану, рядом с ним двигались военные и гражданские. Он подумал, что поскольку у него имеется проездной аттестат и, слава богу, отсутствует путаник Клешня, то ему надо найти коменданта.
Чайник, кружка, кипяток, щепотка чаю, два сухаря, вобла и огурец заняли не слишком много времени. Нужник был за крайними путями в виде траншеи вдоль рельс. Осталось только побриться, и Иннокентий пошёл к вокзалу.
Через час после пробуждения Иннокентий чувствовал себя сытым, чистым и бодрым и встал в очередь к коменданту станции.
– Мест нет! Господа военные, мест нет! – сказал железнодорожный чиновник, он вышел из двери к очереди из нижних чинов и унтер-офицеров. Иннокентий это услышал, постоял, увидел, как очередь начала мешаться в толпу, толпа перешёптывалась, поругивалась и сплёвывала на пол. Он ещё постоял и пошёл.
Он шёл по перрону без всякого понятия о том, что будет делать, что нужно делать. Опыт всего его прошлого ничего не подсказывал, что же требуется, чтобы оказаться в поезде, идущем в нужном направлении. На перроне было многолюдно и суетно, он проталкивался, его толкали, и так он дошёл до самого конца перрона. Там стояла группа легкораненых, они показались ему странными, ни на кого не похожими. Иннокентий остановился, стал на них смотреть и понял, что это военнопленные, человек 10–12, одетые в незнакомую военную форму, без ремней, но в погонах, точнее – в маленьких, не виданных им ранее погончиках. По виду он понял, что среди нижних чинов имеется один офицер, на нём были красные рейтузы и золотые галуны. Ещё у владельца красных рейтуз было особенное чистое белое лицо, усики, презрительные глаза и стойка, вокруг которой было пусто – другие военнопленные держались от него стороной. Все курили вместе, а этот курил один.
«Ахвицер! – со вздохом понял Инокентий и огорчился. – Они всегда такие, как гусаки среди петухов». Он уже стал сходить с перрона на пути и увидел между этими непонятно откуда взявшимися ранеными военнопленными женскую фигуру в белой косынке с красным крестиком сестры милосердия. На женщине была надета простая одежда. Женщина сидела на чемодане, руки держала на коленях, будто кого-то уже очень долго ждёт, по всему казалось, что на ней должен быть обычный бабий платок, а вместо этого была белая косынка с красным крестиком на лбу. Рядом на корточках сидел военнопленный, сидел так близко, как будто они были близкие знакомые.
Иннокентий отвернулся, забыл о них и пошёл искать, пока сам не очень понимая что. Он остановился прикурить, отвернулся от ветра и снова увидел эту женщину – сестру милосердия, она показалась ему очень молодой и очень красивой. Он прикурил и пошёл.
Он снова увидел санитаров, с которыми приехал, те на носилках переносили человека в бинтах, по самую шею закрытого шинелью, и пошёл к ним. Они тоже увидели Четвертакова, остановились передохнуть и опустили носилки. Не зная, что делать, он спросил:
– Куда направляетесь, братцы?
Санитары друг у друга прикурили, и тот, который шёл первым, сказал:
– На Тверь.
– А это далеко от Москвы?
– Близко, почти Москва!
И тут Иннокентий понял, что он искал.
– Братцы, а я могу с вами на Тверь?
– Мы, господин вахмистр, – ответил первый, – на сей раз повезём самых тяжёлых, которые сами уже не могут…
– А я вам в помощь, а? – попросил Иннокентий.
– Ну что ж, – ответил санитар, – ежли в помощь… – Он обернулся к своему товарищу: – Найдём место господину вахмистру?
Второй санитар заслюнявил цигарку, положил её в карман серого, когда-то белого халата, и оба наклонились к ручкам носилок.
– Полезайте, коли так! – прокряхтели они.
Иннокентий обрадовался.
– А у меня и припас есть! – сказал он.
– У нас у самих припасу довольно, только вот ежели табачку!..
– А где тута?.. – спохватился Четвертаков.
– А на площади, поперед станцией, тама бабы торгуют, тока дорого!
– Это ничего, што дорого…
– Тока мы скоро отходим, не опоздайте…
– Я мигом! – сказал Иннокентий и повернулся бежать через рельсы.
Он снова миновал военнопленных, те стояли на прежнем месте и почти что в тех же позах, и он поймал взглядом странную, как ему показалось, сестру милосердия. Она сняла косынку и поправляла волосы, она была очень красивая и очень молодая, почти девочка.
«Красивая! – мелькнуло в голове Четвертакова, но надо было бежать. – На обратном пути ишо погляжу! Прямо-таки – царь-девица!» Он выскочил на площадь, нашёл торговок, купил фунт табаку за немалые деньги, но это было всё равно дешевле, чем билет в третий класс. Когда на обратном пути пробегал мимо того места, где были военнопленные, там уже стояли другие люди.
Все эшелоны похожи друг на друга, не двигались, а один тронулся. Иннокентий увидел, что из теплушки высунулся знакомый санитар и махал рукой, Иннокентий наддал, и санитар помог влезть в вагон на ходу.
