Пугачёвцы метко стреляли от Егорьевской церкви, их батарею не удавалось сбить огнем из крепости. Одно орудие они поставили на паперть, а малую пушчонку даже затащили на колокольню, она-то и доставила городу хлопот.
– Глядите, глядите… – загалдели на валу мальчишки.
Из глубокой балки, что за Маячной горой, вырвалось несколько сот Пугачёвской конницы. В галоп доскакав к Егорьевской церкви, всадники спешились и, не обращая внимания на грохот крепостной артиллерии, двинулись пешей толпой по подгорью и вдоль реки Яика. Их намереньем было пробежать сотню сажен лощиною, затем выбраться на высоту и оттуда через вал ворваться в город.
– Дету-ушки, не трусь! – громким голосом подбадривал Емельян Иваныч свою толпу. – В городе богатство несметное! Купечество перешерстим, губернатору чалпан долой, казной завладеем! – Он все в том же бедном одеянии бежал в средине наступавших.
Казаки и башкирцы понимали: батюшка нарочно так оделся, чтоб враг не мог узнать его и погубить. Они глаз не спускали со своего царя и, подражая ему в мужестве, прытко передвигались лощиною.
Рядом с Пугачёвым бежал, пыхтя, огромный Пустобаев. В его голове крутятся обрывки мыслей. Он вспомнил, как пьяный губернатор целовал его в прихожей, вспомнил капитаншу Крылову с мальчуганом, сержанта Николаева, невесту сержанта – барышню Дарью Кузьминишну. Он косился на бегущего справа от него чернобородого детину и думал: «Оказия, вот те Христос…
Ха, царь, голодранец… Эвон бежит как… А ежели не вор, не шатун, то поистине он внучек Петра Великого, поистине есть он государь».
– Не отставай, старик, не отставай от государя.
– Стараюсь, твое величество! – раскатистым басом гудел Пустобаев.
– О, да ты мастак! Ты, я вижу, старого леса кочерга, – похвалил его Емельян Иваныч.
Начали быстро подыматься в гору. Тут, по команде Пугачёва, враз приостановились и открыли частую ружейную пальбу, а башкирцы, гудя ременными тугими тетивами, принялись пускать стрелы из сайдаков.
С валу, заметив подступавших, стали стрелять залпами из ружей. Вот один Пугачёвец упал, другой бросил ружье и, схватившись за ногу, похромал прочь, вот кувырнулся третий…
– Ложись! – раздалась команда Пугачёва, и все повалились по откосу в снег. – Бей не торопясь. Цель вернее…
Пули защитников летели теперь над головами Пугачёвцев безвредно: спасал откос горы.
Отряд егерей легкой полевой команды, сбежав с валу, отважился перейти реку Яик по неокрепшему льду, чтобы, выйдя залегшим Пугачёвцам во фланг, открыть по ним ружейную стрельбу.
Чумаков, расположившись возле Егорьевской церкви, старался повернуть пушки на врага и никак не мог этого сделать быстро, да и ядра у него были на исходе. Только одна маленькая пушчонка, та, что била по городу с колокольни, принялась обстреливать отважных егерей. Падуров, залегший поблизости Пугачёва, заметил, как от Маячной горы несется к Пугачёвцам всадник.
– Ваше величество! – закричал он. – От атамана Овчинникова гонец…
Пикой маячит.
– Пускай себе маячит, – равнодушно ответил Пугачёв и пустил из ружья меткий жеребий по стрелявшему с колена егерю. Тот перекувырнулся и по-мертвому вытянул ноги.
Пробив лед и усевшись в лодки, на помощь егерям уже спешила из крепости новая ватага смельчаков. Теперь выстрелы со стороны егерей стали часты и метки. Среди Пугачёвцев началось замешательство. Первыми вскочили башкирцы и, крича тонкими голосами, побежали назад к церкви.
Бывшие на валу солдаты, видя это, с криком «ура», «ура», кинулись через ров, через рогатки, чтоб перерезать отступавшим путь. Тут подскакал гонец.
– Батюшка государь, втикайте! – заорал он, приметив Пугачёва. – Из Бердских ворот большущий отряд прет.
– На-конь! – вскочив, подал команду Пугачёв, и все припустились бежать к оставленным у церкви лошадям.
Башкирцы и татары бегали плохо, они скоро отстали от казаков, их настигли солдаты с подоспевшими егерями. Было тут порублено человек тридцать, часть сробевших башкирцев бросилась спасаться на Яик, но лед проломился, и они все потонули.
Солдаты в пылу битвы не заметили, как на них кинулись успевшие сесть на-конь Пугачёвцы. Со всех сторон они кинулись на солдат, кололи их пиками, рубили. Но с валу загрохотали пушки, а вслед раздались ружейные залпы. Пугачёвская конница, осыпаемая картечью, повернула обратно.
4Бой продолжался.
Батальон пехоты при четырех пушках вывел из крепости сам Валленштерн.
Конный отряд яицких и оренбургских казаков вел Мартемьян Бородин.
Был в исходе пятый час, солнце садилось. Губернатор Рейнсдорп – на валу, Пугачёв – на Маячной горе, оба, затаив дыхание, наблюдали, как войско той и другой стороны, сближаясь, готовилось к бою.
Пугачёв стоял в окружении ближних. Под ним рослый приплясывал конь.
Горнист Ермилка, с трубой у бедра, глаз не спускал со строгого лица государя. С боку Ермилкиной лошаденки, такой же губастой, как и её хозяин, приторочено четыре солдатских ружья со штыками, две пары новых валенок и шесть овчинных шапок. Все это добро Ермилка спроворил подобрать во время сшибки с солдатами. Валеные сапоги с красненьким горошком на задниках он непременно подарит Нениле.
– Эх, чего-то жрать хочется, ну, прямо силы нет…
Он вытащил из-за пазухи крупитчатый пирог с печенкой и уже аппетитно разинул рот, как батюшка не то строго, не то милостиво покосился на него, и оробевшая рука горниста сама собой снова засунула пирог за пазуху.
Ермилка только облизнулся. Тьфу ты!
– Полковник, – проговорил зычно Пугачёв стоявшему рядом с ним Падурову. – Сигай попрытче в балку, пущай Овчинников шлет по две сотни неприятелю во фланги. Да не шибко чтоб ехали, а самой тихой бежью. Для заману!
Падуров поскакал.
– Ермилка, зажигай вестовой сигнал, – приказал Пугачёв.
Ермилка спрыгнул с седла, пошарил взглядом, за что бы привязать лошадку, и, ничего не найдя, протянул повод Пугачёву.
– Подержи-ка маленько, батюшка, ваше величество… Я живчиком!
Пугачёв зорко присматриваясь к наступавшему врагу, взял под присмотр Ермилкину лошаденку. Ермилка уже успел повалить высокий шест с большим пучком просмоленной соломы наверху и добыть огня. Солома запылала. Ермилка стал размахивать огненным шестом и снова воткнул его на место. Он посмотрел в сторону Берды и радостно закричал:
– Запластало, ваше величество.
Пугачёв, передав Ермилке повод, обернулся. В версте уже горел второй сигнал, а дальше занимался третий, и так – до самой Бердской слободы вспыхивали условные сигналы. Вот в слободе ударила вестовая пушка. Это означало, что сигнал принят и что скоро Максим Шигаев прибудет со свежею силой на поле битвы.
Артиллеристы, под командой Чумакова, уже тащили свои пушки на санях и подсанках к кирпичным сараям и втаскивали на Маячную гору. Старик, великан Пустобаев, напрягая мускулы и потряхивая бородою, пер пушку вверх по откосу, как добрый конь.
Стало помаленьку смеркаться. Пугачёвская конница приближалась с флангов к колонне Валленштерна. Вернувшемуся Падурову Пугачёв приказал взять из балки, что за Сыртом, весь его, падуровский, казачий полк и, выждав время, ударить стремительно по врагу.
– Только одно – пушек остерегайся.
Впереди уже завязалась перестрелка.
– А ну, Чумаков, плюнь-ка во вражью силу. Без промаху да почасту!
– Припасов-то маловато у нас, – ответил с горечью Чумаков и, оглаживая свою бурую и широкую, как лопата, бороду, поскакал к пушкам.
Маячная гора загудела навстречу надвигавшемуся врагу, загудели Пугачёвские пушки и от кирпичных сараев.
Валленштерн остановился. Его четыре дальнобойных орудия грянули по наседавшей коннице картечью. Мартемьян Бородин кинул своих казаков в атаку. Пугачёвская конница, отстреливаясь, рассыпалась по степи. Казакам Бородина, сидящим на заморенных лошаденках, за Пугачёвцами не угнаться, у тех кони сытые, степные.
И вдруг Бородин, Валленштерн, солдаты и сам стоявший на валу Рейнсдорп заметили, что от Бердской слободы валит народ: на санях, на телегах, бегом… Валит все гуще и гуще… Тысячи! Много тысяч.
А в это время Падуров вырвался из балки со своим полком оренбургских казаков и поскакал на Валленштерна. Солдаты с егерями встретили их ружейными залпами, пушки ударили картечью. Несколько казаков упало.
Падуров скомандовал рассыпаться и преследовать бородинцев. Началась по степи скачка, работа пиками. Падуров скакал конь в конь с Фатьмой. Оба хорошо рубили саблями. Настигая врага, Падуров кричал:
– Подчиняйтесь государю! Не противьтесь! В Берду езжайте, в Берду!
Народ на валу смотрел на сражение с дрожью. Мальчишки, чтоб лучше видёть, вскарабкались на деревья. Скакавшие по степи лошади казались им издали собачонками, а сидевшие на них люди – тряпичными куклами, и все сражение – потешной игрой.
– Глянь, глянь, упал!.. Ощо упал! Ощо! Наши это… Ей-ей, наши…
