Стрельцы разулись и, неслышно ступая, спустились в корчму. Там тоже были перевернуты все столы и лавки, а сквозь щели в неплотно прикрытой двери комнаты хозяина пробивался слабый свет. Подкравшись, приятели заглянули в щель. Исай сидел за столом, обхватив голову руками, и тупо смотрел на горевшую перед ним свечу. Хайка укрылась платком и свернулась калачиком на большом сундуке. Больше в комнате никого. Уже не таясь, стрельцы распахнули дверь. Увидев русских, Исай испуганно отшатнулся, а Хайка вскрикнула и уставилась на них полными ужаса глазами.
— Панове! — Корчмарь прижал к впалой груди тонкие руки. — Я не виноват! Меня поймали во дворе и заставили сказать, что до вас прискакал человек из Москвы.
— Откуда они взялись? — подозрительно поглядел на него Иван.
— Разве я знаю? Работники успели убежать, а меня схватили.
— Как они узнали, что мы едем из Москвы? — продолжал допытываться Попов. — Где наш купец?
— Увезли с собой, — быстро ответил Исай.
Честно говоря, он думал, что этих двоих порешили, и поэтому сначала принял их за страшных призраков, явившихся ему для отмщения. Но как знать, что хуже: призраки русских или они сами во плоти? По собственному опыту Исай знал: живые значительно страшнее мертвых.
— Куда они поехали? — пробасил Павлин. Ему очень хотелось придушить корчмаря вместе с его бабой, но вдруг они и вправду не виноваты?
— Не знаю, панове. — Исай сокрушенно вздохнул.
— Порох есть? — Иван сел на лавку и натянул сапоги.
— Откуда у меня порох? — жалко улыбнулся корчмарь. — Даже водки не оставили! Все до последнего медяка выгребли. Как жить будем?
Он опять обхватил голову руками и горестно застонал. Хайка зябко куталась в платок и молчала.
— Лошадей нам дашь? — спросил Павлин.
— Какие лошади? — всхлипнул Исай и метнул на жену встревоженный взгляд.
Это не укрылось от Попова. Он медленно вытащил из-за пояса пистолет, взвел курок, приставил дуло к потному лбу корчмаря и зловеще прошептал:
— Считаю до трех! Если ты, кабацкая крыса, не скажешь, где лошади, я всажу тебе пулю в лоб! Раз…
— Отдай! — взвизгнула Хайка. — Пусть подавятся!
Исай, как зачарованный, не сводил глаз с пальца Ивана, лежавшего на спусковом крючке, и молчал… Пот ручьями стекал у него по вискам, на кончике носа повисла мутная капля.
— Два…
— Они в овраге, за конюшней, — не выдержала Хайка.
— Вот и хорошо. — Попов опустил пистолет. — Не вздумайте выходить из дома! Не то…
Корчмарь сел на пол и тонко, протяжно завыл, как смертельно раненный зверь: третий раз за одну ночь его жутко испугали и второй раз ограбили. Сначала разбойники забрали обещанный ему товар русского купца, а теперь у него отнимали коней, спрятанных в овраге. Это было слишком даже для привычного ко всякому Исая.
Стрельцы вышли и кинулись к оврагу. Продрались сквозь густые заросли и услышали позвякивание уздечек и фырканье стреноженных коней. Проклятая баба не обманула: в овражке паслись четыре кобылки и мерин. Их сторожил один из работников корчмаря, но при появлении русских, он почел за благо немедленно исчезнуть в темном лесу. Кони были сытые и гладкие, но без седел. Одна из кобыл оказалась жеребая, и ее оставили: зачем зря мучить бессловесную тварь?
Через несколько минут Тархов и Попов уже выехали на дорогу, ведя в поводу двух заводных коней. Оставшаяся позади корчма словно затаилась — ее обитатели не подавали никаких признаков жизни.
Факелы решили не зажигать, чтобы не выдать себя. Дотошный Иван успел заметить, что одно из колес телеги, на которой разбойники увезли Терентия и тюки с товаром, оставляло неровный, волнистый след, выписывая восьмерки. Он и стал для стрельцов путеводной нитью.
— А пистолет-то у меня был не заряжен, — подпрыгивая на спине кобылы, лукаво усмехнулся Иван.
— Я знаю, — кивнул Павлин.
Проехав две-три версты по лесной дороге, они останавливались, слезали с коней и, как слепые, шарили руками по земле, нащупывая след колеса телеги. И только убедившись, что он не исчез, отправлялись дальше. Вскоре миновали большой деревянный крест, врытый на обочине: около него назначил им встречу Терентий. Видно, именно за ним и охотились разбойники на постоялом дворе. Но в глубине души у стрельцов еще теплилась надежда, что нападение на них просто случайность, а не предательство.
— У нас только один заряженный пистолет и два кинжала, — напомнил приятелю Иван. — А их почти два десятка.
— Зато с нами Бог! — Павлин перекрестился.
Отмахав почти двадцать верст, очутились на распутье. Торный шлях забирал левее и выбегал из леса на простор полей, укрытых крылом ночи. Направо уходила узкая, заросшая травой дорога, уводившая в дебри. Туда же вел неровный след тележного колеса.
— Ну, Ваня, попрощаемся. — Тархов слез с коня и поклонился Попову. — Прости за все! Останешься живой — не забудь моих детушек.
— Бог простит, — ответил Иван и тоже поклонился. — И ты моих не забудь.
Стрельцы обнялись и расцеловались. Встали лицом туда, где за лесами и реками лежала родная земля, и перекрестились. Потом сели на коней и повернули на заброшенную дорогу.
Опасаясь засады, ехали шагом, следом друг за другом, настороженно вглядывались в темноту леса и прислушивались к каждому шороху. Но вокруг было удивительно тихо, только раздавался глухой стук копыт. Через некоторое время под ногами лошадей зачавкала гать, проложенная через болотину. Однако топкая низина с вонючей жидкой грязью быстро закончилась, и дорога вползла на пригорок. Лес по сторонам поредел, далеко впереди слабо замерцал тусклый огонек.
— Похоже, добрались, — хрипло сказал Павлин.
Они спешились и увели коней с дороги в лес. Привязали поводья к корням вывороченного бурей дерева и осторожно выбрались на опушку. Перед ними раскинулась окруженная деревьями длинная и узкая поляна. В дальнем конце ее, на краю обрыва, стоял обнесенный крепким тыном дом. В сером сумеречном свете нарождающегося утра казалось, что он повис над бездной и от малейшего толчка сползет вниз.
— Гнездо, — буркнул Иван.
— Ага, змеиное, — уточнил Павлин.
Прячась за кустами, стрельцы дошли до обрыва. Там земля словно разломилась, чтобы показать людям преддверие ада. Примерно в полутора десятках саженей внизу смутно угадывались светлые пятна густо разросшихся кувшинок, между которыми проблескивала вода, кое-где покрывавшая вязкое, пахнущее гнилью болото. Нашарив под ногами камень, Иван кинул его вниз. Зловонная жижа булькнула и вспучилась пузырями. Запах гнили сразу стал резче. Иван поднял еще один камень и сильно запустил его в сторону дома. И тут же за тыном раздался сердитый собачий лай. Приятели молча переглянулись.
Немного побрехав, пес затих. Иван сел на землю и стянул сапоги. Павлин подсадил его, и Попов ловко взобрался на дерево. Обхватив его ствол рукой, он встал на толстую ветку, разглядывая спрятавшийся за тыном дом. Спустившись, сообщил:
— Собака на цепи. Людей во дворе не видно. Дом с подклетью, свет только в одном окне. Телега стоит пустая. За домом сараи и конюшня. Пойдем?
— Звезды гаснут. — Павлин поглядел на небо.
— Самое время, — усмехнулся Иван, собирая камни. Они отошли друг от друга на несколько шагов, легли на мокрую от предутренней росы траву и ужами поползли к тыну, держась так, чтобы легкий ветерок все время дул им в лица. Кафтаны быстро намокли и отяжелели, пропитавшиеся грязью штаны противно прилипали к коленкам, но стрельцы упрямо продвигались вперед. Рассвет не замедлит, и надо успеть использовать последние мгновения темноты.
Вот и бревна тына. Собака во дворе сначала глухо зарычала, потом загремела цепью и зашлась истошным лаем, давая знать хозяевам о приближающейся опасности. Павлин быстро вскочил, прижался спиной к тыну и помог Ивану взобраться себе на плечи. Заглянув за частокол, Иван увидел здоровенного лохматого кобеля. Оскалив длинные желтоватые клыки, пес хрипел от злости, до отказа натянув прикрепленную к ошейнику цепь.
Резко взмахнув рукой, Иван бросил камень — он угодил собаке в голову. Пес осел, но второй камень тут же ударил его в ухо, а третий бухнул между глаз. Кобель завалился на бок и начал сучить лапами — он уже не лаял и даже не скулил от боли.
Внезапно открылась дверь, и на крыльце дома появился мужчина с ружьем в руках. Иван пригнулся.
— Сирко! Сирко! — негромко позвал мужчина. Собака не отзывалась. Он поправил наброшенный на плечи жупан, спустился с крыльца и снова позвал: — Сирко!
Высунувшись из-за тына, Попов запустил в него камнем, целясь в ярко белевшую в темноте рубаху. Сильно пущенный умелой рукой увесистый булыжник ударил разбойника чуть ниже пояса и заставил согнуться от жуткой боли. Следующий булыжник ахнул его в голову и разом сбил с ног.
Иван тут же перемахнул через тын, по-кошачьи мягко приземлился и выхватил кинжал. Широкое лезвие тускло сверкнуло и мгновенно окрасилось кровью: первый удар достался человеку, второй — собаке. Стрелец вытер клинок о шерсть пса и поднялся на крыльцо.
