Вскоре Сенявин, находившийся в Еникале, получил сведения о том, что турки готовятся с помощью всего своего флота, состоявшего из 110 различных судов, высадить крупный десант в районе расположения русских войск. Адмирал принял смелое решение — перехватить в море турецкий флот и не дать ему возможности высадить десант. Передав командование керченским и еникальским гарнизонами генерал-майору Дельвигу, он, подняв свой флаг на фрегате «Первый», во главе эскадры, состоявшей из «новоизобретенных» кораблей «Хотин», «Корон», малого бомбардирского и трех палубных ботов, вышел на соединение с эскадрой Кинсбергена, который, держа свой флаг на фрегате «Второй» во главе «новоизобретенных» кораблей «Журжа», «Модон» и «Азов», палубного борта и брандера, крейсировал в районе Суджук-Кале. Эскадра Сенявина, задержанная противным ветром, стояла при выходе из пролива в Черном море, а тем временем Кинсберген снова встретился с большими турецкими силами. 23 августа произошел бой между кораблями Кинсбергена и турецкой эскадрой, состоявшей из 18 судов. Огромное превосходство неприятеля в силах не устрашило храброго и талантливого русского офицера. Используя невыгодное расположение турецких судов, он решительно пошел в атаку. Турецкая эскадра была разделена на два отряда. Впереди находился авангард, состоявший из трех линейных кораблей, четырех фрегатов и трех шебек. Транспорты под охраной мелких военных судов следовали сзади. Одно из своих судов Кинсберген направил в промежуток между двумя турецкими отрядами, стремясь разъединить их, а сам с остальными пятью судами атаковал передовые силы турок, и они оказались между двух огней. Корабли Кинсбергена сблизились с турками на дистанцию ружейного выстрела и открыли сильный огонь. Смелый маневр оригинальный по своему замыслу, сразу дал преимущество Кинсбергену. На вражеских судах началась паника. Один за другим выходили из строя горящие турецкие корабли.
Переменившийся ветер не позволил Кинсбергену довершить разгром врага. Неприятельские корабли стремительно уходили под защиту береговых батарей Суджук-Кале...
Сенявин искренне радовался успехам своего подчиненного. Он с торжеством рапортовал: «Государственной Адмиралтейской коллегии имел честь 29 числа сего месяца рапортом моим донесть об отправленной мною 14 числа сего ж месяца с капитаном 2 ранга Кинсбергеном эскадре к Суджуку, который 23-го числа, имея в своей эскадре фрегат „Второй“, корабли „Журжу“, „Модон“ и „Азов“ да бот палубный и брандер; не доходя в 11/2 мили немецкой Суджукской бухты, усмотрел с моря идущих неприятельских 4 корабля, к коим обратив он свой путь, напоследок обозрел все 18 судов и из них ближними к нему 3-мя кораблями, 4-мя фрегатами и 3-мя шебеками был атакован, и 2 часа имели пушечный и ружейный бой, с которого неприятель, не стерпя больше жестокого от наших огня и почувствовав знатное повреждение, с обыкновенной своей робостью и беспорядком обратился в бег к Суджук-Кале, куда и прочие 8 судов, не вступившие за отдаленностью в бой, бежали вслед своего начальника под защиту ж крепости».
Эту блестящую победу одержал флот, созданный им, Сенявиным, в который вложил адмирал свои опыт и организаторский талант.
Приняв команду над соединенными силами, Сенявин двинулся вдоль черноморского побережья к Казылташской пристани, надеясь там встретить турецкий флот. Однако в бухте, кроме нескольких неприятельских военных лодок, которые при появлении русского флота стали быстро уходить вверх по Кубани, никого не оказалось. Продолжая крейсировать вдоль побережья, Сенявин 5 сентября у Суджук-Кале обнаружил наконец турецкий флот в составе пяти линейных кораблей, двух фрегатов, двух шебек, двух галер и одного транспортного судна. Превосходство турок в силах было очевидным, но это не смутило русского флотоводца, и он, повернув на параллельный с турками курс, начал сближение.
Враг, который всего несколько дней назад понес поражение, не решился принять сражение и полным ходом стал уходить к анатолийским берегам. Русская эскадра преследовала неприятеля до наступления темноты.
Спустя несколько дней керченский гарнизон приветствовал возвратившихся победителей. Под гром орудийного салюта корабли Азовской флотилии бродили якоря на Керченском рейде. Над Черным и Азовским морем победно реял Андреевский флаг.
Минувшая кампания на деле была последней с боевыми схватками противников. Султан давно понял, что и на суше и на море с Россией тягаться не под силу. Но вице-адмирал Сенявин, несмотря на сильное недомогание, дождался-таки заключения мира с турками и только после этого сдал эскадру контр-адмиралу Клокачеву и отбыл в Петербург.
В отличие от замерзающих зимой Балтики и Азовского моря, где базировались теперь русские эскадры, акватория Средиземного моря позволяла не прекращать навигацию круглый год, и очередная кампания начиналась 1 января и заканчивалась по календарю — 31 декабря.
Начиная очередную, 1771 года, кампанию Спиридов, кроме чувства ответственности за состояние подчиненных эскадр, впервые ощутил себя в какой-то мере хозяином Восточного Средиземноморья.
Действительно, после чесменской победы турецкий флот, единственный противник России в этом регионе, потерял свое боевое ядро, и русская эскадра стала здесь на время на деле полновластным хозяином.
Осматривая ближние и дальние крепости на островах Архипелага, еще занятые турками, Спиридов сразу оценил доминирующее положение русской эскадры в Восточном Средиземноморье и, главное, по-хозяйски, стратегическим взором смотрел в перспективу.
Во-первых, еще раз убедился в своей правоте выбора места базирования флота, о чем донес графу Алексею Орлову: «Сие место порт Ауза с островом своим Паросом столь важно и нужно, что я признаваю лучше всех в Архипелаге островов, где есть порты и всех лучший залив, где есть рейды, потому нигде так укрепится и малою силою обороняться нельзя как в порте Аузе».
Но русский адмирал смотрит вперед, в перспективу, заботится о пользе для державы. «И когда б Бог дал, чтоб сей остров Парос с пустыми около него островами ж или большими наружными каменьями при мире выговорен был остаться и с их жителями на оных в вечном владении России, а хорошо когда бы при оном острове, за ними ж острова и с их жителями Наксия, Микона и Тино, однако буде нельзя, то всех боле и нужнее, как и выше донесено надобно, чтоб остался за нами остров Парос и с пустыми островами.
Я только сие скажу, ежели бы англичанам или французам сей остров с портом Аузою продать, то б, хотя и имеют они у себя в Мидитерании свои порты, не один миллион червонных с радостию дали».
Видимо, в Петербурге лихой рубака, туповатый от природы граф Алексей Орлов скользнул равнодушным взглядом по бумаге, не приметил высказанной весьма дельной мысли смотрящего далеко за горизонт русского адмирала и сдал бумагу в архив. Где было ему, вчерашнему сержанту, вознесенному внезапно к подножию российского трона, болеть за нужды отечества, мелко плавал...
Прозорливо подходил к делу Григорий Андреевич. Знал цену крови, пролитой русскими людьми в Архипелаге, а главное, понимал значение флотской базы в Средиземноморье. Все учитывал — и наше превосходство над турками на море, то, что два десятка островов приняты им в подданство России, и занятость англичан и французов распрями в Америке и Ост-Индии. Еще не раз напоминал он об этом недалекому графу Орлову, а тот отмалчивался, не желал, видимо, общаться по этому делу с ненавистным Никитой Паниным, Екатерине же не хотел досаждать. Да и не нужно это было ей теперь. Чесма озарила славой ее корону, о ней заговорили во всех столицах, остальное императрицу не интересовало.
А в Петербурге Орлову скоро приелось, и роль главного лица в Архипелаге ему понравилась. В конце лета он объявился в Аузе. До этого Спиридов с эскадрой блокировал Дарданеллы и прекратил снабжение Константинополя. Приняв на борт Орлова, эскадра опять успешно блокировала анатолийское побережье, захватывая и уничтожая караваны турецких судов с хлебом, направлявшиеся из Сирии и Египта в Константинополь.
В турецкой столице начался голод, и султан запросил перемирия. Несколько месяцев длились переговоры, и, воспользовавшись передышкой, турки решили, как обычно коварно, напасть на русскую эскадру и взять реванш за Чесму. Но замыслы турок упредил Спиридов.
В бухте Мителина его эскадра бомбардировала крепость, высадила десант, который уничтожил на стапелях 2 линкора и галеру, захватил два десятка судов. Не обошлось без потерь. Успешно завершив операцию, при выходе из незнакомой бухты два фрегата сели на мель. Один из них сдрейфовало к берегу и разбило штормом о камни. Часть экипажа попала в плен.
Перемирие не закончилось, а турки начали подумывать, как бы уничтожить флот русских в Аузе. Но и здесь их замыслы были разгаданы. В Хиосском проливе отряд Грейга высадил десант, который захватил и сжег крепость Чесму, а корабли турок успели ускользнуть.
