— Разве я сам женился? Меня родители женили! При чем тут я?
— Говорят, твоя женка, — не унимались шутники, — завела шуры-муры с одним парнем из хутора Пэдэколь! Небось, ревнуешь?
— А что мне ее ревновать?
Девушки, стоя в стороне, прислушивались к разговорам парней и беззвучно смеялись, прикрывая рты руками.
В наивных ответах Тю Ен Дюна было немало правды. Родители его считались людьми состоятельными и женили сына почти что ребенком. Какое им было дело до того, что они разбивали жизнь молодой девушки!
Взрослые девушки и раньше, когда им сватали таких вот мальчишек, всеми силами старались уклониться от брака. Ничего хорошего не приносил им неравный брак: они увядали, не успев расцвести, их затягивали в свою трясину будни однообразно тянущейся, полной забот жизни, и они так и не успевали изведать радостей, которыми дарит людей молодость. Их жизнь медленно, тихо угасала.
Каждый год не забывала приходить на землю весна. Она одевала землю в зелень и пурпур. Буйно разрастались кусты и деревья, отливая на солнце нежным изумрудом. На полянах распускалось бесчисленное множество цветов; осенью ветер развеет их семена, чтобы новая весна была столь же пышной, прекрасной и величественной! Земля словно накидывала на себя зеленую ризу, и цветы алели на ней яркими бусинками.
Все так же каждый год слышатся в лесах серебристые птичьи трели, реют в золотистых лучах солнца мотыльки. Ночами пылают в небе костры звезд. Катит свои воды чистая, прозрачная река, и ее неумолчное журчанье словно обещает истосковавшимся сердцам счастье и радость.
Все в природе говорит о жизни, славит жизнь. Теплый вечерний ветерок обвевает виски, ласково шевелит девичьи волосы и волнует девичью кровь; он — само дыхание счастья. И в такие минуты не раз, наверно, устремлялись полные тоски девичьи взоры на угасающий вечерний закат. Он манил своей величественной красотой, как манит мечта. А может, в потухающих красках дня таилось иное: палящая, как солнце, но скрытая страсть, неистребимая любовь к свету и жизни?
1
Полуденное солнце беспощадно жгло спины крестьян, работавших на рисовых плантациях. На целинной земле рис вымахнул так густо, что сквозь его зелень не было видно воды.
Пак Чем Ди начиная с весны немало поработал, чтобы получше удобрить свой участок. Перед самой прополкой он снова унавозил землю.
Сегодня бригада полола рис на участке Пак Чем Ди. Там, где кусты риса были особенно ветвистыми, орудовать мотыгой было трудно. Поле походило на вязкую трясину. Земля бродила, словно перестоявшееся вино. Пак Чем Ди и его сыновья еще с весны зарыли в землю множество ивовых прутьев и молодого камыша. Камыш и прутья успели сгнить, и когда их выцарапывали мотыгами из земли, оттуда поднимались пузыри и, рассыпаясь брызгами, лопались на поверхности мутной, грязной воды. Лица у всех были в грязи.
Куак Ба Ви, сняв рубашку, энергично размахивал мотыгой, которая становилась послушной в его руках.
В здешней местности рис пололи обычно голыми руками.
Крестьяне и слыхом не слыхали о прополке мотыгой. Куак Ба Ви неодобрительно отзывался о ручной прополке риса. Но на его слова никто не обращал внимания.
И вот, наконец, Куак Ба Ви получил возможность на деле доказать преимущества своего способа прополки. Члены бригады заказали в кузнице особой формы мотыги, и сейчас все работали по методу Куак Ба Ви.
Правда, люди не сразу научились так ловко владеть мотыгами. Слишком уж непривычное было для них это дело! Куак Ба Ви терпеливо, настойчиво обучал их. И те, кто умел пользоваться мотыгой при обработке суходольных полей, освоили новый метод довольно быстро. Правда, прополку поливных рисовых плантаций и сравнивать нельзя с прополкой суходольных полей. Здесь были свои особые трудности. Землю приходилось разрыхлять мотыгой под водой и выкапывать ее из-под воды.
Вчера первый день все члены бригады работали мотыгами. Сегодня дело шло уже успешней.
Впереди всех шел Куак Ба Ви. Каждый раз, когда он погружал в воду мотыгу, он поднимал ею, словно лемехом при пахоте поля, огромные комья земли. Ловко придерживая рукой куст риса, он закладывал на место вынутой земли новую. Получалось, таким образом, что он менял землю местами, «размешивал» ее на участке. Порой он поворачивал мотыгу в земле с такой силой, что обнажал корни риса, и они ненадолго оставались торчать наружу.
— Не рис, а загляденье! — то и дело восхищенно восклицал Ко Сен До. — Сколько же можно будет снять с этого участка?
— Не меньше двух секов[70] — радостно откликался Тю Тхэ Вэн.
Рис в этом году вырос у всех замечательный. Рисовые поля зеленели в низине одно к одному. Члены бригады начали работать вместе с весны: вместе закапывали они в землю камыш, вместе высаживали рассаду, а теперь вместе пропалывали рис.
При виде буйно вымахнувшего риса члены бригады заранее чувствовали себя сытыми. Уже и сейчас можно было видеть, что урожай будет обильный.
Прежде, как ни надрывались крестьяне на суходольных крохотных полях, картошки и чумизы им и на зиму не хватало. Лишь отдельные счастливчики ели круглый год досыта. А теперь все члены бригады будут обеспечены белоснежной рисовой кашей! Ну, как было не радоваться!
Пак Чем Ди затянул веселую крестьянскую песню. Ее подхватили все члены бригады, и песня разлилась над полями, поплыла вдаль.
Со стороны равнины дул прохладный, свежий ветер, озорно теребя налившиеся соком стебли риса. Нещадно палило ослепительное солнце. Над зелеными кустами витала любимая песня. Все это, сливаясь воедино, создавало неповторимую красоту.
Голубое небо. Река голубее неба! Крутые утесы, бросавшие на водную гладь густые тени. Меж утесов вечнозеленые ели. Белый, сверкающий на солнце прибрежный песок. Ивы по берегам реки с длинными, до пят, зелеными косами. Среди ив с криками носятся птицы. Высоко в небе кругами парит орел. И куда ни кинешь взгляд, всюду поля, поля, поля… Вся низина устлана зеленым шелковистым ковром. И посредине ковра словно стая морских чаек колышется: это, вытянувшись в шеренгу, с веселой песней продвигаются по полю, пропалывая рис, члены бригады. В поле развевается их знамя. Не придумать картины красочней и величественней!
Песню сменил неторопливый разговор.
— Ну и дочка у этого Ю Чем Ди из Твигора! — начал Пак Чем Ди. — Я так и ахнул, когда услышал, чтό она выкинула!
Он поддел мотыгой земляной ком, поднатужился и с такой силой выдрал землю, что грязная вода обрызгала его и без того грязное лицо.
— Новое время научило их петь новые песни! — сказал Хван Чем Ди и, крякнув, глубоко запустил мотыгу.
— Девка-то, видать, с головой! — вмешался в разговор Тё Дэ Мо. Он устало выпрямился, разогнув ноющую спину. — Какое бы там время ни было, а если бы Гым Сук была дурой, она никогда не решилась бы на это.
Крестьяне, не привыкшие полоть мотыгами, заметно устали, но были довольны.
— Время временем, а все-таки много зависит и от самого человека! — сказал Чен Сек, и Тю Тхэ Вон поддержал его:
— А как же! Так и должно быть! Девка, видать, смышленая!.. Конечно, журавль мелкой птахе не пара! Ха-ха-ха!
— Вот я и говорю: теперь у кого дети — смотри в оба! А то хлопот не оберешься. Подрастут и начнут вытворять, что им захочется! — сказал Ли Се Бан.
— Э, какие там хлопоты! — махнул рукой Тё Дэ Мо. — Если станут жениться по доброй воле, это только к лучшему!
— Так-то оно так, да только как бы все это боком не вышло, — с сомнением заметил Ли Се Бан. — Вот что меня беспокоит.
— А ты не беспокойся! Жизнь-то у нас теперь не похожа на прежнюю! Нет в ней места пустым бездельникам, пускавшим девкам пыль в глаза. Да и девушки не те.
— Потому-то, видать, и издали закон о равноправии женщин.
— Ха-ха! Коль зашла речь об этом законе, — выпрямляя спину, засмеялся Ли Се Бан, — так я вот что скажу: курица у нас по утрам кукарекать начала!
— Ну, это тебе повезло! — серьезно заметил Ко Сен До. — В старину говорили: если у кого курица закукарекает, значит, будет ему повышение в чине. Видно, ждет тебя какое-нибудь председательское место.
— Я могу только за столом председательствовать! По части еды!
— Ха-ха-ха!..
Так со смехом, с разговорами крестьяне упорно продвигались вперед. Один Куак Ба Ви работал, не раскрывая рта.
Не отставала в работе от старших и молодежь. Только разговор у них был другой.
— Гым Сук прославилась как смелая девушка, расторгшая помолвку. — До Чи, посмеиваясь, взглянул на Дон Су. — А вот о Сун И что-то ничего не слышно.
— А что же о ней должно быть слышно?
— После случая с перстнем можно было чего-нибудь ожидать!
— Кто ее знает, — стараясь казаться безразличным, слегка смутившись, рассмеялся Дон Су.
