- Вот и спасибо. Дядюшка Добрыня поможет нам собраться.
Уже ранним утром на другой день Анна отплыла в Полоцк на семи ладьях. Её сопровождали неизменная Гликерия и Фенита. Стас и Таре возглавляли две сотни воинов, путешествие было дальним, почти шестьсот верст надо было пройти по рекам, к тому же и волоком кое-где суда перетаскивать. Шли под парусами и на веслах, не останавливаясь на ночлеги. На десятый день пути приближались по реке Западной Двине к Полоцку. Хорошее течение помогало гребцам, и ладьи двигались ходко. Но уже вблизи Полоцка гребцы неожиданно подняли весла. Из города доносились плачевные, проводные звоны колоколов. У княгини Анны, которая стояла с Гликерией на носу передней ладьи, защемило сердце и мелькнула мысль: «Не успели. Это по Изяславу…»
- Ты слышишь, моя Сладкая? - спросила Анна Гликерию.
- Да, матушка. Кого-то провожают в последний путь.
На ладьях уже никто не опускал весла в воду, лишь кормчие направляли суда к причалам Полоцка.
Всё так и было. Горожане хоронили любезного им наместника, сына славной полочанки Рогнеды - Изяслава.
Анна и все, кто был с нею, сошли на пустынный берег, поднялись на набережную Полоцка и устремились к главному каменному храму, в центр города. На площади они увидели людское море. Анна шла впереди, в руках она держала крест. Рядом с нею ступали Гликерия и Фенита, они несли перед собой иконы. Следом шел лекарь Коминас, надобность в котором уже отпала. Полочане догадались, кто перед ними, и освобождали путь к храму. Вот и паперть. Звонят колокола, из врат храма доносится пение, полочане крестятся. Анна при полном их молчании в сопровождении Гликерии и Фениты вошла в храм. Там перед алтарем на амвоне они увидели гроб и стоящих близ него священников и людей в черных одеяниях. Среди них была и монахиня Рогнеда. Она не поднимала глаз от лежащего в гробу сына. Анне уступили место у гроба, и она встала рядом с Рогнедой. Так они а простояли молча до конца панихиды, изредка вытирая слезы.
Юный князь лежал в гробу как живой. Ему совсем недавно исполнилось только восемнадцать лет. Перед тем как унести гроб в усыпальницу, Рогнеда и Анна по очереди склонились к Изяславу и простились с ним. Обе плакали, а поднявшись от гроба, впервые поглядели друг на друга. В их лицах оказалось много похожего, и разница лет у них была незаметной. И одинаковое горе в глазах, складки печали у рта роднили их. Они смотрели друг на друга долго, но не проронили ни слова. Услужители подошли к гробу, унесли его к усыпальнице, поставили возле неё и закрыли крышкой.
Рогнеда и Анна опять стояли рядом. И в это время их горе и печаль слились воедино. Рогнеда взяла Анну за руку. Ладонь у Рогнеды была холодная. Анна отдала ей своё тепло, и им обеим стало легче. Вначале они не поняли причины того, потом пришло озарение: они проводили родного, близкого им человека в Царство Небесное, Господь же сказал им: не надо плакать, надо молиться.
Анна провела в Полоцке три дня. Рогнеда приняла её в родовом доме и все дни не расставалась с ней. В первый день Рогнеда как-то очень просто выразила своё отношение к единственной теперь супруге князя Владимира.
- Сестра моя, ты послана Господом Богом для спасения русского князя. Ты - Божья благодать, потому как тебе удалось вырвать его из тьмы язычества.
- Спасибо, матушка Рогнеда. Я и впрямь по Божьей воле явилась на Русь, - ответила Анна.
У них было время поделиться своим минувшим. Оно у Рогнеды и Анны было разное, но обе они прошли через страдания. Однако княгини не сетовали на свои судьбы и большую часть времени провели в беседах о детях. Рогнеда всегда страдала от разлуки с сыновьями и дочерями, а Анна так умело рассказывала о них, как будто они были рядом, в соседнем покое, и Анна для них была не мачехой, а старшей сестрой.
- Они у тебя, матушка Рогнеда, все разумны и добры сердцами. Мне всегда с ними легко, словно мы равные. Разве что Ярослав: вернувшись из Изяславля и сообщив, что ты ушла в монастырь, он остро переживал эту потерю и даже ополчился на батюшку.
- Он слишком тяготеет к правде, - тихо ответила Рогнеда.
- Я так и поняла. Но он добр и отзывчив, и в последнее время мы с ним поладили.
- Попекись о нем и впредь, сестра моя, - попросила Рогнеда. - И хорошо бы найти ему добрую супругу. Мне это трудно сделать, а ты можешь.
- Если бы знать, где искать. Одно скажу: в моей земле нет в царских палатах достойной его. Я бы там порадела.
- Византия и мне желанна, да на нет и суда нет. Вот ежели бы вы с князем отправили сватов в Швецию к королю Олафу.
Анна впервые за эти дни улыбнулась. Рогнеда заметила это, опустила глаза. Но Анна тронула её за руку и порадовала:
- Матушка Рогнеда, я ведь в Новгород из Полоцка поеду, оттуда и сватов пошлю. Князь меня за то не осудит. Всё скоро и решится.
- Дай-то Бог. Как бы я хотела, чтобы королевна Ингигерда стала семеюшкой Ярослава!
- Мы помолимся Всевышнему, и он не оставит нас своими заботами.
На четвертый день Анна покинула Полоцк. Рогнеда провожала её, и вновь две породнившиеся супруги князя Владимира всплакнули. Чуткие, сердцами, они знали, что больше никогда не свидятся. Прощаясь с Анной, Рогнеда сказала:
- Всю оставшуюся жизнь я буду молиться за тебя, Божья благодать. Верю, что бы ни случилось, ты всегда будешь радеть за моих сынов и дочерей, как за своих. Тебя мне послал Господь.
Анна и Рогнеда поцеловались, перекрестили друг друга и расстались. Анна поднялась на свою ладью. Она медленно отплыла от берега. Анна не отрывала глаз от Рогнеды до той поры, пока могла её видеть. К Анне подошла Гликерия, погладила её по плечу:
- Где бы ты ни была, матушка, знай, что у тебя есть сестра.
- И верно, Сладкая, я обрела сестру, - ответила Анна, смахивая последнюю слезу. - Скоро и к тебе придет радость. Ты увидишь город, о котором мечтала долгие годы.
В Новгороде Анна в первую очередь попросила наместника Игнатия Лощинского отправить сватов в Швецию. Скорый на всякое дело Лощинский бодро произнес:
- Матушка-княгиня, всё во благо нам складывается. Купцы свейские у нас в городе торговали. С ними сваты и пойдут, а они завтра уплывают. - Игнатий посмотрел за спину Анны, увидел Стаса Косаря, бороду потрепал. - Только ты не обессудь, матушка, к свеям нужно послать человека, близкого к великому князю, а у меня такого нет. Вот боярин и воевода Стас Косарь сгодился бы.
- Что скажешь, воевода? - спросила Анна, повернувшись к нему.
- Воля твоя, матушка-княгиня. Нужно - поеду, - ответил Стас.
- Благословляю тебя, воевода. С тобою всегда приходит удача. - Анна обратилась Стаса Фени-те: - Не так ли я говорю, славная?
- Судьба ему благоволит, - ответила та.
на другой день Стас Косарь, а с ним четверо мужей уплыли на ладье из Новгорода вслед за шведами.
Анна вернулась в Киев в середине лета с благими вестями. Она дождалась Стаса из Швеции, и воевода сам донес до великого князя, как принял его король Олаф, как без сомнений дал согласие на супружество дочери Ингигерды с сыном Владимира Ярославом.
- Попросил король лишь об одном: чтобы встретили её в конце августа в Новгороде, чтобы нашими судами она в Киев прибыла, - завершил свой отчет Стас Косарь.
Великий князь Владимир был доволен Анной и Косарем:
- Спасибо вам от меня и от Ярослава. Ублажили вы нас.
А вскоре Анне и всем россиянам пришла пора нежданно порадоваться большому дару, который они получили из Византии. Заботами константинопольских и корсуньских архиереев приплыл в Киев большой караван судов, и доставили с ним византийцы в стольный град множество икон греческого письма. Большая часть их пошла на украшение иконостаса в соборе Пресвятой Богородицы, но немало икон было отправлено в Новгород, в Смоленск, в Суздаль. Среди икон святых чудотворцев была икона Божьей Матери в рост человека со стоявшим на её коленях младенцем Иисусом Христом. Написанная неведомыми для россиян красками, замешенными на воске, и облагороженная священным огнём, икона покоряла своим величием каждого, кто смотрел на неё.
В образе Матери Богородицы Владимир увидел нечто общее с княгиней Анной. Правда, Анна редко была гак печальна, как Богоматерь. Сперва сходство Марии и Анны умилило Владимира, потом испугало. Увидел князь в том знак беды: уж не пришла ли Божья Матерь, чтобы позвать Анну в небесные кущи? Тревога Владимира долго не угасала, но постепенно исчезла, потому как ничто не предвещало несчастья.
Сама Анна не отметила сходства с Богоматерью и рассматривала чудотворную икону с гордостью за византийских иконописцев. Знала великая княгиня, что их творения и через века будут удивлять и восхищать мир.
Иконы были помещены на уготованное им место, свершилась Божественная литургия в честь вознесения красоты храма, и Владимир повелел готовить обряд перенесения мощей святой Ольги из Берестова в Киев. Он встретился с епископом Анастасом и попросил его подать священнослужителей в Берестово, чтобы подготовили всё к торжественному перенесению мощей.
