— Сколль, Мусенька.
— Ну, хорошо… Но что же все-таки сказал о Глаше доктор? Мы все сбиваемся, — сказала она. Оба они засмеялись и им тотчас стало стыдно.
Муся и Витя долго стояли в коридоре у дверей Витиной комнаты: они все не могли наговориться. Голова у обоих кружилась.
— У тебя все есть? Пижама?
— Да, все, все…
— Постели здесь идеальные! Сейчас же ложись и спи…
— Зайди ко мне, Мусенька, милая… Ведь всего десять часов. Еще поболтаем…
— Ты устал с дороги, сейчас же ложись… Разве зайти на минуту?
— Зайди, милая!
— Здесь нельзя поздно разговаривать, люди рано ложатся… Нет, нет, марш спать!
— Когда он приезжает?
— Во втором часу.
— Ты будешь его ждать?
— Это тебя не касается!
— Я говорю не об этом, но вообще: все, что касается тебя, касается и меня!
— Вот еще! Какие ты говоришь глупости! — «Этот, правда, за меня в огонь и в воду пойдет»! — подумала Муся с радостью, хоть ей совершенно не было нужно, чтобы кто-либо шел за нее в огонь и в воду. — Нет, в самом деле ты немного поглупел, оставшись без меня больше недели. Но в Англии ты у меня опять поумнеешь.
— Не буду я ни в какой Англии.
— Это мы увидим!.. Где у нас обосновался Григорий Иванович?
— В кабинете Семена Исидоровича. Сказал, что знать ничего не желает и берет себе самую лучшую комнату. — ответил с легким неудовольствием Витя: перед его отъездом Никонов почти насильно отобрал у него револьвер, и этого Витя в душе еще не мог ему простить: с револьвером ушла большая доля поэзии в его путешествии по чужому паспорту.
— Узнаю его! Милый Григорий Иванович, я так его люблю! Нет, ты ничего не понимаешь, ты очень, очень поглупел, Витенька!..
«…Да, она эгоистка! — думал Витя. — То есть в ней есть и эгоистка. Но она, кроме того, что прелестная, она и добрая, по-настоящему добрая. Да, она говорит правду, что нежно любит и Григория Ивановича, и Сонечку, и даже Глашу… „О присутствующих не говорят“… Как ей не стыдно было так сказать об этом! Ведь она знает, что я люблю ее, что мне ничего не нужно, только на нее смотреть… Хотя нет, неправда, нужно и другое!..»
— Так ты ничего не знаешь о твоем шефе? — вдруг спросила Муся, не совсем естественно засмеявшись. — Об Александре Михайловиче?
— Ничего не знаю.
— И ты ни разу его не видел с тех пор?
— Ни разу… Ведь он тогда через тебя же запретил мне искать его.
— Запретил, запретил, — повторила с досадой Муся. — Неужели ты так ничего о нем и не узнал? Не слышал, бежал ли он?
— Ничего не узнал, — хмуро ответил Витя.
Муся вздохнула.
— Это необыкновенный человек, — сказала она мечтательно. — Он земной, о, да, очень земной!.. И вместе с тем у него в глазах есть что-то нездешнее… Кажется, вы так, поэты, говорите: нездешнее?
— Я не поэт, — еще более хмуро возразил Витя. Интонация Муси придавала слову «поэт» явно обидный характер.
— Но и ты это видишь, правда?
— Я вижу только, что коктейли очень сильная вещь.
— Дай Бог, чтобы он спасся! — не слушая Витю, сказала Муся. — Нет, не может быть, чтобы он погиб! Не может быть, Бог этого не допустит!.. — тихо проговорила она, закрыв глаза и мотая головою.
Баржа качалась, кружилась и кренилась, но все не шла ко дну, несмотря на заливавшие ее волны. На Лисьем Носу распоряжавшийся казнью человек в шинели и шпорах начинал терять терпение. Неподвижный, как статуя, он стоял у вбитого в землю, по его приказу, факела, любуясь и силой революционного действия, и факелом, и своей позой, и в особенности своими чувствами. В его уме пробегали обрывки скудных исторических воспоминаний, — быть может, благодаря им возникла и самая мысль о расстреле и потоплении баржи с заключенными. Он был человек судьбы. Но очень долго стоять в позе статуи было трудно. Вдобавок шел дождь.
Разведчики выгружали пулеметы из моторных лодок на берег. В одной группе спорили: сколько времени еще продержится баржа, черневшая вдали шатающимся пятном, — ее невозможно было хорошо разглядеть в полутьме.
— Больше пяти минут не продержится.
— Ну, и больше может.
— Никак. Пари?
Вновь поступивший разведчик, впервые в эту ночь откомандированный на казнь, с ужасом смотрел то на баржу, то на пулеметы, то на начальство. Лицо у него изредка сводила судорога.
— На что пари?
— На фальшивую керенку.
Послышался смех. Человек судьбы с неудовольствием оглянулся на подчиненных: смех не соответствовал грозному величию революционной сцены.
— Верно, плохо открыли кингстоны, — отрывисто бросил он, видимо, щеголяя морским термином. — С подрывными бомбами тоже никогда не знаешь.
— Нет, товарищ, все изрешетили… Сейчас потонет, будьте спокойны…
— Отсюда все видно, — говорил один из старших разведчиков, надевая чехол на пулемет. — Вон Финляндия, вон Россия, а вон там будет Швеция.
— Не Швеция, а Европа…
— Много ты знаешь! Швеция и есть Европа.
— Туши фонари, давно пора…
— Где Россия? — рассеянно спросил новый разведчик.
— Вон там, — показал старший. Но там ничего не было видно: стоял туман. Небо меняло цвет. Луна становилась все бледнее. Дождь усиливался. Начинался пасмурный день.
— Ну вот… Тонет!.. Готово… Что я говорил! — сказало сразу несколько голосов.
Действительно баржу захлестнуло совсем. Ее край нелепо поднялся вверх и завертелся. Затем черное пятно исчезло. Разведчики замолчали. Факел зашипел и погас. Человек судьбы высоко поднял руку, медленно опустил ее и, насвистывая «Интернационал», пошел к освещенной брандвахте.
Государство в Индии (XVI—XVII вв.), славилось добычей алмазов.
В Аранхуэрсе (Испания) произошло восстание, результатом которого было отречение монарха и отставка премьер-министра.
«Карманный словарь политических наук» (нем.)
Наконец одни (фр.)
Боже, покарай Англию! (нем.)
номер «люкс» (англ.)
если вам так хочется (фр.)
Это уж слишком! (фр.)
Господин Журден говорил прозой (фр.)
Нус по-немецки (нем.)
Хорошо (фр.)
на волю (нем.)
карнавал (ит.)
Сорт сигар (англ.)
Что за мысль! (фр.)
Если б я знал! (фр.)
Свет перевернулся! (фр.)
Кто кого: я тебя или ты меня (искаж. фр.)
Комедия масок (ит.)
О поисках лунатика (лат.)
вот именно (фр.)
Представляете, вчера совершенно неожиданно пришла великая герцогиня, у нее такая привычка. Она была в восхищении… Да, в восхищении, уверяю вас!.. (фр.)
«Услада гурманов» (фр.)
Посадите меня у ног графини… (фр.)
Полетт восхитительна. Она мне напоминает нашу дорогую Режан былых времен.
Не будем преувеличивать! (фр.)
доподлинные (фр.)
реклама (фр.)
До свидания, возвращайтесь! (фр.)
«Вход только для господ». «Находиться без разрешения подъезда строжайше запрещается» (нем.)
Ваше превосходительство (нем.)
Отель «Гелиополис», самый роскошный в мире, 800 номеров с ваннами (фр.)
Контора «Кук и сыновья». Великобритания, Ирландия, Европа, Африка, Восток (англ.)
больших денег (фр.)
Она единственная (фр.)
Это уже что-то (фр.)
прямое действие (фр.)
«огонь» (англ.)
Благородный граф Люксембург (нем.)
Благородный граф Люксембург
Все свои деньги промотал-тал-тал… (нем.)
