а не это барахло, которое Эйдан купил. И прихватите себе бокал, если желаете.
Решив эту задачку и перебравшись к ним за столик, Дэвид втиснулся рядом с Шонед, и они, пока остальные трое болтали между собой, быстро обменялись резюме последних пятидесяти лет. Истории их оказались довольно схожи: оба в разводе, у обоих по одному ребенку. Дочь Дэвида Эми, которой было двадцать с чем-то, жила с матерью в Австралии. Сын Шонед Рис учился на первом курсе в Манчестерском университете. За вычетом ее краткого заигрывания с английской прессой в начале 1990-х Шонед постоянно работала в Уэльсе и сейчас писала статьи для “Дейли пост”. Дэвид числился на факультете английского языке в Киле и недавно получил полную профессорскую ставку. Седьмой сборник его стихов “Дыхание камня” недавно увидел свет и встречен был с теплом.
– Ты, значит, продолжил писать, – сказала Шонед. – Моя критика твоего рассказа желания у тебя не отбила.
– Она меня расстроила вдрызг, – сказал он. – Одно из худших воспоминаний детства. А ты совсем ничего, кроме этого, не помнишь о нас, когда мы у вас гостили?
– О, теперь-то я очень отчетливо все помню, – ответила она. – Особенно твоего отца. Ты, как выясняется, очень похож на него внешне.
Дэвид печально улыбнулся и проговорил:
– Он умер.
Что-то в том, как он это сказал, навело Шонед на мысль, что речь не о давнем событии.
– Соболезную.
– Всего три недели назад. Похоронили на прошлой неделе.
– Ой. – Она положила ладонь ему на руку и сжала ее.
– Он дожил до очень солидного возраста. Жаловаться не на что. Девяносто четыре! Жил у моей сестры невесть сколько, а два года назад перебрался в дом престарелых. Сознание потихоньку отказывало, но физически, как нам казалось, был в хорошей форме, поэтому его смерть – некоторое потрясение. Очень внезапно. Сказали, воспаление легких. – Дэвид отхлебнул шампанского и добавил, подумав: – Вообще-то третий случай в их заведении.
Шонед осмыслила сказанное, но напрямую никак не откликнулась. Впрочем, это, казалось, направило ее мысли на пандемию, и, оглядев паб, она сказала всем сидевшим за столом:
– Ну что, ребятки, скоро ль закроют это место, как считаете?
– Я и не предполагал, что пабы закрываются, – сказал Эйдан.
– Так и незачем. Но если Борис “рекомендует” людям держаться от пабов подальше, дела у пабов пойдут так себе в ближайшем будущем, ну?
– Типичное фуфло его – вот это вот. “Рекомендует” он, ага. Нам что посерьезнее скоро потребуется, если учесть Италию.
– Мне все еще не верится, – сказал Хэрри, качая головой.
– Что европейские страны вводят локдаун, в смысле?
– Нет, не верится, что это он, – ответил Хэрри. – Не верится, что он у руля, когда все это происходит.
– Дело вот в чем, – начал объяснять Эйдан, обращаясь к Дэвиду, – у этих мест есть кое-какая история, связанная с мистером Джонсоном. В 1997-м он тут избирался. Естественно, мы его послали куда подальше. Несколько месяцев назад он тут появился в своей должности премьер-министра, ни много ни мало – премьер-министра! – и взялся рассуждать о клятом этом своем состряпанном предложении о Брекзите (на валлийском, должен добавить, – вернее, на его чудовищной версии валлийского), и имать меня, если на сей раз оно не сработало. Впервые в истории Южный Клюид сдался тори. И, кстати, у меня есть отчетливое воспоминание о том, что эта вот мадам, – он указал на Шонед, – как-то раз сказала, что отсосет мне, если местные проголосуют за консерваторов. И до сих пор не сдержала слова.
– Мечтай, Эйдан, – сказала Шонед. – Мечтай.
– Справедливости ради, – заметил Хэрри, – ставка представлялась очень надежной. Никто из нас не думал, что такое случится.
– Уж конечно, – сказал Эйдан, осушая свой бокал. – Но вот поди ж ты, случилось. Последние времена, это точно.
* * *
Лежа без сна в два пополуночи, Дэвид размышлял о том, сколько всего может измениться за несколько часов. Совсем недавно он с трудом пробирался сквозь сгущавшийся снег где-то у Бетус-и-Коэда, думая только о том, доберется ли до дома целым и невредимым и что ему сунуть в микроволновку по приезде – лазанью или куриное джалфрези. Теперь же он лежал в постели рядом с Шонед, сливочный свет уличного фонаря сочился сквозь занавеску и мягко озарял верхнюю часть ее тела – великолепную округлость плеча, изящную ложбину между плечом и бедром. Не в силах удержаться, он изогнулся и оставил бережный поцелуй у нее на пояснице. Кожа ее была невероятно мягкой и теплой. Почувствовав поцелуй, она тихонько заурчала от удовольствия, завозилась и повернулась к нему. Обняла его и потянула к себе, пока лица их не соприкоснулись.
– Не очень-то у нас тут с социальным дистанцированием, а? – прошептала она.
– Чудовищное пренебрежение правительственными рекомендациями, – согласился он.
– Ну, муштровать нас у нас же дома они не могут.
– Пока что.
* * *
– Хотела попросить тебя кое о чем, – сказала Шонед Дэвиду позднее. – Об одолжении, если угодно.
Готовый вновь уснуть Дэвид отозвался не раздумывая:
– Конечно. Все что хочешь.
– Речь о твоем отце.
– О моем отце?
– Я понимаю, это для тебя сейчас болезненная тема, но… Наверное, он оставил после себя что-то. Какие-нибудь бумаги, такое вот?
– Да, конечно. Это все у Джилл.
– Ты собирался в них покопаться?
– Возможно, да, в ближайшие месяцы.
– Ну, если найдешь что-то, на твой взгляд, интересное для меня… поделишься?
Вопрос оказался до того неожиданным, что Дэвид удержался на кромке сна. Он приподнялся на локте.
– Что?
Шонед повторила просьбу, но понимания возникло даже меньше, чем в первый раз.
– Погоди минутку, – сказал Дэвид. – Мы о моем отце говорим, так?
– Конечно.
– Ну… – Дэвид растерял слова. – Без обид, но… какого хера ты вообще имеешь в виду? Какая связь между моим отцом и тобой?
Шонед посмотрела на него, глаза блеснули в темноте, рука метнулась к губам.
– О боже, – произнесла она. – Он тебе вообще не рассказывал.
– Не рассказывал мне что?
Она села, включила свет, а затем потянула на себя одеяло, внезапно застеснявшись своей наготы. Недолго поразмыслив, глянула на Дэвида в упор и повторила свои же слова – на этот раз в виде вопроса:
– Он тебе вообще не рассказывал?
– Понятия не имею, – отозвался он, – буквально ни малейшего понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Окей.
Она встала, взяла себе единственный предмет одежды – длинную белую футболку, доходившую ей до бедер, – и принялась расхаживать взад-вперед.
– Много лет назад, – заговорила она, – еще в Лондоне, я начала работать над большим материалом, который в итоге так и не опубликовала. Он касался Эм-эй-си – “Мидьяд Амдиффин Кимри”. Слыхал о них? – Дэвид покачал головой. – Также известны как “Движение в защиту Уэльса”. Действовали в
