– Оттуда.
– К ней многие ходят. Вот комиссар, видно, и искал у ведуньи эту пышную женщину. Кстати, у Арины снимает комнаты офицер, переметнувшийся к красным, – проговорил старик.
– Что за офицер? – Кириллин и Беркутов переглянулись. – Сколько смотрим, а никого, кто постоянно заходил бы в тот дом, не видели.
– А он, как и вы, наверное, чтобы миновать заставы, ходит по Верх-Вознесенской и переулкам.
– Скорей всего.
– Он нам нужен? – спросил Беркутов.
– Не знаю. Надо хотя бы узнать, кто он такой.
– Бывший штабс-капитан Белый, – сказал Горин. – Слышал я, что приехал он из Москвы, служит в военном комиссариате. У бабки Арины снимает комнату. Проживает один. Это все.
– Штабс-капитан у Голощекина. Странно, – проговорил Кириллин.
Беркутов похлопал его по плечу:
– Сейчас, Сережа, удивляться нечему. К сожалению и нашему позору, многие кадровые офицеры встали на сторону большевиков.
– Я бы их без суда и следствия к стенке ставил за измену.
– Быстрей они тебя поставят.
– А вот это еще посмотрим. – Кириллин отодвинул стул от окна. – Сколько пялимся на этот дом, и все без толку. Надоело. Чего на него смотреть? Подойти на рассвете, уничтожить охрану и атаковать!
– Там не меньше двух десятков красноармейцев. Большинство латыши, мадьяры. Внешнюю охрану снять можно, – рассуждал Беркутов. – Но в сам дом не прорваться.
Кириллин повысил голос:
– И что, вот так сидеть и ждать неизвестно чего?
– Не неизвестно чего, а подходящего момента. Решение принимает князь Покровский, уверен, он что-нибудь придумает.
– Сил у нас маловато, Володя. Нам бы сотню казаков, вот тогда разнесли бы мы охрану в пух и прах. Да и прикрыть отход с семьей государя смогли бы.
– Где же ее взять-то, сотню? Да и связь со штабом Сибирской армии не наладишь. Далеко она. Да, продвигается успешно, но шагать ей сюда еще верст семьсот, не менее.
– Но должно же командование армии попытаться освободить императора, выслать к Екатеринбургу специальные отряды.
– Не пройдут они, Сережа, ни крупные, ни мелкие. Красные пока подступы к городу держат крепко.
– И что? Ждать?
– Полагаться на князя.
– А если этот Голощекин в Москве договорится и семью отправят туда? Тогда чего ждать будем? За кем смотреть? За особняком, который уже надоел до чертиков? Глаза закроешь, он перед тобой.
– У меня то же самое, но делать, подпоручик, нечего.
– Может, в ночь поехать на Гаврилов хутор? Поговорить с генерал-майором?
– Он что велел? Без экстренной необходимости пост наблюдения не покидать, доклады по результатам через связных. Ты хочешь нарушить приказ князя?
Кириллин вздохнул:
– Нет.
– Тогда смотри, а я пойду, по городу похожу, может, еще кого-нибудь знакомого встречу.
– Ты смотри, в ЧК не попади.
– К Лукоянову?
– К нему.
– Так к Федору попасть не страшно. В отличие от других, он человек образованный, главным редактором газеты «Пролетарское знамя» был, подписывал статьи псевдонимом Маратов, как я понимаю, в честь известного француза.
– Будет тебе образованный, когда в подвале окажешься.
– А с чего вдруг, Сергей? Я человек ясный. Да, офицер, но пострадавший от царского режима. Инвалид. Не думаю, что ЧК интересна моя личность.
– Увидят, что ты кружишь возле совета, казарм, заинтересуются. Плевать твоему интеллигенту Лукоянову на инвалидность.
– Ты раздражен, Сергей, это объяснимо. Может, тебе запросить замену у князя?
– Нет. Просто, Володя, безысходность внутри какая-то. Вот он, дом, где заключен государь с семьей, враг, который охраняет их. Мы все видим, а сделать ничего не можем.
– Еще не вечер, Сережа. Пошел я, в девять часов буду.
– Удачи.
Проводив друга, подпоручик Кириллин продолжил наблюдение за домом особого назначения, то есть особняком Ипатьева.
Через час Горин предложил ему пообедать:
– Я картошки сварил, ваше благородие. Пойдите, перекусите, а я посмотрю за домом.
– Благодарю, Авдей Гаврилович, что-то аппетита нет.
– Вам надо поесть. Ступайте!
Ровно в 9 вечера вновь прибыл поручик Беркутов.
– Вот и я, Сергей, можешь идти отдыхать. Только будь осторожен, в городе появились конные разъезды. Они останавливают прохожих, документы проверяют.
– У меня с документами порядок, ведь благодаря тебе я – бывший горный инженер.
– И все равно поаккуратней. Особенно на главном проспекте. На Уктусской спокойно. Лошадей я покормил, напоил, ужин на столе.
Неожиданно по стеклам ударили капли дождя.
– Это хорошо, – сказал Беркутов. – Дождь сейчас самое то, пыль прибьет, землю и дома остудит, да и тебе добраться легче. Красные мешать не будут, уйдут в казармы.
В три часа раздался стук в окно спальни.
Кириллин поднялся, подошел к окну, раздвинул шторки. За заплаканным стеклом он увидел лицо поручика Соловьева, прошел к двери, открыл ее.
Соловьев сбросил накидку, стряхнул ее, вошел.
– Доброй ночи, Сергей! Ну и погодка выдалась сегодня.
– Здравствуйте, поручик, проходите, да снимайте одежду, просушим.
– Прикажете мне в исподнем оставаться?
– Зачем же? Найдем что-нибудь из гардероба поручика Беркутова.
– Нет, Сергей, я ненадолго. Надо выбраться из города затемно.
– Где ваша лошадь?
– Оставил в роще перед красноармейским постом. Всаднику незаметно проехать через Екатеринбург невозможно.
– Да и пешком пройти ночью сложно.
– Но прошел же.
– Чаю сделать?
– Нет. Доложите результаты наблюдения.
Кириллин вздохнул:
– Так и докладывать-то, поручик, по сути, нечего. Разве что… – Он рассказал Соловьеву о том, что узнал недавно.
– Значит, говорите, штабс-капитан Белый?
– Да, думаю, он – идеальный «язык». Прапорщик, с которым беседовал Беркутов, даже если его заставить работать на нас, что, в общем-то, сомнительно, информатор так себе. Конечно, что-то он знает, но не настолько осведомлен, чтобы получить от него нужные данные. А вот Белый вроде как советник при военном комиссаре Голощекине. Из него можно было бы много интересного вытянуть. Впрочем, Беркутов продолжает поиск источников информации. Не исключено, что ему удастся заполучить стоящего агента.
– Я доложу князю о штабс-капитане Белом и о прапорщике Хорошине. Что по объекту?
– Там все как и было. Внешне.
– Значит, государь с семьей по-прежнему заточен в доме инженера Ипатьева?
– Так точно.
– Кто из руководства большевиков проведывает семью?
– Бывает Белобородов, как-то Голощекин заезжал. В последнее время участились визиты Юровского.
– Это который из ЧК?
– Да.
– С чем связано это учащение?
– Не могу знать, Павел. Мы с Беркутовым видим лишь забор, ворота да верхнюю часть здания.
– Понятно. Значит, так. Беркутову сосредоточиться на Белом, познакомиться с ним, если удастся.
– Этого Белого, Павел, я бы вот такой ночкой связал бы в доме ведуньи, отвез на хутор и допросил бы с пристрастием. Уверен, бывший штабс-капитан много чего рассказал бы нам.
Соловьев покачал головой:
– А его исчезновение вызвало бы у большевиков такой переполох, что они всю округу прошерстили бы.
– Ну и что? Они и так ежедневно высылают отряды на прочесывание местности, заслоны выставляют. Город полон слухами о том, что верные государю офицеры стянули к Екатеринбургу целые отряды, дабы освободить императора. А что, Паша, дает тайное наблюдение? Мы знаем, что семья государя в доме Ипатьева. Ее охраняют человек двадцать, а то и меньше. Просчитать состав караула не удается, так как подвозится он на закрытом грузовике. Нам известно, что комендант дома особого назначения – некто Александр Авдеев, мужичок с физиономией заядлого выпивохи и хитрыми вороватыми глазами. Я не сказал, что к нему вчера приезжал некто Федор Волков, тоже какой-то начальничек. О чем говорили, не слышал. Вот что мы знаем. А толку, Паша? Теперь вот Голощекин засобирался в Москву. А вдруг большевики решат перевезти туда государя с семьей? Действовать надо, поручик, а не протирать штаны по стульям да лавкам.
– У вас есть план? Вы считаете, что мы в состоянии прорваться в центр города, снять заслоны и засады, имеющие пулеметы, уничтожить весь караул и свободно вывезти царскую семью из Екатеринбурга?
– Но что-то делать-то надо, Паша.
– По-вашему, князь Покровский ничего не делает? Вы бы посмотрели на него. Он осунулся, мало спит, еще меньше ест. Он ищет решение и найдет его. Конечно, если в сложившейся обстановке, в принципе, возможно сделать это.
– Да понимаю я все, Паша, но тошно на душе от отчаяния и бессилия.
– Прекратить пессимизм, подпоручик, выполнять приказ князя!
– Конечно, Паша. Мне ничего не остается, кроме как пялиться на этот проклятый дом.
– Может быть, вас заменить?
Кириллин невесело усмехнулся:
– Кем? У меня хоть документы горного инженера. Если что, наряд отпустит. А кто-то другой по улице и шага не сделает. Так что если кому и нести тут службу, то мне. Не беспокойтесь, не сорвусь. Вам высказал, что на душе накипело, а так я в порядке.
