— Факты?
Евгений Петрович откинулся на спинку дивана и со скучной бесстрастностью английского джентльмена задал встречный вопрос:
— Вы, конечно же, не слышали о Золотой Орде? Да и где вам было слышать об этом.
— Имбецилом меня считаете? — обиделся Федор. — Ее в школе, между прочим, проходят.
— Нет, милый мой, эту Золотую Орду ни в школе, ни в аспирантуре не проходят. О ней вообще никто до сих пор не знает, кроме… кроме немногих.
— А вы, значит, немногий? — иронично спросил Федор. — Поймали золотую рыбку, и она открыла вам страшный секрет?
— Вообразите себе, примерно так и было, — добродушно ответил Евгений Петрович.
— Расскажите, — попросил Федор, глядя по-детски чистыми и доверчивыми глазами.
Но попутчик не торопился утолять его любопытство.
— Что это мы сидим тут, как раки-отшельники, — сказал он, оглядев убранство стола. — Предлагаю выйти в свет, позавтракать как подобает приличным людям. Согласны?
Федор охотно поддержал предложение и даже сделал движение к двери, но Евгений Петрович саркастически осведомился:
— Куда вы, юноша, в таком виде? Кто вас учил манерам? Повяжите хоть галстук.
Федора манерам никто и никогда не учил, он привык заходить в рестораны и прочие кабаки по-простому, в чем был, не смущаясь и линялыми джинсами, галстуки же не переносил вовсе. Но перед попутчиком, который был явно не так прост, как воображалось с первого взгляда, ему хотелось выглядеть серьезнее.
— Знаете, Евгений Петрович, скажу вам честно, — он приложил руку к сердцу, — светская жизнь меня так утомила, что я решил бежать от нее на край земли. И представьте, не взял с собой ни одного галстука, не говоря уже о фраке или смокинге.
— В таком случае, — ответил попутчик, облачаясь в светлую пиджачную пару, — мне придется выдавать вас за племянника из провинции. Не думаете же вы, что по вашей милости я должен оставаться без внимания прекрасных дам?
— Вы полагаете, в этом поезде обретаются прекрасные дамы? — с сомнением спросил Федор. — Разве какие-нибудь декабристки, преданно следующие за своими мужьями в захолустные гарнизоны.
— Не нужно так мрачно смотреть на вещи, Федор Михалыч, пока еще не Достоевский, — в приподнятом настроении молвил попутчик, критично разглядывая себя в зеркале. — Гм… Как же портит меня эта проклятая борода.
— Сбрейте, — предложил Федор, и тут ему на ум пришло новое соображение. — Или она нужна для маскировки? Кто вы, Евгений Петрович?
— Я уже сказал вам. Я рыбак, — никак не интонируя, ответил попутчик. — Идемте же.
В вагоне-ресторане посетителей в этот час оказалось немного. Прекрасных дам среди них не обнаружилось вовсе, однако Евгений Петрович не спешил разочаровываться.
— Подождем до обеденного времени, — подмигнул он Федору. — Я просто уверен, они здесь есть. Нынче ночью при посадке мне привиделось в одном окне прелестное создание.
— Вам привиделось, — кивнул Федор. — А вы, однако, бабник. И в этом, думаю, ваша слабость.
— Не вздумайте ею воспользоваться, — сухо посоветовал попутчик, изучая меню. — Да и потом, кто бы говорил. Шкуру-то хотели не с меня содрать.
Не зная, чем парировать, Федор подозвал официанта.
Они сделали заказ. Пока их обслуживали, Евгений Петрович не спешил начинать застольную беседу, оглядываясь на редких клиентов ресторана. У Федора создалось впечатление, что он оценивает людей по каким-то одному ему известным критериям, отыскивая нужный человеческий сорт. Определенно это был изучающий взгляд торгового агента — Федор утвердился в изначальном предположении. Все же остальное, очевидно, просто мишура от скуки жизни.
— Так вот, — Евгений Петрович наконец повернулся к собеседнику, взявшись за вилку и нож, — о Золотой Орде. Знакома ли вам фамилия Бернгарт? Роман Федорович Бернгарт.
— Первый раз, — покачал головой Федор, также принимаясь за завтрак. — Кто это?
— Это, милый мой, одна из самых таинственных фигур в отечественной истории. Правитель Алтайской Золотой Орды.
— Кажется, я догадываюсь, — с тонкой улыбкой поделился Федор. — Это тот самый, который во время Гражданской организовал в горах добычу золота и поставлял его большевикам. Угадал?
— Не совсем. Скорее золото поставляли ему. А уж Бернгарт переправлял его в Москву.
— А кто поставлял ему? — недоумевал Федор. — И откуда?
— Из гор, конечно. Вы никогда не задумывались о существовании на нашей земле невидимых народов?
Это было уже слишком, и Федору вдруг стало скучно. Он ощутил себя хандрящим Байроном, которому в деревенском трактире пытаются сбыть траченый молью сюжет для романтической поэмы.
— Знаете, те времена, когда я зачитывался фантастикой о человеках-невидимках, давно миновали, — с легким раздражением сказал он.
— Я неточно выразился, — быстро взглянув на него, поправился Евгений Петрович. — Впрочем, вы можете думать, что Бернгарту просто повезло и он обнаружил в горах золотую жилу. Вы также можете считать его красным командиром, создавшим свою партизанскую республику — кстати, при Колчаке на Алтае таких было несколько. В советских исторических исследованиях именно так и описывается эта загадочная личность.
— Простите, — сказал Федор, отодвигая тарелку, — я все-таки не совсем понимаю, в чем загадочность этой личности.
— Все дело в том, — его собеседник понизил голос и наклонился вперед, — что на Алтае никогда, ни до, ни после Гражданской войны, не было месторождений золота. Так откуда оно там, по-вашему, взялось? В большом количестве, имейте в виду. И вот еще вам для справки: в двадцать втором году Бернгарта арестовали и продержали в тюрьме до тридцать четвертого. В тридцать четвертом его расстреляли.
— В то время это происходило со многими, — флегматично заметил Федор.
Евгений Петрович покачал головой.
— Его схватили как предводителя антисоветского мятежа, главаря контрреволюции. Приговор по этому обвинению был один и безапелляционный — расстрел. Его же двенадцать лет держали в тюрьмах. Даже не отправляли в лагеря. Для чего? Очевидно, он располагал информацией, но не желал ею ни с кем делиться.
— Так вы полагаете…
— Нет уж, Федор Михалыч, прошу прощения, — возразил попутчик, — теперь ваша очередь рассказывать.
— Что рассказывать? — немного растерянно спросил Федор.
— Вашу историю. И не про скуку столичной жизни с несчастной любовью, а настоящую. От кого вы бежите, кто вас хотел зарезать этой ночью и почему.
Федор вновь почувствовал себя обманутым ротозеем, которому ловкий делец всучил дрянной товар, и теперь нужно расплачиваться, потому что вернуть его уже нет возможности.
— Знаете, Евгений Петрович, — сказал он не вполне дружелюбно, — мне кажется, это будет неравноценный обмен. Приятного аппетита.
Он направился к стойке бара, чтобы расплатиться. Здесь ему пришло в голову прихватить бутылку «Столичной», с которой не так бессмысленно будет коротать дорогу и не столь уж пустой может показаться даже эта темная история про краснопартизанскую Золотую Орду. Выходя из вагона-ресторана, он оглянулся на попутчика и едва не выронил из рук бутылку. Оказалось, пока они обсуждали тайну алтайского золота, через два столика от них расположилось весьма приметное создание женского пола в темно-синем облегающем платье и с белой лилией в подколотых волосах. Девушка не только подходила под определение «прекрасная дама», но и намного превосходила его. Она была без сопровождения, и коварный попутчик не замедлил этим воспользоваться. В тот момент, когда Федор увидел их, Евгений Петрович демонстрировал весь свой лоск, целуя девушке руку.
Федору, испытавшему мгновенный укол чувства обделенности, тотчас страстно захотелось, чтобы прекрасная незнакомка ненавидела бородатых мужчин, тем более мужчин с быстрым, оценивающим взглядом торгового агента, который сбывает залежалый товар по завышенной цене и покупает драгоценные раритеты на приманку льстивых салонных манер.
Он вернулся в купе, сел к окну и попытался получить наслаждение от лирически-унылых весенних пейзажей средней полосы России. Через полчаса созерцания он вспомнил, что родина неимоверно обширна и если смотреть в окно всю дорогу до самого города Барнаула, то от этой берущей за душу пронзительной печали русского поля и ветхих селений можно без вина сделаться горьким пьяницей. Придя к такому заключению, Федор отвинтил крышку «Столичной» и налил в стакан, еще пахнущий коньяком.
К тому времени, когда вернулся сосед, в бутылке оставалось не так много, а Федор, прислонившись лбом к окну, отчаянно тосковал.
— Правильно, — быстро оценил ситуацию попутчик, — отечественные расстояния надо обязательно пропустить через себя, чтобы понять, отчего в России все беды.
