- Ты ничего не рассказал мне о матушке Ульянее.
- Жива матушка Ульянея, только вот о тебе сильно горюет. Старая стала, немощная.
- А Аннушка, подружка моя милая?
- Постриглась она.
- Постриглась? Вот уж не думала, что ей такая судьба уготована. Озорная она была, не по охоте в Покровской обители жила, по нужде. А Каменка как?
- Как и прежде.
- И одолень-трава в ней всё так же растёт?
- Растёт…
- Вижу, не мила тебе беседа со мной, а ведь столько лет не виделись!
- Та ли это беседа, Марфуша? Разве ради того я два года по Крыму ходил, чтобы об одолень-траве, в Каменке растущей, поведать?
- Согласна с тобой, Андрюшенька, не о том мы беседу ведём. Всю седмицу страдала я, обо всем передумала, только вот ничего нового не надумалось.
- Хотел бы я увидеть Кудеяра.
- Уж не намерен ли ты увести его с собой на Русь? Не отпущу!
- Не твоё это дитё, а великой княгини Соломонии. Я ей крест целовал, что приложу все свои силы к отысканию его. Страдает она без него, сильно печалится. Понять её нужно. Мы сами с тобой виновны в том, что не сберегли его от татарской напасти.
- Ой, да как же я отпущу его, сиротиночку? Стал он мне роднёй родного. - Из глаз Марфуши полились слёзы.
- Никакой он не сиротиночка, у него мать, Богом данная, есть. Слёзно просила она вернуть ей его, жить без него не может. Сама порывается идти в татарщину. Коли своих детей по правде любишь, понять её должна. Не можешь ты препятствовать возвращению Кудеяра к его родной матери.
Марфуша залилась слезами пуще прежнего.
- Не терзай себя понапрасну. Сама говорила, что родную мать или родного отца никто заменить не может.
- Ведаю, что не в моей власти противиться возвращению Кудеяра к родной матери. Как ни жаль, а придётся с ним расстаться. Только всё нужно подготовить как следует. Ведь Кудеяр ничего не слышал о своей родной матери, для него эта весть вряд ли приятной будет. К тому же, если Тукаджир проведает о пропаже Кудеяра, то поднимет всех на ноги и постарается возвратить его. Берегись этого. Послезавтра Тукаджир уезжает к своим дальним родственникам, праздник у них, сабантуй. Так ты не мешкая приходи к вечеру на это самое место. Мы с Кудеяром будем ждать тебя.
Задолго до урочного часа Андрей был в условном месте. Время тянулось медленно. Казалось, раскалённый огненный диск застыл на одном месте и не думает нынче скатываться к горизонту.
«Это хорошо, - успокаивает себя Андрей, - ведь сегодня я увижусь с Марфушей в последний раз. Мы никогда-никогда не увидимся больше с ней. Так пусть же каждое мгновение этой встречи запечатлится в моей памяти!»
Наконец солнце, раздувшееся и покрасневшее, словно от натуги, стало быстро скрываться за выступом скалы. Протяжным гортанным криком муэдзин призвал с минарета верующих к молитве. На дороге, ведущей из селения, показались двое: закутанная в шаль женщина и десятилетний мальчик, по-юношески гибкий, одетый в тёмно-зелёные шаровары и красную шёлковую рубаху. Они тихо разговаривали.
- Ну вот, Кудеярушка, настала пора нам с тобой расстаться. Ждёт тебя твоя родная матушка.
- Какая ещё матушка? Никого не хочу знать, кроме тебя!
- Матушка у тебя хорошая, ласковая, добрая…
- Почему же она отказалась от меня?
- Отказалась на время, чтобы спасти тебя от верной погибели.
- Где же живёт моя матушка?
- В Суждале-граде.
- Это далеко?
- Очень далеко.
- Как же я доберусь до неё?
- А вот этот дядя отведёт тебя на Русь. Его твоя матушка за тобой прислала.
Кудеяр исподлобья посмотрел на Андрея:
- Не хочу я никуда идти, мне и здесь хорошо!
- На Руси будет тебе ещё лучше.
- Здесь хорошо: можно по горам лазить, на лошадях ездить.
- Зато в Суждале есть речка Каменка, - улыбаясь своим воспоминаниям, произнесла Марфуша - В ней ребята купаются и рыбу вершами ловят.
- А на ночь, - дополнил Андрей, - они выгоняют лошадей в ночное…
Кудеяр не знал, чем бы ему ещё отговориться от поездки в неизвестный, а потому не желанный для него Суздаль. Нахмурив широкие брови, он всё так же исподлобья рассматривал Андрея.
- Ну что ж, прощай, Марфуша. Будь навек счастлива! Марфуша прильнула к Андрею:
- Прости меня, Андреюшка!
- Бог простит. Знай только, что любил я тебя одну и до конца дней своих любить буду.
Слёзы хлынули из её глаз.
- Не говори так! Ты достоин самой доброй любви. Вернёшься на Русь, найдёшь верного человека гораздо лучше меня. Ну что во мне, дуре, хорошего? - Марфуша грустно улыбнулась. - А я буду день и ночь молить Бога за тебя и Кудеяра. Да поможет он вам в трудной дороге! Поклонись от меня светлой обители Покровской, доброй игуменье Ульянее, родным берёзкам, всей земле Русской!
Андрей взял Кудеяра за руку, и они молча направились в сторону Бахчисарая. Одинокая женская фигура, завёрнутая в шаль, вскоре растаяла в сиреневых вечерних сумерках.
Когда совсем стемнело, путники расположились на ночлег на широком сухом камне возле говорливой речушки. Андрей опасался, что Кудеяр удерёт от него назад в Черкес-Кермен, поэтому всю ночь не смыкал глаз и время от времени посматривал в сторону расположившегося неподалёку мальчика. Грустные размышления не покидали его, и, наверно, поэтому звёзды в ту ночь не пели, а светили холодно, равнодушно. Но вот они постепенно померкли, наступил серый предрассвет. Край дальней скалы постепенно как бы раскалялся, становился золотисто-рудым. Неожиданно из-за него возник сноп солнечных лучей, направленных не вниз, а вверх, и всё в природе преобразилось, серая окраска предметов сменилась многоцветной, праздничной.
Теперь Андрей мог рассмотреть лицо Кудеяра. Мальчик спал, поджав колени к животу, подложив обе руки под голову, плотно сомкнув веки, опушённые длинными ресницами. И тут Андрея словно молния ударила: он увидел, как из уголка глаза показалась круглая слезинка и покатилась к переносице, оставляя блестящий мокрый след. А вот ещё одна, третья…
Андрей переполошился, хотел было разбудить Кудеяра, спросить, почему он плачет: по Марфуше или что страшное во сне явилось? Но потом раздумал. Мальчик уже большой, смутится, ежели ему про слёзы сказать. Плакать же есть от чего: оставил дом, к которому привык, близких людей и устремился неизвестно куда с незнакомым совсем человеком. Да к тому же и весть пренеприятную узнал: женщина, которую он за мать почитал, и не мать вовсе. Как тут не переживать?
Андрей едва не задохнулся от нежности, охватившей его. Он и не предполагал, что в нём гнездится столько ласки, любви. Наверно, это проснулось нерастраченное чувство к семье, детям. Ему захотелось приласкать Кудеяра, ободрить его, но он не решился даже руки протянуть, чтобы коснуться его тёмно-русых, слегка вьющихся волос. Не приняты среди мужиков телячьи нежности. Приласкаешь, а вдруг Кудеяру это не по душе придётся? Так и лежал он до тех пор, пока мальчик сам не проснулся.
- По-доброму ли спал, Кудеяр? - бодрым голосом спросил его Андрей. - Что тебе снилось, худое или хорошее?
- Не помню, - ответил мальчик, подумав.
- Ну тогда пойдём к речке, ополоснёмся - да и за трапезу.
Перекусив, продолжили путь. Впереди замаячила крепость Чуфут-Кале. Неожиданно послышались громкие крики, конский топот. Выехавшие из ближнего ущелья татары направились к ним.
- Стой! - приказал один из всадников.
- Слушай внимательно! Ежели спросят, кто мы, сказывай, что я слепец, а ты мой поводырь, - приказал Андрей Кудеяру. Тотчас же он закатил глаза, неуверенной рукой ухватился за спутника, запел гнусавым голосом псалом.
Подъехали татары.
- Кто будете? - заорал один из них.
- Паломники мы, Божьи люди. Ходили по святым местам, в Ерусалим-град. А теперича к Бахчисараю пробираемся, а оттудова - на Русь. Ходили мы ко гробу Господню ради исцеления слепоты, да, видно…
Татарам надоела болтовня слепого старика, они куда-то спешили.
- А ты откуда идёшь с этим слепцом?
- От самого Ерусалима-града.
- В одном селении малец сгинул. Не видели его?
- Нет, мил человек, не видели, да и глаз-то у нас только два на двоих, всего-то и не усмотрим…
Татары пришпорили коней, быстро пропали из виду.
- Слава тебе, Господи, пронесло, - перекрестился Андрей.
Кудеяр изумлённо смотрел на него.
- Ловко же ты слепым старцем прикинулся, татар вокруг пальца обвёл.
- Я ещё и не то умею, - похвалился Андрей. - Хочешь, научу?
- Хочу.
- Вот и хорошо. Только мы потом этим займёмся, путь ведь у нас долгий. А пока нам бы до Бахчисарая побыстрей добраться. Там, в толпе, нас не сыщут.
Из предосторожности путники обошли крепость Чуфут-Кале стороной, а когда направились вниз по течению Чурук-Су, то выбирали места поукромнее, под сенью деревьев и кустарников.
