— Мать вашу!.. — яростно взревел он, врезавшись в столпившихся за дверью врагов.
Следом выскочил Иван, размахивая длинным кинжалом. С ходу ткнул кого-то в грудь или в живот — в этакой свалке трудно разобрать — и бросился к лестнице. Показалось, что совсем рядом мелькнуло бледное до синевы лицо Исая, а впереди какие-то люди уже громыхали каблуками по ступенькам, торопясь выбежать во двор.
Павлин, рыча, как медведь, орудовал скамьей. Крики, хруст ломающегося дерева, хрипы раненых и злая матерщина слились в тесном коридоре в один жуткий вопль. Бросив скамью, Тархов оторвал от себя жадно цеплявшиеся за кафтан руки, ловко увернулся от занесенной над головой сабли и кубарем скатился по лестнице. Иван был уже около двери во двор.
Сзади бухнул выстрел, пуля щелкнула мимо уха и впилась в стену. Павлин схватил подвернувшийся под ноги табурет и метнул в спускавшихся по лестнице вооруженных людей. Бухнул еще один выстрел, и пуля ушла в потолок. Третьего выстрела Павлин ждать не стал: распахнул дверь и выскочил на крыльцо.
Выскочил — и замер: ему в лицо был направлен ствол пистолета. Раздумывать, что делать, означало признать свое поражение, сдаться или получить пулю в лоб. Этого Тархов не хотел, а отчаянная решимость вырваться из западни придала ему сил. В мгновения смертельной опасности его отлично натренированное тело, со стороны казавшееся огромным и неуклюжим, действовало как бы само по себе. Даже не успев испугаться, он резко наклонился и боднул врага головой в живот.
Грохнул выстрел. С головы Павлина сорвало шапку, опалило волосы, но он уже перебросил врага через спину и спрыгнул с крыльца. Где Иван, где Микулин?
По двору метались люди, кто-то кинулся на Тархова, но получил крепкий удар кулаком в лицо и упал. Рядом хрипели и катались по земле двое сцепившихся мужчин. Наверняка один из них свой, но кто? Разве сразу разберешь в темноте?
— Пава! — просипел знакомый голос.
Ну точно, это Попов, а на него навалился какой-то бугай. Павлин подскочил, врезал ногой в бок противника Ивана, вложив в удар всю скопившуюся злость. Даже не вскрикнув, бугай отвалился, крестом раскинув руки. Тархов подхватил приятеля, поставил на ноги и толкнул к открытым воротам:
— Бежим!
Хлопнула дверь корчмы, и на крыльцо вывалилась шумная толпа, размахивая саблями и чадно разгоравшимися факелами. Неудачная попытка захватить гонцов прямо в постелях не остудила воинственного пыла нападавших, они были полны решимости довершить начатое.
— Вон они! Держи!
— Подпалим им шкуру! — раздавались возбужденные голоса.
У Тархова за поясом торчали два заряженных пистолета и длинный широкий кинжал. Но принимать бой во дворе с многочисленными противниками просто сущее безумие. Поэтому стрельцы предпочли спасаться бегством. Главное — успеть выскочить за ворота, а там через дорогу — и в темный лес. Знать бы еще, что сталось с Микулиным?
Толпа ринулась за беглецами. Павлин выдернул из-за пояса пистолет и, не оборачиваясь, выстрелил из-под руки в сторону преследователей. Однако это не остановило их — только распалило злобу. Матюгаясь и топоча сапогами, они побежали еще быстрее. Стрельцы летели, не чувствуя под собой ног, так что ветер свистел в ушах. Скорее, скорее, еще немного! Вот и ворота. Только бы не споткнуться, не упасть, тогда конец! Навалятся, заломят руки за спину, стянут запястья веревкой и вскоре заставят горько пожалеть, что ты родился на свет.
Перемахнув через дорогу, приятели вломились в кусты. Метнулись в одну сторону, в другую, опасаясь выстрелов в спину. Но преследователи не стреляли. Выбежав за ворота, они сгрудились на обочине дороги, напряженно всматриваясь в темноту леса: им совсем не хотелось лезть следом за отчаянными московитами в густые заросли, где можно напороться на выстрел или удар кинжалом. Это тебе не на широком дворе корчмы: в лесу, да еще ночью, не сойтись лицом к лицу.
Стрельцы затаились, настороженно наблюдая за врагами: пойдут все-таки они в лес или вернутся в корчму и начнут делить добычу? И кто так неожиданно напал на гонцов? Одно дело, если это простые разбойники, и совсем другое, если эти люди вышли на охоту за тайными посланцами Никиты Бухвостова. Но как выяснить, что на уме у ночных работничков? Не пойдешь же сам их расспрашивать? Дураков нету.
В это время к стоявшим у ворот подбежал низкорослый крепыш в темном кунтуше и начал орать:
— Упустили, лайдаки! Третий где?
— Пешими далеко не уйдут. — Бородач в лохматой бараньей шапке сплюнул себе под ноги. — Утром достанем.
— Третий где? — оборвал его крепыш.
Неожиданно раздался топот копыт. Все обернулись. От конюшни, пустив жеребца в галоп, летел Терентий Микулин. Привстав на стременах, он вертел поднятой саблей, грозя снести с плеч голову любому, кто окажется у него на пути. Жеребец зло всхрапывал, тонко посвистывала острая сталь, рассекая свежий ночной воздух.
— Что делает, что делает! — почти простонал Павлин.
— Прорвется? — Иван вытянул шею, чтобы лучше видеть. — Вот лихой!
— Тихо надо было уползти, тихо, — шептал Павлин. Казалось, Терентию сопутствует удача. Ошеломленные его дерзостью, разбойники шарахнулись в стороны и образовали живой коридор, в который он и направил своего жеребца. Еще мгновение — и Микулин выскочил за ворота на дорогу. Но тут крепыш в темном кунтуше вырвал ружье из рук стоявшего рядом бородача, вскинул его к плечу и выстрелил в коня.
Жеребец на всем скаку рухнул и придавил не успевшего соскочить Терентия. Разбойники подбежали к нему и начали вытаскивать из-под лошади, судорожно бившейся в предсмертной агонии.
— Куда?! — Павлин, как клещами, сжал руку Ивана, хотевшего рвануться из кустов.
— У него письмо! — Попов попытался освободиться, но Тархов держал крепко.
— Дурья голова! Хочешь рядом лечь? Их почти два десятка. Да и живой ли он? Гляди!
Разбойники потащили обмякшего Терентия в корчму. Впереди, освещая дорогу факелом, шагал крепыш в темном кунтуше. Во дворе осталось несколько человек. Они открыли ворота сарая, выкатили телегу, быстро впрягли в нее лошадь, потом вывели из конюшни вороного коня Павлина и татарскую кобылку Ивана. Привязали их поводья к телеге. Другие начали выносить тюки с товаром. Дверь корчмы почти не закрывалась, следом за тюками выволокли тела трех погибших в стычке разбойников и привязали их к спинам вьючных лошадей. Потом бережно уложили в телегу завернутого в тулуп человека.
— Терентия увозят, — заключил Иван. — Значит, живой он. А мы тута попрятались, как мыши от кота?
— Не спеши помирать, — осадил его Павлин. — До утра еще не раз успеешь, ночка-то долгая.
Один из разбойников куда-то убежал и вскоре вернулся с оседланными лошадьми. Поддерживая под руки, из корчмы вывели раненых и помогли им сесть на лошадей. Последним появился крепыш в темном кунтуше. Повертел головой, осматривая свое изрядно потрепанное воинство, и легко прыгнул в седло. Поудобнее усевшись, разобрал поводья и шагом выехал со двора. Следом потянулись остальные. За воротами они свернули на дорогу, убегавшую в лес. Вскоре стихли и топот копыт, и скрип давно не смазанных колес…
* * *
Вокруг ни души. Ветер разогнал тучи, и на черном небе ярко сияла луна, серебристым светом заливая пустой двор корчмы. Длинные тени пролегли от распахнутых ворот на пыльную дорогу, еще хранившую следы недавно проехавших по ней разбойников. Ни одного огонька в окнах постоялого двора, словно там все вымерло.
— Ну, чего теперь? — Иван растер ладонями шею и пожаловался: — Думал, удушит, собака, едва головой ворочаю.
Павлин мрачно поглядел на корчму, поглаживая ладонью рукоять кинжала: надо же было так влипнуть! Но что сейчас толку прятаться в кустах и тяжело вздыхать, последними словами ругать судьбу-злодейку? Именно для такого дела, как случилось сегодня ночью, и отправил их Никита Авдеевич вместе с гонцом. И не вина стрельцов, что Терентий попал в руки врагов — будет их вина, если не выручат.
— Вдогон пойдем, — решил Тархов.
— Пешими? Ноги до задницы сотрешь, — горько усмехнулся Попов. — Может, наведаемся к Исаю? Вдруг хоть одну лядащую лошаденку да отыщем?
— Дело, — согласился Павлин и начал выбираться из зарослей.
Стрельцы перебежали через дорогу и, стараясь держаться в тени, подошли к конюшне. В ноздри ударило запахом свежего конского помета и прелой соломы. Тархов осторожно заглянул внутрь и разочарованно поморщился: конюшня была пуста. Разбойники увели с собой всех лошадей.
— Айда в дом, — предложил Иван.
Дверь постоялого двора оказалась заперта. Стучать бесполезно: пугливый Исай не откроет до утра, и стрельцы решили проникнуть в корчму через разбитое окно горницы, в которой они ночевали. Помогая друг другу, забрались на крышу пристройки и влезли в окно. В горнице царил разгром — кровать перевернута, подушки распороты, высылавшиеся из них перья белым ковром устилали затоптанный пол. В углу валялся сломанный табурет. И нет ни одной из вещей, оставленных гонцами при поспешном бегстве: ночные работнички тщательно обыскали горницу, переворачивая все вверх дном. Неужели они охотятся за тайной грамоткой?
