Но лев, раненный пулей в голову, не потерял из виду своего врага и приготовился снова прыгнуть на него. Настала минута, когда только чудо могло спасти Лаццаро.
Видя, что ему не уйти, грек повернулся ко льву с кинжалом в руке. Страх придал особенную силу взгляду Лаццаро, и лев на мгновение был заколдован…
Это было странное зрелище! Животное лежало в нескольких шагах от грека и не шевелилось. Его налитые кровью глаза были как бы прикованы к глазам грека. Никогда еще сила взгляда Лаццаро не проявлялась так, как в этом случае, когда лев лежал, как пленник, у его ног. Но как долго могло это продолжаться? Пока Лаццаро глядел на льва, тот боялся его, но о бегстве не могло быть и речи.
Лаццаро не шевелился… Сердце у него перестало биться, он знал, что его ждет, если он пошевелится. Не переводя дыхания, придумывал он способ спасения. Он видел, что убежать ему невозможно, но ничего другого не приходило в голову.
Вдруг случилось нечто, чего Лаццаро не ожидал. Ужасная ситуация приняла неожиданное направление…
Мансур, отправившийся перед этим на охоту, вдруг услышал выстрел в направлении своего шалаша.
Он остановился — ошибиться он не мог. Итак, вблизи было человеческое существо! Или, может быть, какие-нибудь охотники в первый раз забрались в эти места?
Эта мысль заставила Мансура сейчас же повернуть назад. Хотя эти люди могли быть неграми и, может быть, врагами всякого белого, но он все же мог надеяться с их помощью выбраться из ужасной пустыни.
Не колеблясь, он пошел в сторону выстрела и, приближаясь к шалашу, стал подкрадываться, как гиена, чтобы посмотреть, в чем дело.
Он различил рычание льва: значит, битва происходила со львом, но он еще не видел людей.
Наконец при свете луны Мансур увидел лежащего на земле льва, приготовившегося к прыжку, и человека, неподвижно стоящего в нескольких шагах перед ним. Мансур остановился, чтобы посмотреть, что будет дальше.
Но странное дело! Человек не шевелился, и лев тоже продолжал лежать!
Это было совершенно необъяснимо для Мансура, и он начал медленно и осторожно приближаться…
Вдруг он вздрогнул и остановился, побледнев, точно увидел привидение. Мансур узнал ненавистного грека!
Не колеблясь ни минуты, Мансур поднял свое ружье и прицелился в Лаццаро. Раздался выстрел.
Грек зашатался и схватился рукой за грудь: пуля попала ему в сердце.
Но лев не бросился на свою умирающую жертву, как того ожидал Мансур. Выстрел привлек внимание животного и дал его ярости другое направление. С громким ревом кинулся лев на Мансура, угадывая в нем нового врага.
Тот быстро выстрелил из другого ствола, но пуля только ранила, а не убила зверя, который так громко заревел, что даже умирающий Лаццаро приподнялся, и дьявольская улыбка мелькнула на его лице. Он имел удовольствие видеть, как раненый лев бросился на Мансура и повалил его.
Затем жизнь оставила Лаццаро. Он уже не чувствовал, как рассвирепевший лев, убив Мансура, бросился на него и растерзал его.
Насытившись мясом побежденных врагов, лев оставил то, что не доел, хищным птицам и снова удалился в пустыню.
Доказательство любви Сары Страдфорд, представленное Зорой графу Варвику, было неоспоримо. Варвик вынужден был отказаться от своих слов.
— Вы блестящим образом победили меня, Зора, — сказал он, — и я вижу свою несправедливость! Но то, что я говорил, я говорил в ваших интересах! Только дружба заставляла меня поступать таким образом, и я охотно беру назад свои слова.
— Я надеюсь, что еще успею застать Сару в Лондоне, — ответил Зора и после отъезда графа сейчас же отправился на Реджент-стрит.
Но напрасно он искал Сару в ее доме! Она действительно оставила его и продала.
Куда же девалась она? Неужели уже оставила Лондон? Эти вопросы задавал себе Зора, не находя на них ответа.
Он еще раз прочитал письмо Сары, но не мог понять из него, куда она отправилась.
Но вдруг Зоре пришло в голову, что она могла отправиться в Кей-Гоуз, чтобы поселиться, если не в самом замке, то хотя бы около тех мест, где она провела счастливые дни своей юности.
Тогда Зора вспомнил, что Кей-Гоуз продается, и решил купить его.
Он снова сел в карету и приказал кучеру везти себя в Кей-Гоуз, который был всего в двух милях от Лондона.
Он надеялся найти там Сару. Приехав в Кей-Гоуз, Зора велел немедленно доложить о себе его хозяину лорду Бруггаму. Лорд был уже стар и, будучи не совсем здоров, казалось, не особенно желал принимать чужого человека. Только когда камердинер сказал, что Зора приехал с намерением купить замок, лорд решил принять его.
Зора был приведен в парк, где старый лорд принял его в богатом павильоне.
— Врачи говорят, что я могу еще долго прожить, переселившись в Неаполь, — сказал лорд едва слышным голосом, обращаясь к Зоре. — Я решил последовать этому совету и как можно скорее переехать в Неаполь.
— И поэтому вы желаете отделаться от Кей-Гоуза? — спросил Зора.
— Именно! Я купил это имение несколько лет тому назад и теперь хочу продать его за ту же цену.
— Я приехал сюда для того, чтобы осведомиться о цене.
— Я очень рад этому! — сказал лорд Бруггам, действительно, видимо, обрадованный. — Я надеюсь, что в Неаполе я еще вполне поправлюсь. Вы знаете Кей-Гоуз, не так ли? Я желаю продать его со всей движимостью в том виде, в каком он теперь есть.
— На это я согласен! А когда могу я вступить во владение им?
— Через несколько дней, потому что я постараюсь закончить дела как можно скорее, — отвечал лорд.
В цене быстро сошлись, так как Зора не торговался, а лорд был очень рад найти покупателя. Деньги Зоры лежали в английском банке, поэтому для их немедленной уплаты не было никаких препятствий.
Покончив с покупкой, Зора захотел пройтись по своему новому владению и, обойдя весь парк, поднялся на небольшую возвышенность, откуда открывался вид на все имение. Вдруг он заметил, что с другой стороны на пригорок поднимается какая-то дама в темном платье, по всей вероятности тоже желая полюбоваться красивым видом.
Дама, казалось, не замечала Зоры и медленно шла, погруженная в задумчивость.
Зора взглянул на незнакомку и был радостно удивлен — предчувствие не обмануло его! Перед ним стояла Сара Страдфорд, пожелавшая, прежде чем оставить Англию, посетить те места, где прошла ее юность. Лицо ее было бледно и носило на себе следы сильного волнения. Слезы сверкали на глазах.
Зора почувствовал сильное сострадание при виде горя любимой им женщины, и он был не в состоянии заставлять страдать ее дальше.
Он поспешно подошел к Саре. При виде человека, которого она менее всего ожидала здесь встретить, леди Страдфорд испугалась, и ее первым движением было бежать от него, но Зора загородил ей дорогу, протягивая руки.
— Я надеялся найти вас. здесь, Сара, — сказал он, — я для этого и приехал сюда! Я должен просить у вас прощения за свою вину!
— Вы, Зора? Единственная ваша вина состоит в том, что вы нарушаете здесь мое спокойствие, когда я надеялась, что уже пережила все тяжелые часы.
— Выслушайте меня, — продолжал Зора, предлагая руку Саре, — я виноват в том, что заставил вас думать, что я беден. Можете ли вы простить меня, Сара? Вы хотели разделить со мной ваше состояние, позвольте же мне теперь сделать то же самое…
— Что это значит? Я вас не понимаю, Зора!
— Это значит, что я не так беден, как вы думаете, что я протягиваю вам руку и охотно разделяю с вами все! Другими словами, я спрашиваю вас, Сара, хотите ли вы быть моей и делить со мной все?
Сара Страдфорд задрожала.
— Мне кажется, что это сон, — прошептала она и зашаталась, так что Зора должен был поддержать ее.
— Нет, не сон, моя возлюбленная! Я предлагаю тебе руку и сердце — возьми их! — сказал Зора. — Смотри: все, что здесь у нас лежит под ногами, Кей-Гоуз — это воспоминание о твоей юности, будет снова твоим, и мое величайшее желание исполнится, если я сумею сделать тебя счастливой.
Сара глядела на любимого человека своими большими глазами, как бы не веря, что хорошо поняла его.
— Кей-Гоуз? — спросила она наконец шепотом.
— Он твой, моя возлюбленная, он снова твой!
— Я не в состоянии поверить…
— Согласна ли ты отдать мне свою руку?
— О, да!
— Значит, ты моя! Теперь ничто не станет между нами, и моей величайшей радостью будет возвратить тебя в замок твоих родителей и видеть тебя снова счастливой в Кей-Гоузе! — вскричал Зора, обнимая возлюбленную.
— О, это слишком много счастья, — прошептала она, улыбаясь сквозь слезы, — ты предлагаешь мне свою руку, ты, которого я так горячо люблю! И мы вместе с тобой войдем в Кей-Гоуз…
— Он твой! Я отдаю его тебе!
— Я едва в состоянии перенести столько счастья, мой возлюбленный! Я приехала сюда, чтобы еще раз увидеть те места, где провела лучшие годы юности… А теперь…
