— Как — ничего? — недоверчиво переспросила я. — Что это значит?
— Именно то. В казне нет средств, которых вы требуете.
— Не может быть! — воскликнула я, не в силах поверить его словам. Но, глядя на мрачные лица сидевших за столом, почувствовала, как сердце мое уходит в пятки. Я знала, что не жалела денег на прощание с Исабель; меня так заботило ее благополучие, что я даже не задумывалась о возможном долгом сопротивлении Баэсы.
— Но ведь что-то же мы можем сделать, — сказала я Мендосе.
Он вздохнул:
— Всегда есть возможность повысить налоги, но вельможи наверняка станут возражать, к тому же кортесы должны одобрить любые дополнительные запросы…
— На это уйдут месяцы! Я что, должна бросить короля и наше войско у стен Баэсы без помощи, пока мы будем уговаривать вельмож и ждать, когда кортесы примут решение? Сеньоры, вы члены назначенного нами совета, так что прошу вас, придумайте что-нибудь получше.
Никто не ответил. Советники лишь в замешательстве отвели взгляд, и я поняла, что иного ответа мне не требуется. Порекомендовать они ничего не могли.
— Пусть будет так, — заявила я. — Решу этот вопрос сама.
Я сердито махнула рукой и выставила их за дверь, даже не глядя вслед, а когда наконец подняла взгляд, увидела пристально смотревшего на меня Мендосу. Худой и жилистый, в свои шестьдесят с небольшим он успел немало поучаствовать в нашем Крестовом походе, неоднократно и сам шел в бой во главе своих слуг. Он стал для меня в Кастилии направляющей силой не только из-за его страсти к архитектуре и образованию, но и потому, что отдавал все силы административному надзору за вновь образованной Святой палатой. Он полностью разделял мое желание превратить наше зарождающееся королевство в столь же великую державу, как и другие почитаемые и уважаемые государства Европы.
— Я знаю, о чем вы думаете, ваше величество, — сказал он, — и прошу вас впредь так не поступать. Вы слишком часто шли по этому пути, и в их руках уже немалая часть вашего имущества. Хотите отдать все королевство евреям, чтобы выиграть войну?
— Вы сами знаете, я готова заложить последнюю нижнюю юбку, если потребуется.
— Не следует этого делать. — Он шагнул ко мне. — Торквемада наблюдает за каждым вашим шагом. Вы отказали ему, когда он просил изгнать их, и попросит снова, как только завершится Реконкиста. Нельзя давать им столько власти над собой, иначе они могут замыслить мятеж.
— Реконкиста еще не завершилась, — ответила я, — и совет не в состоянии помочь, так что другого выхода у меня нет. Пожалуйста, скажите равви Сеньеору, что я хочу его видеть.
— Majestad, умоляю вас. Что еще вы собираетесь отдать?
— Лучше вам не знать, раз вас это так беспокоит, — сказала я, многозначительно глядя на дверь.
Он вышел, не вымолвив больше ни слова. Пока я ждала равви Сеньеора, в дверь проскользнула Инес, спросила, не нужно ли мне чего-нибудь.
— Да, — ответила я. — Принеси шкатулку с моим свадебным ожерельем.
Она ошеломленно уставилась на меня. Я раздраженно прищелкнула языком:
— Мне что, дважды повторять? Неси немедленно.
Когда она вернулась, я открыла шкатулку и долго смотрела на церемониальное ожерелье из рубинов и жемчуга, которое прислал из Арагона Фернандо перед нашей свадьбой. Я не раз гордо носила его под завистливыми взглядами придворных; то был символ нашей любви, самая дорогая для меня вещь после моей короны.
С щелчком я захлопнула шкатулку, закрыла глаза.
— Да будет моя жертва достойна Твоей милости, — прошептала я.
В тот же вечер я передала шкатулку на хранение равви Сеньеору в обмен на солидную ссуду. Затем собрала свиту и на следующий же день отправилась сквозь бушующую бурю в Баэсу.
Копыта моего коня утопали в вязкой грязи; дороги местами полностью затопило, и нам приходилось строить импровизированные мосты над пенящимися потоками воды. Сгорбившись в седле и вглядываясь сквозь пелену дождя, я тоже начала сомневаться в том, что Господь нас слышит. А когда наконец добралась до лагеря, передо мной предстало такое жалкое зрелище, какого я еще никогда не видела.
Навстречу из палатки вышел Фернандо — изможденный и грязный, с темными кругами от бессонницы под глазами. Отчаяние его вполне можно было понять — немногие оставшиеся в живых лошади стояли покрытые язвами, с выпирающими под шкурой костями. Разбитые загоны для скота опустели. Сам лагерь утопал в грязи, по нему бродили полуобнаженные люди с безразличными ко всему лицами, другие же сидели на корточках, на виду у всех опорожняли кишечники. В нос мне ударила отвратительная вонь, словно воздух был пропитан запахом смерти.
Устало поцеловав, Фернандо повел меня по лагерю, и я поняла, что хуже еще не бывало. Почти половина войска погибла. Другие болели или медленно умирали от кровавого поноса. Когда я навестила переполненный лазарет, где рядами лежали люди на провисших, кишащих вшами койках, они смотрели на меня и плакали, словно дети.
В ту ночь я сообщила Фернандо, что добыла для нас денег.
— Мы привезем зерно и выроем новые колодцы, — сказала я. — Восстановим размытые дороги и призовем всех мужчин Андалусии. Если потребуется, пошлем в Кастилию за дополнительными рекрутами и привлечем новые средства. Мы не сдадимся. — Я хлопнула его по руке. — Никогда.
— Как всегда, ты приносишь надежду, — ответил он. — Но надеждой этот город не завоюешь, луна моя. Приближается зима. Как ее пережить? Когда-то ты советовала мне отступить от Малаги, но я отказался. Теперь же, боюсь, отступление — единственный наш выход.
Я никогда еще не видела мужа таким подавленным, весь его пыл полностью угас. И тут я поняла, что его казавшиеся неистощимыми резервы подошли к концу; ему уже исполнилось тридцать семь, возраст, когда большинство королей стремятся пожать плоды достижений в молодости. На все время нашего брака пришлось лишь несколько разрозненных месяцев мира; он постоянно или воевал, или готовился к войне. Теперь же сидел передо мной, измученный и павший духом, и считал себя ответственным за крах мечты о единой Испании.
— Нет, — тихо сказала я, — надеждой этот город не завоюешь. Но мы можем победить и должны это сделать. Свою задачу ты выполнил, предоставь остальное мне.
— Если кто и в состоянии завоевать Баэсу, луна моя, то это ты, — со вздохом согласился он.
Никогда не думала, что услышу от него подобные слова; даже зная в душе, что он ценит и уважает мою отвагу, не могла представить, что он добровольно доверит мне столь важную задачу, как захват города. В случае неудачи Крестовый поход можно было считать проигранным и последующее десятилетие мы бы провели, ввязываясь в мелкие стычки, длительные осады и безуспешные сражения, кровью, потом и деньгами отвоевывая весной и летом то, что мавры отбирали бы у нас зимой. В конечном счете наши средства и возможности их получить неизбежно исчерпались бы, а папа и зарубежные монархи-католики вряд ли пожелали бы расстаться со своими богатствами ради продолжения Крестового похода до бесконечности, хотя всем хотелось, чтобы неверных прогнали за Гибралтарский пролив.
Если мы собирались захватить Гранаду, Баэса должна стать нашей. И у меня появилась идея, как это осуществить, хотя и связана она была с некоторым риском.
Предоставив Фернандо несколько дней отдыха, я встретилась с другими командирами, чтобы обсудить создавшееся положение. Несмотря на почти полное отсутствие припасов, я заметила, что у нас наверняка осталось достаточно дерева после попыток вырубить лес, который служил естественным бастионом между нами и Баэсой. План мой заключался в том, чтобы накопить побольше древесины и нарубить новой, одновременно я послала за припасами, а также специалистами, кое-что знавшими о том, как покорять неприступные цитадели.
Собрав трудоспособных мужчин, велела им рубить все подряд. Они уже истребили леса вокруг лагеря, создав похожий на лабиринт проход к надменному городу на холме, но пощадили фруктовые деревья, ибо мы знали, что такое голод. Теперь же я приказала уничтожить все деревья, очистить широкие полосы земли. Из поваленных стволов я велела возвести частоколы, высокие стены и башни — противостоящий Баэсе новый форт, стоящий посреди голой равнины подобно чудовищной поганке.
Там мы окопались на зиму, укрылись за стенами форта от набегов мавров. Несмотря на холод и снег, не позволявшие перейти в атаку, погода ничуть не лишала меня решимости. Скотину, провизию, пушки и осадные машины, купленные на мое ожерелье, я приказала спрятать в покрытых брезентом фургонах, чтобы весной застичь ничего не подозревающую Баэсу врасплох.
— Нам нужны еще люди, особенно аркебузиры, канониры и лучники, — заметил Фернандо, который пришел в себя после суровых испытаний и со свойственной ему дотошностью помогал мне руководить восстановлением лагеря.
