Незнакомец, ничего не отвечая, в упор смотрел на Кураноскэ, однако, завидев приближающиеся тени меж сосен, встрепенулся и, обронив одно слово: «Простите!» — быстро пошел прочь.
— Отец! — раздался поблизости знакомый голос.
Это Тикара, услышав от Хатискэ о засаде, во весь дух примчался на помощь отцу.
— Я здесь, — ответил Кураноскэ, провожая глазами нищего, пока тот не скрылся в густой поросли ситника.
Вскоре после описанных событий тот самый нищий, подойдя к глинобитной ограде усадьбы Яхэя Хорибэ, что в третьем, внутреннем кругу укреплений замка Ако, легко подпрыгнул и одним рывком перемахнул через стену. По всем повадкам его можно было принять за вора, отправившегося на ночной промысел. Осторожно пробираясь в тени деревьев, он вскоре оказался под круглым окошком. Это было единственное место в доме, где внешние ставни были не закрыты.
— Ясубэй! — тихонько позвал пришелец.
В отсвете луны на сёдзи явственно обрисовался черный силуэт мужчины.
— Сейчас, — послышался приглушенный ответ из комнаты, где хозяин, очевидно, вставал и одевался.
— Вернулся, значит?
Голос принадлежал приемному сыну хозяина усадьбы Такэцунэ Ясубэю.
— Ну, как там? Все прошло успешно?
— Да уж, всю эту свору спровадили, — с усмешкой ответствовал Нищий, перевесившись по пояс в комнату через круглое окошко. — Причем никто из них даже не ранен. Что с командором? С ним все в порядке, разумеется. Уж он-то за себя может постоять. Думаю, и без меня справился бы. Только он почему-то их жалел, по-настоящему не рубил, ну и они все не отставали. Смылись, только когда отведали моего посоха.
Ведя свой рассказ, Нищий поднялся на веранду. Лунные блики играли на его соломенных сандалиях, которые он сбросил под окном, и на бамбуковом посохе. Вскоре фонарь, зажженный Ясубэем, осветил фигуру таинственного гостя, сидящего в ожидании хозяина.
— И сколько же их там было? — спросил Ясубэй, усаживаясь скрестив ноги на подушку.
— Человек десять, — ответил гость. — Что, завидуешь?
— Ну уж… — пожал плечами Ясубэй и ухмыльнулся. — Да чего там! Ты ведь даже не завалил никого — чему тут завидовать?! А что, он, наверное, спросил, как тебя зовут?
— Спросил, но я так и не назвался.
— Имя господина тоже не назвал?
— Само собой. Если б назвал, сразу было бы ясно, что мы его прикрываем, телохранителей навязываем, а начальство мне и так дало понять, что лишние услуги не требуются.
— Я так и думал. Такой уж он человек.
— Не простой. Не поймешь, что у него на уме.
— Однако же у него глаз — алмаз, сразу видит, кто ты такой и кому служишь. Может, он уже и сам обо всем догадался. Ну, это ничего, если догадался, только мое имя не хотелось бы засвечивать.
— Да все в порядке, не беспокойся!
— Потише! Чего кричишь! Знаешь ведь, у людей с возрастом нервы пошаливают, от всего волнуются… — осадил его Ясубэй, понизив голос.
Должно быть, упрек был вызван заботой о приемном отце, который спал рядом во флигеле.
Гость пожал плечами, и глаза его озорно блеснули.
— Что за строгости, право? Или примаку в богатом доме без такой деликатности нельзя??
— Что глупости городишь! — воскликнул в сердцах Ясубэй, заставив гостя прыснуть от смеха.
— Ладно уж, не сердись! Только мне и вправду чудно на тебя глядеть — все-таки хозяин усадьбы как-никак! Просто жалко тебя становится. Тебе, право, больше пристало бы жить где-нибудь в нагая, как в старину…
— Ну уж, ты скажешь! — обиженно надулся Ясубэй, но при этом примирительно заметил:
— Вообще-то я и сам иногда так думаю. Не так уж там было плохо. Но, видно, так мне было на роду написано — и вот теперь я здесь. К тому же вот отец у меня…
Гость, словно впервые вспомнив о том, что Ясубэю тоже предстоит стать ронином, от души рассмеялся.
— Повезло твоему приемному отцу — хорошим сыном обзавелся! Конечно, если бы можно было рассчитывать найти в дальнейшем другого сюзерена, не так тяжко было бы терпеть жизнь ронина, — заметил он, заслышав кашель старого Яхэя.
Послышался скрип половиц, потом громко хлопнула дверца уборной.
— Ну, иди! — поторопил гостя Ясубэй.
— Погоди, есть важный разговор… Или мне зайти в дом?
— Можно, я думаю, только пока помолчи.
Ясубэй задул фонарь. Луна ярко высвечивала бумагу в круглом окошке. Между тем гость отодвинулся в тень и затаился.
Оба некоторое время хранили молчание. После того как Яхэй вернулся к себе, разговор возобновился, но велся он уже не так громко, как раньше.
— Ну, так что у тебя?
— Когда должна состояться передача замка?
— Точно не знаю, но, наверное, дня через два-три.
— Может, это и излишние предосторожности, но все же послушай и прими меры. При передаче замка Тацуно со своим отрядом вступит в город. Ну вот тогда… Хотя вроде бы все намерены сдать замок без осложнений, но представь, что в самый ответственный момент кто-нибудь с нашей стороны пальнет в сёгунские войска из мушкета…
— Гм-гм…
— Я ведь и сам… Когда слышу все эти разговоры о том, что замок надо оборонять, во мне аж все переворачивается… А если пойдет не совсем так, как рассчитывали… Тогда от одного выстрела может начаться война. Наверное, его милость Оиси тоже учитывает такую возможность, но лучше еще поостеречься. Надо проверить все подходы от нашей границы до города, чтобы по дороге, не дай бог, чего не случилось. Вот я о чем.
— Ясно. Это ты все правильно говоришь.
— Те-то засланные, кого мы сегодня ночью пугнули, дали деру. Уже, должно быть, за границу Ако ушли. Только ведь, кто знает, сколько еще таких тут обретается… Я уж буду смотреть во все глаза, но и ты не теряй бдительности.
— Ладно. Поутру все сообщу в замок. Постараемся ничего не проглядеть. В городе уже и сейчас все под контролем. Патрули проверяют всех серьезно — дело-то важное. Но постараемся еще ужесточить проверки.
— А карта есть?
— Территории клана? Есть.
— Покажи-ка.
Ясубэй снова засветил фонарь и принес из библиотеки карту. Гость развернул ее на циновке и принялся внимательно изучать.
— Едва ли они сунутся прямо с главной дороги. Опасные направления — это дорога с побережья и внутренние связующие проселки, — пробормотал себе под нос гость, вглядываясь своим острым взором в границы клана, обозначенные на карте.
— Тут ведь нанесены и главные дороги, и мелкие проселки?
— Конечно. Проселки и лесные тропы обозначены тонкими линиями.
— Да, дело нелегкое. Если что, шуму не оберешься.
— Это уж точно. Тут нужен глаз да глаз. Стоит только чуть недосмотреть — и пиши пропало. Люди ведь мыслят во многом одинаково; если мы что заметим или что придумаем, вполне вероятно, что и противник додумается до того же. Так что никто не знает, с чем нам еще придется иметь дело…
Хозяин и гость посмотрели друг на друга в неверном свете фонаря. Взоры их были омрачены глубокой печалью.
В глуши гор, что тянутся от перевала Ёродзу, разделяющего территорию Ако и Мимасаки, вдали от селений, в безлюдной обращенной к югу долине одиноко жил охотник Нихэй. Вот уже тридцать лет обитал он в горах, лишь раз в месяц, да и то не всегда, выбираясь в город. Несколько дней назад он повстречал в горах спустившегося с перевала Ёродзу бродячего торговца лекарственными снадобьями Фудзияму, от которого и узнал о том, что творится в Ако. Однако для Нихэя было не столь уж важно, кто теперь станет хозяином удельных земель. К тому же он с детства только слышал молву об Эдо, и этот город представлялся ему чем-то невероятно далеким. Так же и известие о том, что князь Асано пытался кого-то зарубить, в наказание за что его род теперь обречен пресечься, звучало для него как некая замысловатая выдумка. Поскольку ничто в этой истории не оказывало непосредственного влияния на его жизнь, ему даже не хотелось спуститься в долину и посмотреть своими глазами, что там происходит. Как всегда, он изо дня в день бродил с верным мушкетом по вершинам гор.
Утром шестнадцатого числа четвертой луны Нихэй, как обычно, еще до зари вышел из дому, проверив фитиль мушкета. Он шел привычной дорогой и не боялся заплутать даже в темноте. К тому времени, когда он добрался до края болотца, где накануне облюбовал себе местечко, луна уже зашла и предрассветный сумрак плотно окутывал округу.
Нихэй, набрав поблизости валежника и сухих листьев, зажег костер. Вскоре огонь ярко разгорелся, отбрасывая красноватые отблески на лес и утесы. Встав неподалеку, Нихэй взял мушкет наизготовку. Он собирался, целясь в отсветах костра, пострелять птиц, спавших стаей на болоте.
Пространство вокруг костра было ярко освещено, отчего небо казалось еще темнее и даже звезд уже почти не было видно. Где-то в кромешном мраке вдруг послышалось хлопанье крыльев. Вот над костром скользнул контур птицы, мелькнула белая грудина, потом еще раз крылья прошелестели совсем рядом во мгле. Нихэй тем временем уже успел высмотреть крупного фазана и спустил курок. Грохот выстрела отозвался эхом в дальних горах, будто кто-то хлестнул гигантским бичом. Фазан с картинно распластанными крыльями спланировал в черном небе над костром и рухнул неподалеку в траву.
