— Тогда кому же?
— Я к вам пришлю самую молодую воспитательницу, Марию Леонову. Из группы приюток. Она все организует.
Услышав это имя, Райли на какое-то время потерял дар речи. Последние два года его окружало много женщин. Молоденькие медсестры, прибывшие во Владивосток из различных американских штатов… У двери его кабинета всегда стоят просительницы, готовые на что угодно, только бы оставить несчастную Россию и устроить свою судьбу на чужом берегу. Почему же ему запала в душу эта тоненькая и светлая девушка? Он, кажется, начал верить в амуров с их стрелами… Что-то пронзило его сердце — остро и надолго. Он искал и вместе с тем избегал встреч с Марией. Райли знал: каждый его шаг и слово на виду. Он не мог себе позволить поставить девушку в двусмысленное положение. У нее младшая сестра. А воспитанницы Марии не намного моложе ее. Волновала его и собственная репутация. И репутация Красного Креста.
— Добрый день, мистер Аллен.
— Здравствуйте, Мария.
— Извините, что без стука. Ваша дверь была открыта.
— Выгоняю дым.
— Когда я ругаю мальчишек за то, что курят, они ссылаются на вас.
— Я — плохой пример. Трубка стала частью меня самого. Наверно, тому виной профессия журналиста. Но помню слова бабушки. Она говорила: у каждого человека должен быть хотя бы один недостаток. Иначе с ним скучно.
— Думаете, курение — ваш единственный недостаток?
— Вы уже начинаете меня воспитывать?
— Простите…
— Наоборот, я хотел бы стать одним из ваших воспитанников.
— Почему?
— Чтобы чаще видеть вас. Быть рядом.
Мария покраснела:
— Хорошо, что нас никто не слышит.
— Я об этом готов сказать громко. Даже слишком громко.
— Райли. — Она впервые назвала его по имени.
— Что, Мария?
— Думаю, вы забыли, зачем позвали меня.
— Нет, не забыл. Я вас приглашаю отужинать со мной в ресторане. В японском ресторане, — уточнил он.
За двое суток пароход прошел 495 миль. На рассвете 15 июля он достиг берегов Японии и вошел в Сангарский пролив, разделяющий острова Хоккайдо и Хонсю. На южной оконечности первого из них и находится Муроран.
Лоцман распорядился бросить якорь в миле от порта. Дальше начиналось мелководье. Вскоре подошел полицейский катер, и начались обычные формальности. В полицейском управлении не скрывали своего нежелания принимать колонистов:
— Наш город небольшой. И появление тысячи чужестранцев на его улицах может привести ко всяким неожиданностям.
Аллен вынужден был признать, что эти опасения небезосновательны. Но решил не уступать. К нему обратился представитель от военнопленных. Еще сто человек заявили о желании сойти на берег. Их тоже надо понять. Впереди долгий переход через Великий океан. Хочется постоять на земле. И при этом увидеть экзотическую страну.
Помощь пришла с неожиданной стороны.
— Мистер Аллен, — сказал Каяхара. — У меня добрые отношения с торговой фирмой «Курибаяши Шоквай». Я готов связаться с их агентством в Муроране. Это влиятельные люди. Они помогут.
Райли с благодарностью посмотрел на капитана. Уже в первый день их знакомства он понял, что в лице Каяхара встретил не только навигатора, единственная цель которого вести судно в заданном направлении. Он способен видеть больше, чем пункт назначения. Он видит цель.
— Спасибо, капитан. Вы дарите нам надежду. Дети очень хотят посмотреть Японию. Пусть их не покидает доброе настроение.
— Я хочу того же. Они мои пассажиры. Вы отвечаете за быт и здоровье. Я же несу ответственность за их безопасность и жизни.
Переговоры шли трудно. Начавшись на берегу, они были продолжены на судне. Несколько чинов из полицейского управления прибыли на «Йоми Мару», желая увидеть детей собственными глазами. А они, чувствуя, что многое зависит от их сдержанности, вели себя чинно.
И все же разрешение поступило на пароход только через несколько часов. Колонисты смогут находиться в городе до шести вечера.
Пока взрослые решали свои дела, дети свесились за борт, вглядываясь в чистую гладь залива, отражавшую их лица. Они сгорали от нетерпения, так хотелось им добраться до берега. Надо охладить их пыл, решил Бремхолл. И вот что придумал. По его просьбе в воду опустили легкую металлическую сеть. На довольно большую глубину, чтобы дети могли не только купаться, но и прыгать. К тому же это не лишняя предосторожность от акул.
Младшие спускались в воду по трапу, а старшие бросались в море с семиметровой высоты. И вновь блеснули мастерством Коля Егоров и австриец по прозвищу Белый Дьявол. Прежде чем коснуться поверхности моря, они успевали несколько раз перевернуться в воздухе, вызывая восторг не только товарищей, но и японской команды.
Сотня детей барахталась в воде, оглашая бухту криками радости. «За них нечего беспокоиться, — подумал Бремхолл. — Еще немного, и они распугают всех акул».
На следующий день к пароходу подошли четыре баржи. Высадка десанта прошла быстро и уверенно. Овладев берегом, колонисты построились в две колонны и пошли на приступ города.
Но, оказавшись на его улицах, растерялись от разнообразия впечатлений. Как кадры кино, мелькала перед ними чужая, незнакомая жизнь. Крестьянин в плоской шляпе из камыша… Женщина с ребенком за спиной… Другая женщина, в ярком кимоно и с белыми заколками в черных волосах… Широколицый Будда, невозмутимо восседающий на каменной плите… Голые дети, нисколько не стесняющиеся своей наготы… Красные ворота, напоминающие иероглиф… Мужчина в пестром халате и повязкой на лбу… Бамбуковые вешала, на которых сушатся водоросли… Парень на велосипеде, балансирующий с блюдом в руке…
У колонистов не было фотографического аппарата. И все увиденное они запечатлели позже в своих альбомах. В ту пору как у девчонок, так и у мальчиков был замечательный обычай (вспомним Пушкина) иметь альбом и вести дневник. А что может быть более искренним, чем живые свидетельства юности… Кстати, дневники колонистов очень помогли мне при написании этой книги.
Когда «Йоми Мару» покинул Муроран и уже следовал по океану, учитель рисования Гурский предложил колонистам запечатлеть увиденное с помощью карандаша и кисти. Показывая эти рисунки и акварели другим учителям, он говорил:
— Посмотрите, какая у детей зрительная память, какая наблюдательность! Они едва-едва познакомились с Японией, видели ее всего-то три дня, а как сумели передать колорит и характеры!..
…Но это будет потом. А пока что колонна детей вошла во двор мужской школы. Здесь гостям показали гимнастические упражнения и борьбу дзюдо. После чего мальчики с той и другой стороны захотели померяться силами.
В женской гимназии спорт уступил место музыке. В ответ хор колонистов, которым руководила Мария Леонова, с блеском исполнил песню «Гей, славяне!».
Ханна Кемпбелл с умилением смотрела на смешанную толпу детей — смуглые, черноглазые японцы и светловолосые русские.
Как бы ни были бдительны воспитатели, а не заметили улизнувшую группу мальчиков. Тех самых, что любили посещать владивостокские базары. Ими двигало не только любопытство, но и то, что в карманах остались кое-какие деньги.
Подростки были поражены разнообразием рыбного рынка. Казалось, море единым махом выплеснуло на эту площадь все свои богатства. Многочисленные моллюски и королевский краб. Плавники акулы и толстые пласты китового мяса… Морской рак и зернистая икра… Бочки с сельдью и вяленый тунец… Разнообразные ракушки и нежно-розовый лосось… Корзины с серебристой мерлузой и полосатым окунем… Змееподобный угорь и загадочный осьминог… Неужто и его можно есть?
Мальчикам хотелось чего-то попробовать. И они купили суси. И что-то еще светло-коричневое, чему не знали названия, похожее на недоваренную лапшу. Оказалось, это сушеный кальмар. Прекрасное лакомство!
Бывают же на свете чудеса! Совершенно неожиданно Райли Аллен встретил мистера Хатума, которого знал по Гонолулу и даже учился у него японскому языку. Старый джентльмен, всеми любимый и уважаемый. Он приехал на Хоккайдо, чтобы организовать здесь среднюю школу.
Хатума был в восторге от встречи, а еще больше — от морской одиссеи.
— Будь я моложе, непременно напросился бы в вашу команду. Но придется обойтись малым. Я хочу пройтись вместе с русскими детьми по улицам Мурорана. Не возражаете, Райли?
— Напротив. Это замечательно. А вечером… Почему бы не отметить нашу встречу в ресторане?
— Мы будем вдвоем?
— Зачем же вдвоем? Надеюсь, наше застолье украсят женщины. У вас будет возможность познакомиться и поговорить с воспитательницами колонии.
Пока дети были на берегу, пароход загружался. Сначала глубокое хранилище приняло десять тонн льда, а затем — и запас мяса. После чего сверху был спущен огромный торт. Жаль, что в то время Гиннесс не фиксировал мировые рекорды.
