мы тут, пойдем осваивать наше новое жилище.
Гриша потянулся к ней, Елена взяла его на руки и вернулась в кухню к чайному столу:
— Очень вовремя, Евдокия Петровна, вы мне посоветовали проведать Гришу, как только я вошла, он тут же проснулся.
— Разбудила, небось? Все тебе неймется побыстрей уйти от нас.
Василий Андреевич вступился за Елену:
— А я, очень даже понимаю Анну Леонидовну, она теперь, как весенняя птичка хочет побыстрей устроиться в своем новом гнездышке.
Евдокия Петровна строго посмотрела на Василия:
— А ты, я вижу, как весенний мартовский кот хвост распушил, уже почти стихами заговорил. Вот, Варвара придет, я ей поведаю, какой у нас в доме поэт завелся.
Василий от неожиданности приумолк, а Евдокия Петровна, улыбнувшись, смягчилась:
— Ладно, не стану тебя перед женой стыдить, но ты уж тоже не шали. Давай-ка собирайся, помоги Анне, донесешь Гришу до дома и сразу назад.
Елена обняла Евдокию Петровну:
— Спасибо вам, отогрели вы меня, и Варе от меня большая благодарность, она так о нас с Гришей заботилась.
Евдокия Петровна махнула на нее рукой:
— Ладно тебе. Мы что, навсегда прощаемся? Вот придешь в другой раз, сама и поблагодаришь, а теперь ступай уже, а то и меня до слез доведешь.
Василий, как было велено Евдокией Петровной, донес Гришу до дома, где их ждала Анастасия Георгиевна, и стал прощаться:
— Единственный человек на моем участке, которого я опасаюсь — это моя теща, хотя женщина она чудесная, но очень строгая.
— Да, я это заметила. Огромное вам спасибо, Василий, если не будете сильно возражать, я стану вас так называть в приватной обстановке, и Варе большой привет и попросите ее навестить нас, как сможет. Ну, и до свидания. Дальше мы сами.
Поднявшись во второй этаж, Елена постучала. Дверь тут же отворилась, на пороге их встретила Анастасия Георгиевна:
— Ах, Аннушка! Как хорошо, что вы пришли, мне надо с вами посоветоваться. Проходите, проходите, и представьте меня своему сыну.
Елена с Гришей на руках прошла в прихожую и встретила удивленный взгляд хозяйки дома:
— А где же ваши вещи? — Анастасия Георгиевна тут же спохватилась, — ой, извините, забыла. Вы же погорельцы. Неужели все потеряли при пожаре?
Елена прижала к себе Гришу:
— Все, что с нами было, потеряно в пожаре, но самое главное удалось сохранить, — она еще тесней прижала в себе мальчика.
— Да, конечно, — Анастасия Георгиевна сочувственно посмотрела на Елену, — но вы ведь где-то жили, у вас был дом?
Елене опять пришлось фантазировать, она грустно улыбнулась:
— В Москве мы жили в служебной квартире мужа, вот переезжали на Урал, там тоже должны были поселиться в служебную квартиру, которую давали папе Гриши, но после пожара… — Елена отвернулась, она затруднялась, что сказать о пропаже Гришиного отца, но выглядело это так, будто она испытывала боль от потери мужа.
Анастасия Георгиевна грустно покачала головой:
— Теперь вам многое надо начинать сызнова, то, что унес пожар не вернуть.
Елена со вздохом ответила:
— Пожар многое изменил в нашей жизни, а все, что было прежде потеряно.
Анастасии Георгиевне был неведом истинный смысл услышанных слов, ей не были известны обстоятельства, о которых подумала Елена, но в ее словах были грустные и горькие нотки, и Анастасия Георгиевна попыталась приободрить ее и успокоить:
— У вас есть сын. Ребенок — главное, что может быть в жизни любой женщины. Все остальные потери, они уже в прошлом, пройдет время, и вы о них будете вспоминать все реже и реже, а сын всегда будет вашей радостью, вашей болью и вашим счастьем.
Слушая Анастасию Георгиевну, Елена смотрела на Гришу и улыбалась, затем перевела взгляд на хозяйку:
— Это мой Гриша, он пока тихий мальчик, шалить, еще не научился.
Анастасия Георгиевна прикоснулась к ручке Гриши:
— Здравствуй, Гриша! Меня, пожалуйста, называй — баба Настя, шалить будем вместе, я тебя этому быстро научу, а мама твоя нас за это будет ругать.
Елена рассмеялась:
— Что-то такая перспектива мне не очень нравится, можно, лучше я тоже стану шалить вместе с вами?
Анастасия Георгиевна тоже заулыбалась:
— Не возбраняется, а теперь пройдемте в вашу комнату, посмотрим, как вам лучше устроиться.
Елена поставила Гришу на пол и он, не отпуская ее руки, пошел за ней.
В комнате, где Елене с Гришей предстояло жить, стало тесно. Василий Андреевич втиснул туда две кровати, и они заполнили почти все жизненное пространство. Анастасия Георгиевна вопросительно взглянула на Елену:
— Нам с вами надо решить: от чего следует избавиться в первую очередь, а потом если потребуется и во вторую. Нам с Гришей где-то предстоит шалить.
— Анастасия Георгиевна, дорогая, я пока не знаю, какого пространства вам с Гришей будет достаточно для шалости. Может быть, для начала мы попробуем вынести этот большой красивый стол, но только вы можете подсказать, куда его можно поместить.
Так с шутками и в улучшившемся настроении две женщины с энтузиазмом начали перемещать мебель по квартире. Наконец, их усилия дали желаемый результат, жизненное пространство было организовано так, что всем нашлось достаточно места, а главное забота и беспокойство об удобстве друг друга их сблизили и укрепили симпатию, которую они почувствовали еще при первой встрече.
Так незаметно наступил вечер, они покормили Гришу и уложили спать, когда он уснул, Елена вышла поблагодарить Анастасию Георгиевну, та ждала ее на кухне и усадила ужинать:
— После перенесенных трудов следует подкрепиться и восстановить силы, более того, нам с вами не грех отметить ваше новоселье.
Глава III. Опять следствие. Подозреваемая или свидетель?
Елена проснулась рано, ее разбудил яркий утренний свет, солнечные лучи касались лица, набегали и отступали в неопределенной ритмической последовательности, которую задавали раскачивающиеся на ветру ветви деревьев. За окном росли молодые цветущие липы, их свежий аромат проникал в комнату через открытую форточку. Утренняя прохлада, голубое небо и солнечный свет создавали настроение, хотелось улыбаться и радоваться жизни.
Елена поднялась и подошла к спящему Грише, он отвернулся к стене и накрыл голову одеялом, защищаясь от яркого света. Елена поправила одеяло, улыбнулась, подумала, что надо спросить у Анастасии Георгиевны: нельзя ли заменить легкие занавески другими, которые позволят защититься от яркого утреннего света, и тихонько вышла из комнаты.
Анастасия Георгиевна тоже уже поднялась и даже успела приготовить завтрак. Она была воодушевлена появлением в стенах ее квартиры постояльцев, которым требовались внимание, забота, помощь и уход. Уже около года после смерти мужа Анастасия Георгиевна жила одна в большой по меркам Саранска двухкомнатной квартире, которая была предоставлена мужу,
