Конечно, Утин рассказал все, кроме разговора князя Улеба с Волком, потому что не видел и не слышал о том. Святослав нервно колотил пальцами по столу:
- Значит, ты, балабон, возмутил дружину против князя Улеба? - спросил князь, постукивая пальцами.
- Нет, князь. Не я. Это с вечера Видибож мутил воду. Он всех звал выручать Волка.
- А ты, сотник, как оказался там?
- Но князь, сотня пошла, где я должен быть?
- Десять батогов тебе. Вон... а постой! Кто стрелял в князя, брата моего?
- Не можу, не можу знать, князь, - взмолился Утин.
- Ах ты, не можешь? А я тебе скажу, кто в твоей сотне стреляет лучше всех!
- Может, Иоанн? Так он ведь по собственной воле муху не прибьет!
- Так вот, притащи сюда Ивана-Сучка, что может стрелять в кольцо на двадцать аршин. Вон!
Святослав сидел, закрыв глаза, но гнев рвался наружу. Он встал и что было сил грохнул кулаками по столу. Стол аж подпрыгнул. Он закрыл глаза, а в темноте перед глазами крутились разноцветные картинки, почему-то не имеющие ничего общего с настоящим: скользили разные лица, двигались лодьи, падали на берег чудовищные волны. Какое-то время он постоял, опираясь на стол, потом сел в кресло и, оборотись к Свенельду, сказал:
- Дядька, призови ко мне Улеба и Волка. Обязательно Волка.
Потом повернулся к Шивонуи сказал:
- Ступай, приведи ко мне хозяина шинка.
А всем, кто присутствовал в комнате, резко высказал:
- Пошли отсюда...
Он сидел, глубоко опустившись в кресло и согнувшись, будто хотел спрятаться от всего, что окружало его, и всего, что, казалось, надвигается на него. Он сидел с закрытыми глазами, то ли дремал, то ли окунулся в безвременье, тихо, как притаившаяся мышка, а перед глазами разворачивалась пропасть, от которой он уползал, а она произвольно тянулась за ним, пытаясь захватить его. Но страха никакого не было. Было обоюдное упорство. Наконец он встал и уперся концом меча в край пропасти, и она прекратила свое движение. Он заглянул вниз и как бы с птичьего полета увидел Доростол весь в огне, с виселицами и горящими зданиями.
- Боги! Что же такое, я его не поджигал!
Он открыл глаза. Наваждение прошло, он мирно сидел в кресле. В дверь постучали, и вошел дежурный воин:
- Великий князь, пришел Свенельд, и с ним... - но не договорил, князь перебил:
- Зови.
Вошел Улеб с перевязанной рукой, дерзким взглядом, в красном корзно, при всем своем величии князя Руси. За ним появился Волк, лицо которого еле узнал Святослав. Разбухшее, красное, как после хорошей продолжительной пьянки. Затем Свенельд с тусклыми глазами, мрачным лицом и тяжестью возраста. Сразу подтянул к себе стул и, глубоко вздохнув, сел.
- Садись, брат мой, - сказал Святослав, указывая на стул, что стоял напротив кресла. Волк стоял.
- Я вам доверил войско, - сказал Святослав, стуча пальцами по столу. - А что вы сотворили с ним? С кем я теперь продолжу поход? С этой разнузданной бандой? Почему ты, Улеб, сховал Волка?
- Потому что все это затеял он. Его люди заварили спор, Ивашка-первый полез в драку и получил свое. Он сам мне об этом сказал.
- Великий князь, я сказал ему, чтобы он выдал Савелия-убийцу или отправил в поруб до твоего прибытия. Он отказался и сказал, что поступит так, как сам решит. Он сказал, что ни ты, Великий князь, ни все мы не имеем христианской святости, потому что погубили невинных христиан, отдав их в жертву Перуну. Но они все признались в предательстве, они хотели открыть ворота в Доростоле.
Волк за несколько дней сидения в порубе понял, что над ним повис меч и что еще одно неосторожное слово - и этот меч сорвется. Но не только Улеб, а сам Святослав погубит его. Потому он молчал, но если он устрашится брата Великого князя, то казнит сам себя. Теперь он решил высказать все, а там или плаха, или живот.
- У меня сохранился список предателей, - продолжал Волк, - но одного долго не могли найти, по прозвищу Магистр. Когда мы взяли комита Фрола, на пальце у него было кольцо, которое он должен был передать царю греческому. Список и кольцо я сохранил. Так вот, Великий князь, Улеб требовал их у меня и жег. Вот посмотри.
Волк поднял рубаху, и Святослав увидел кровавые полосы с волдырями на груди и спине.
Святослав аж приподнялся.
- Как ты смел без моего ведома, - расширив глаза и побагровев, спросил Святослав у брата, поглядев на хмурого Свенельда, - без моего ведома? Это мой человек, боярин, -Святослав уже забыл, как его зовут, но по привычке крикнул: - Волчий хвост, и отрубить его могу только я.
Он снова глянул на Свенельда, и тот подтверждающе кивнул. Это заметил и Улеб и сам как бы взорвался:
- Волк - это пес поганый, исчадие ада, погубивший триста праведных христиан. Я всегда был против войны с Византией. Ты помнишь, брат, что даже мать твоя, святая Ольга, предупреждала, что воевать с империей нельзя, это во вред Руси. С ней надо дружить. А ты, как безумный, ввязался в эту войну. И что мы получили? Мы, христиане, стали воевать с христианами, и потому наш Бог, Иисус Христос, стал против нас, заступился за невинно погубленных, которые хотели только одного - мира. Он встал против нас и послал в наказание святого воина Феодора, который погубил большую половину моей дружины.
- Я не видел никакого святого Феодора. Началась буря.
- Это тоже кара Божия! А ты и не мог видеть, потому что сам был поражен греческим витязем.
Гнев Святослава пропал, он откинулся в кресле и ровным, спокойным голосом, как на совете, стал говорить:
- Войну начал не я. Войну начала Византия. Она послала печенегов на Киев. Она подкупила их и воспользовалась случаем, что меня нет. Она воевала с болгарами, которые тоже христиане. Она нарушила договор о прекращении военных действий и сама вновь вторглась в Болгарию, взяв столицу Преславу. И пошла на Доростол, чтобы прогнать меня, хотя сама и позвала.
И я вовсе не проиграл войну. Я только отступил, как было уговорено с императором Никифором Фокой. И получил все то, что он обещал: и долг, и продукты. Насчет погибших? Погибло много. Я сам чуть не погиб. Это война с христианской Византией, но я ее не начинал. С тобой, брат, все ясно, а что ты скажешь, Волк? О каком списке и кольце ты говорил?
- Это список заговорщиков, а кольцо я отобрал у комита Фрола, которое он должен был передать царю греческому от имени Магистра. Больше сказать нечего. Увидишь сам, поймешь.
- Ну что ж, - Святослав обратился к Свенельду, - дядька, у тебя в доме есть комнаты, охрани их там до утра. Завтра будем говорить. Ступайте. А сейчас с другими разберусь.
В сенях уже ждали Видибож и Иван-Сучок. Ввели Иоанна, и тот сразу бухнулся на колени. Святослав грозно спросил:
- Почему ты стрелял в князя?
- Бес попутал! Видибож приказал. Я не хотел. Колдун велел, - и старик горько заплакал.
Почему-то Святослав внутренне улыбнулся сравнению Видибожа с бесом. Но не сбавил грозного тона.
- А если бы Видибож приказал тебе стрелять в меня?
- Боже упаси! Великий князь, я жизнь за тебя отдам. Велес, Макошь, спасите неразумного! Не хотел я! - старик продолжал рыдать.
- Десять батогов этому негодяю! - приказал Святослав. Стрелка-Сучка просто вынесли из комнаты.
Видибож явился во всем одеянии волхва. В длинной белой рубахе, подпоясанной шнуром, с оберегами на шее, с посохом лика Перуна. Войдя, не поклонился, а просто кивнул, молвя:
- С возвращением, князь. Рад видеть тебя во здравии!
- А я не рад, - ответил Святослав, - вынужден видеть тебя, потому как ты самовольничаешь, не блюдешь заповеди старшинства. Кто главный жрец во время похода?
- Ты, Великий князь, - вопрос несколько смутил его.
- Так почему же ты не дождался моего решения и приказал Иоанну выстрелить в князя Улеба?
- Я предчувствовал, что князь сгоряча порубает и Волка, и Кола, да и всех, кто заступится за них, и предотвратил большую беду, чем та, что произошла.
Святослав задумался, потом криво усмехнулся и вновь спросил:
- Какому богу, ты, лукавый жрец, приносил жертвы -младенцев, бросая их в воду в день Перунова свята?
- Черноморцу, Змею, - сразу ответил Видибож. - Потому, видимо, мы спокойно прошли по морю и находимся здесь. Буря ведь началась спустя несколько дней.
Не переставая желчно улыбаться, Святослав сказал жрецу:
- А знаешь ли ты, самоволец, что в день Перуна не позволено молиться сразу двум богам, тем более враждующим меж собой?
- Не ведал то, - изумился Видибож.
- Значит, плохо изучал «Книгу Коляды». Они боролись из-за Дивы, что потом вышла замуж за Перуна. Выходит, угождаешь богам, как всем сестрам по серьгам. А ты, неразумный, понял, что в день свята Перуна оскорбил Перуна?
Видибож окаменел. Глаза его черные, стоячие и ужасающие, остекленели.
- А я вот с самого детства помню, как Богумил пел:
Пойдем, Перун, погуляем
над полями и над лесами!
Ты с дождем пойдешь,
А я с милостью,
Ты водой польешь,
А я выращу...
Ты что ж, никогда не пахал, не сеял? Только балаболишь? А ведь любой оратарь [175] поет эти слова Дивы в поле, особо перед посевом.
