Глава 16. Исторический обзор
Одной из привлекательных сторон истории и вместе с тем одной из ее опасных сторон является то обстоятельство, что можно уйти в прошлое так далеко, как только пожелаешь. Большинство людей не отдает себе отчета в том, до какой степени поведение и образ жизни отдельного человека определяются прошлым того общества, к которому он принадлежит. Прошлое различных групп немцев, о которых шла речь в ходе нашего повествования, представляет большой интерес. У немцев Поволжья, высланных в 1941 году по приказу Сталина, своя собственная история. Своя история и у судетских немцев, большая часть которых оказала поддержку Конраду Генлейну в 1935 году. Мы слишком отклонились бы от основной темы, если бы занялись описанием всех перипетий миллионов немцев колонистов, которые выехали из Германии{779}. [397]
Однако важно отметить, что длившиеся целыми веками переселения делятся на два основных вида. Когда немцы переселялись в страны, где экономический и культурный уровень были примерно такими же, как и в Германии, они попадали как бы в родственную общественную среду. В подобной обстановке немцы, как правило, быстро ассимилировались и теряли свой национальный характер в течение одного или двух поколений. Когда же переселение шло в страны с более низким экономическим и культурным уровнем, тогда немцы довольно быстро занимали там привилегированное положение и, естественно, старались сохранить его в дальнейшем. Немецкие колонисты в Соединенных Штатах, а также в Австралии и Новой Зеландии сравнительно быстро ассимилировались среди остального населения. Иначе обстояло дело в Восточной Европе, где проживают преимущественно славяне. В странах Восточной Европы немецкие пришельцы чувствовали себя людьми, стоящими на значительно более высокой ступени развития по сравнению с коренным населением. Чувство надменности и высокомерия культивировалось у них и передавалось из поколения в поколение: мы, немцы, умнее, способнее других, значит мы являемся “прирожденными властителями”.
Среди коренного славянского населения росло глубокое чувство затаенной враждебности к иноземцам, занявшим привилегированное положение в обществе в качестве крупных землевладельцев, богатых фермеров, именитых горожан и высших чиновников.
До начала текущего столетия немецкие колонисты поддерживали слабые связи с Германией, а основная масса немцев внутри Германии не проявляла особого интереса к судьбе эмигрировавших соотечественников, а тем более к судьбе их потомков. Положение изменилось во время первой мировой войны и в результате ее исхода. Невозможно разобраться в событиях, развернувшихся после 1933 года, и в частности найти объяснение тому, что некоторые группы немцев позволили обратить себя в политическое и даже военное орудие гитлеровской агрессии. Для этого нужно обязательно рассмотреть некоторые особенности обстановки, сложившейся [398] после окончания первой мировой войны в тех странах и районах, где имелись группы немецкого населения. Мы ограничимся кратким очерком размещения и положения упомянутых групп.
По Версальскому миру от Германии отошли четыре приграничных района, где население состояло преимущественно или полностью из немцев: Саарская область, район Мальмеди, Данциг (Гданьск), Мемель (Клайпеда). В случае проведения свободных выборов в 20-х годах, в Саарской области (где проживало около 800 000 немцев){780}, Данциге (350 000 немцев) и Мемеле (60 000 немцев) население высказалось бы подавляющим большинством голосов за присоединение к Германии. В пограничном районе Мальмеди, аннексированном Бельгией, местные немцы сначала составляли большинство населения; затем они превратились в меньшинство в связи с большим количеством бельгийских “иммигрантов”.
В Эльзасе население в значительной своей части являлось по происхождению немецким и говорило на немецком языке; тем не менее эльзасцы чувствовали себя французами. В 1918 году они радовались тому, что пруссаки уходят. Но эта радость вскоре была омрачена. Французские власти, подталкиваемые некоторыми элементами из самих эльзасцев, всеми силами способствовали переводу школьного обучения в Эльзасе на французский язык. Это не замедлило вызвать протесты. Примерно с 1925 года в Эльзасе возникло довольно сильное движение в пользу культурной автономии.
Проигравшая войну Германия оказалась также вынужденной отказаться от тех районов, где в 1918 году немцы не составляли большинства населения: Северный Шлезвиг отошел к Дании, а Западная Пруссия (Польский коридор), Познань и восточная часть Верхней Силезии вошли в состав Польши. Датчане не притесняли немецкого национального меньшинства. Иначе обстояло дело в Польше, где местные немцы всеми силами и средствами сопротивлялись установлению польского господства. После окончания первой мировой войны поляки [399] последовательно проводили мероприятия, направленные против местных немцев. В результате за какой-нибудь десяток лет свыше трех пятых проживавшего в польских городах немецкого населении вынуждено было возвратиться в Германию. Четыре пятых принадлежавшей немцам земельной площади перешло в руки поляков. Нетрудно догадаться, что те немцы, которые, несмотря на все притеснения, остались в Польше, были настроены враждебно к полякам.
В результате Версальского мира потеряла связь с Германией еще одна группа (12 000) немцев, проживавших в Юго-Западной Африке. Эти немцы также выражали недовольство создавшимся для них положением, поскольку они лишились многих прежних привилегий. Привилегированное положение занимали теперь другие белые колонизаторы, прибывающие из Южной Африки.
В подобных случаях даже еще до прихода Гитлера к власти у немецкой части населения имелось сокровенное желание - восстановить немецкое господство.
Какие настроения наблюдались в Австрии, Судетской области и Южном Тироле, то есть в тех населенных немцами районах, которые входили раньше в состав Австро-венгерской империи?
Присоединение Австрии к Германии запрещалось мирным договором. Несмотря на это, все крупные политические партии продолжали выдвигать этот вопрос в своих программах. Впрочем, в 20-х годах вопрос об “аншлюссе” как бы отошел на задний план: гораздо большее внимание привлекала к себе растущая напряженность отношений между Веной, где было сильное влияние социалистических партий, и провинциальными районами страны, в которых сильное влияние на население оказывали церковники.
Немцы, проживавшие в Судетской области, никак не хотели примириться с “изменой” чехов во время первой мировой войны и с провалом собственных попыток добиться независимости. Немцы лишились значительной части землевладений. Правда, им уплатили соответствующую денежную компенсацию. Судетских немцев раздражали попытки чехов поселить некоторое количество своих сородичей в пограничных районах, столь важных [400] для молодой Чехословацкой республики в экономическом и военном отношениях. Во многих городах и поселках не утихала ожесточенная борьба между судетскими немцами и чехами. В парламенте судетские немцы имели свои фракции и политические группировки. Более половины их депутатов не знало ни слова по-чешски. В Судетской области проживало свыше трех миллионов людей, говоривших по-немецки и симпатизировавших Германии; они понимали, что приходится мириться с создавшимся для них положением, однако делали это с большой неохотой.
Немецкое население Южного Тироля, сосредоточенное в северных его долинах (на юге жили итальянцы), с установлением в Италии фашистского режима стало подвергаться принудительной, насильственной итальянизации. Проживавшие в данном районе немцы (280 000 человек) представляли, по мнению Муссолини, “не национальное меньшинство, а остатки этнических групп - напоминание о временах вторжений варварских племен”{781}.
Как мы уже упоминали, во времена средневековья, а также в XVIII и XIX веках значительные группы немцев расселились среди славянских народов и на территории Венгрии. После первой мировой войны все эти немцы, если смотреть на вещи с их точки зрения, переживали тяжелые времена.
В Эстонии (где проживало 18 000 немцев) и Латвии (65 000 немцев) они были лишены многих социальных и политических привилегий. В Латвии половина всей обрабатываемой земельной площади находилась ранее в руках примерно тысячи крупных немецких землевладельцев. Молодая республика приступила к осуществлению широких мероприятий по ликвидации подобного землевладения, проводя раздел земли между латвийскими тружениками сельского хозяйства. Немецкие “бароны”, имевшие ранее по тысяче или десятку тысяч гектаров, могли считать себя счастливыми, если им удавалось удержать в своих руках 50 гектаров земли. Немецкая буржуазия в городах также лишилась привилегированного [401] положения. Многие немцы выехали, а оставшиеся приспособились к новой обстановке, хотя и считали себя на положении угнетенных.
