Если бы кто-то отважился поговорить со жрецами Конкордии, они бы узнали многие интересные вещи, о невиданных по своей жестокости и коварству расправах над ворами и наемными убийцами.
Отстраненно взирали городские власти на трупы известных «перекресточников», домашних воров «сквознячков», «базарников», почитая сие обычными разбойничьими делами, до которых порядочным гражданам, нет ни какого дела. Ну, передрались меж собой крысы, кончилось дело смертоубийством – тоже мне трагедия. Жаль только что «победители» ушли безнаказанно, чуть подчистили местечко, за то спасибочки.
Не сразу среагировали и сами «тайных дел мастера», долгое время недоумевавшие о причинах столь странных смертей, и главное того неведения, в котором сами же они и пребывали, потому что, если о «пришлых» еще ни кто не знал, а никто из своих сие не собирался брать на совесть, давая хоть какие-то объяснения происходящему.
Да, скорее всего, «пришлые» или, не знаю, как они сами себя называют и заслали в Иудею своего шпиона Эврикла, целью которого была ликвидация двух мешавших Антипатру царевичей, и, а это более чем возможно, нанести удар по самому иудейскому царю. По отцу, которого вынудили убить своих собственных сыновей. Много ли надо? Шестьдесят семь лет отроду и такие испытания…
Пока я вел переговоры с «тайных дел мастерами», пытаясь постичь произошедшие за последние несколько десятков лет изменения в республике, триумвирате, или возможно теперь следует говорить в Империи, о которых я даже не догадывался, Саломея снова ввязалась в заговор. Причем, как раз, когда ее мерзкий братец Ферора, наконец, признал Антипатра, наследником Ирода, и если и не отдавал тому соответствующие почести, то хотя бы был прилюдно вежлив и вполне учтив. Так нет же, не бывает дворца без интриг! И если успокоился самый желчный из наших интриганов Ферора, свои боевые действия начала фигура, доселе участвующая в семейных конфликтах царского дома опосредованно. Меч войны подняла жена Фероры, бывшая рабыня, в которую он был страстно влюблен, и из-за которой отказался жениться на дочери Ирода.
И если в самом начале она держалась, как подобает разумной женщине – то есть была тиха и предельно незаметна, а если и действовала, то через свого драгоценного супруга, теперь в нее вселился семейный демон бунтарства, и очень скоро вчерашняя рабыня, а ныне жена тетрарха Перии, она возглавила партию, к которой быстро примкнула любящая скандалы Дорида, последняя обнаглела до такой степени, что в открытую оскорбляла не только жен царя, но и его дочерей. Цель тайной организации была любым возможным путем покончить с Иродом, и возвести на трон уже давно заждавшегося Антипатра. Попытались привлечь к тайным сборищам Саломею, которая дружила с Дорис и одно время открыто поддерживала племянника, но, та побоялась идти против брата, и донесла ему о заговоре. Когда же царь явился во главе дворцовой стражи, дабы накрыть заговорщиков, их не оказалось в условленном месте. Скорее всего, предавшую цареубийц Саломею, в свою очередь, предал кто-то доселе неизвестный мне.
Впрочем, ни кто не говорит о том, что, испугавшись иродова гнева, смутьяны не переменили место тайных встреч, где продумывали и расставляли по местам детали будущего покушения. На людях они делали вид, будто бы ненавидят друг друга, женщины отворачивались, скрещивали пальцы или плевали в сторону уходящих, мужчины дошли до более серьезных оскорблений. Но все это было суть обыкновенное лицедейство, и Ирод не поверил происходящему и вскоре созвал собрание друзей и родственников, на котором обвинил жену Фероры, не хочу даже произносить ее имени, в том, что она применив колдовство обольстила Ферору, отвратив его от старшего брата и заставив любить только себя.
Подобное обвинение казалось смехотворным в глазах людей способных организовать убийства и сеющих вражду и смуту. Поэтому Ирод тут же обвинил ее в непочтительном отношении к его дочерям. При этом царь не посчитал нужным обвинить злодейку в главном преступлении – подстрекании к убийству. Но, тут уж нужно знать Ирода и его слабость к своей идумейской родне. Он явно перетрусил обвинять возлюбленную брата в преступлении, за которым, должны последовать арест и казнь, так как боялся утратить навеки расположение своего взбалмошного и более чем недостойного младшего брата.
В довершении речи Ирод предложил Фероре отказаться от жены, на что тот как всегда в своей визгливой манере сообщил высокому собранию, что скорее уж откажется от собственной жизни, нежели от своей любимой. Схватил за руку супругу, и не объясняя больше ничего и не дослушав царя, Ферора выволок ее из зала.
Позже царь будет неоднократно спокойно и рассудительно или гневно с угрозами требовать, чтобы брат развелся с женой, но всякий раз Ферора ответит ему отказом.
Не представляя, что делать дальше, и как уладить миром это дело, Ирод строжайшим образом запретил Дориде, ах, я все-таки упорно называю ее про себя Дорис, а так же Антипатру, посещать дом Фероры, дабы никто уже не мог обвинить их в тайных собраниях и плетениях заговоров. Последнему он выдаст неслыханную сумму в сто талантов, в качестве компенсации, за отказ от общения с родным дядей.
Сам же Ирод не оставит попыток вразумить брата, все еще надеясь, что тот войдет в разум и отличит зерна от плевел. Тот же неизменно отказывался, оскорбляя царя и чуть что убегая прочь, как это он делал в детстве и отрочестве. Так что в один из дней, Ирод не выдержит и в сердцах выгонит обоих из своего дворца, после чего Ферора уедет в Перию, поклявшись не возвращаться ко двору, пока там Ирод. «Одна только смерть, способна отныне примирить нас», – скажет Ферора.
К увещеваниям брата, все еще надеясь развести его с супругой, Ирод прибегал множество раз, активно обращаясь за помощью к друзьям Фероры и уважаемым жителям Иерусалима. А то, являлся к нему в сопровождении небольшой свиты, как частное лицо. Несколько раз еще до бегства Фероры в Перию, где он был назначен тетрархом, Ирод вспоминал и о моей скромной особе, в полудетской надежде, что римляне-де могут все. Увы, это было и остается всеобщим заблуждением. К моменту, когда Ирод всерьез занялся разводом брата, ему было уже шестьдесят восемь, отпущенной богами жизни оставалось всего два года.
Однажды, когда мы в сопровождении нескольких доверенных телохранителей добрались до дома Фероры, оттуда выходил, кутаясь в длинный потертый плащ человек, фигура и походка которого показались мне знакомыми. Впрочем, проживая большую часть жизни в Иудеи и Себастии это было и не удивительно. Занятый обсуждением с царем ремонта одного из залов храма, возможно, я и не обратил бы должного внимания на гостя Фероры, не носи он под старым грязным плащом попрошайки роскошную, выбеленную до боли в глазах одежду, которой он сверкнул, когда пола плаща зацепилась за куст шиповника.
Шиповник – дикая роза. С определенного времени, я начал доверять этому растению. Считаю, что в этих сильных неприхотливый цветах скрыта душа моей несчастной Абаль.
Я схватился за оружие, но стража Ирода оказалась проворнее, незнакомец был тотчас же задержан и приведен к царю.
– Антипатр?! – воскликнул Ирод, сдвинув седые брови к переносице. – Не тебя ли я заклинал, ни под каким видом не приближаться к дому этой женщины?
В ответ Антипатр заблеял что-то невразумительное, шел, мол, задумался и сам не заметил куда попал. Думал, здесь живет кто-то из его дружков, а оказалось…
Словно сто талантов не сумма для этого повесы!
Впрочем, нищенский плащ надетый поверх дорогой одежды говорил сам за себя, обличая престолонаследника в бесстыдной лжи.
– Ступай. С тобой я разберусь дома, – нетерпеливый жест. Антипатр попятился, явно желая еще что-нибудь добавить. Но его уже не слушали.
– Давай быстрее зайдем в дом и узнаем, что оставил там этот хитрец? – озорно заглядывая мне в глаза, предложил Ирод.
Почему непременно «оставил»? как будто бы не мог просто зайти?.. впрочем, Ирод умел удивлять.
В доме нас уже заметили, но царь, отпихивая пытавшихся задержать его на пороге слуг и рабов, летел вперед собственной стражи. Ощущая охотничий азарт и подстегиваемый жгучим любопытством.
И действительно, встречающий нас в атриуме дома Ферора был еще более взъерошен и растерян, нежели обычно. Ворвавшись, мы успели заметить край расшитой накидки, которую любила носить жена тетрарха. Скорее всего, она всего лишь пыталась скрыться с глаз ненавидящего ее царя, но возможен и другой вариант развития событий. Как нечаянно догадался Ирод, Антипатр передал нечто своему дяде, а тот, услышав, о внезапном визите царя, сунул ценность жене.
Хотя, растерянный вид тетрарха мог всего лишь указывать на его смущение. Сказал же Ирод, чтобы Антипатр не переступал порог его дома, а теперь попробуй докажи, что вместе тайные делишки не обделывали.
